Девственница (ЛП) - Райз Тиффани

- Если тебе от этого легче, то я тоже.

- Мне совсем не легче. Ни сколько.

Она кивнула на свечи, мерцающие в тишине, тишине, исходившей от Кингсли. Сегодня он был другим. Ничего похожего на Кингсли, к которому она привыкла, на Кингсли, который мог заставить ее замолчать взглядом, поставить на колени кивком. Бывали дни, когда она не могла приблизиться к нему и на пять футов, чтобы он не схватил ее, не бросил на колени и не шлепал, пока она не начинала кричать и хохотать. Ничего из этого сейчас. Кингсли нервничал? Смущен? Сейчас ей не следовало встречаться с ним взглядом. Она уже должна быть на коленях, у его ног, повинуясь, служа, подчиняясь.

Он быстро вдохнул и обхватил рукой ее шею. Его большой палец массировал нежную точку под ее ухом.

- Я знаю, что ты знаешь, кто я, - сказал он.

Элеонор сглотнула ком.

- Знаю, - ответила она.

- Можешь сказать. Я хочу услышать, как ты это произносишь.

- Ты свитч, - сказала она.

- И?

- И мазохист.

- Он говорил тебе, насколько мазохист?

- Он рассказал обо всем, что делал с тобой. И сказал, что тебе нравилось.

- Мне не нравилось, - ответил он. – Я очень это любил. И более того, Элеонор, мне это необходимо.

- Понимаю. Мне тоже иногда это нужно.

- Иногда? - спросил он. Она услышала нотку любопытства в его тоне. - Не всегда. Только иногда?

- Мне всегда нравится, - ответила она. - Всегда люблю. Но я говорю, что знаю, что значит нуждаться в этом иногда по ночам.

- Бывают ночи, когда тебе нужно что-то еще?

- О чем ты?

- Бывают ли ночи, когда ты предпочла бы дарить боль, а не принимать ее?

И тут она поняла, чего хочет от нее Кингсли. Ее сердце остановилось. Кровь застыла в жилах. Это была самая плохая идея, которая когда-либо приходила Кингсли на ум.

- Кинг… нет, - ответила она. Если бы на ней не было рук Кингсли, она бы в ту же секунду развернулась и убежала. - Этого совершенно точно не произойдет.

- Пожалуйста, - сказал Кингсли. - Он не узнает.

- Кингсли... - Неожиданно на ее глаза навернулись слезы. Она была напугана. Не напугана. В ужасе.

- Элеонор, я хочу, чтобы ты причинила мне боль. Мне нужно, чтобы ты причинила мне боль. Пожалуйста?

Обхватив обеими руками ее лицо, он заставил ее посмотреть на него, и смахнул слезы большими пальцами. Казалось, он не был удивлен их появлению на ее лице. На самом деле, он одобрил их.

- Я не могу... - Она прижалась лицом к его груди, и он обнял ее.

- Можешь. - Он прошептал эти слова ей в волосы. - Мы оба знаем, что внутри тебя есть это желание. Oui?

Она помедлила лишь мгновение, затем кивнула возле его груди.

- Oui, - ответила она. Элеонор отстранилась и посмотрела на него. - Ты уверен, что хочешь, чтобы я это сделала?

- Да.

- Хочешь, чтобы я сделала тебе больно?

- Причинила боль и использовала меня. Все, что хочешь, только попроси.

- Все? Без ограничений?

- Единственное ограничение - ошейники. Ненавижу их.

- Знаю, знаю. Ошейники для собак. Кстати, где собаки?

- Отвел их вниз.

- Почему?

- Собаки, они любят тебя, но обучены защищать меня, - ответил он. - Если бы они увидели, как кто-то причиняет мне боль, они бы не очень хорошо отреагировали.

- Ты был так уверен, что я соглашусь, что запер собак внизу?

Кингсли улыбнулся. Кингсли кивнул. Кингсли был высокомерным сукиным сыном, и она любила его за это.

- Да, - ответила она. - То есть, да, я попробую. Не знаю, получится ли у меня что-нибудь. Но я постараюсь. И делаю это только потому, что ты мне велел. Ты все еще верх. Ты приказал мне причинить тебе боль. Верно?

- Если это то, во что тебе нужно верить...

- Да.

- Ты, наверное, удивишься, насколько тебе понравится.

- Я никогда не делала этого раньше. - Она нервничала, как девственница. Нет, гораздо больше. Она совсем не нервничала в ту ночь, когда отдала девственность Сорену. Это же казалось гораздо пугающей чертой. И все же...

- Ты делала это. Я наблюдал за тобой с другими сабмиссивами, и они делали все, что ты им говорила. Ты каждый день пугаешь их до чертиков.

- Мне бы не пришлось, не будь они такими плаксивыми.

- Видишь? - Он обхватил ее лицо обеими ладонями. - Вот оно. Чистое доминирование. Оно в тебе. Я увидел его в тебе в вечер нашего знакомства. Ты не боишься принимать решения. Ты не боишься отдавать приказы. Ты не боишься, что тебя возненавидят.

- Как и Сорен.

- Oui. И нет никого более сильного доминанта, чем он. Но, может быть, ты...

- Может быть, я, что?

- Может, ты могла бы стать достойным соперником?

Элеонор сделала долгий дрожащий вдох.

- Ну, в любом случае стоит попробовать, - ответила она

Кингсли рассмеялся низким чувственным смехом, от которого у нее подогнулись пальчики на ногах и задрожала кожа. Она действительно хотела его. Она испытывала к нему желание, острое, как боль. Прошло уже больше двух недель с тех пор, как она занималась сексом. Еще одну ночь без него она не протянет. Без него.

- Другие ограничения? - спросила она.

Он покачал головой.

- Сделай мне больно, - сказал он. - Ты знаешь, где все находится в комнате. Все что он делает с тобой, можешь делать со мной.

- Если Сорен узнает, что я доминировала над тобой... - сказала Элеонор. - Без него? Без его разрешения?

- Его незнание не вредит нам. - Он прижал палец к губам.

Она была бы менее напугана, если бы согласилась убить кого-нибудь ради Кингсли. И все же, она тоже прижала палец к губам.

И вот теперь они были одни в спальне Кингсли. И она собирается причинить ему боль. И она никогда в жизни не делала ничего подобного. С чего начать?

Она сделала шаг назад и оглядела Кингсли с головы до ног. Он определенно в чем-то нуждался. Не ошейник, а что-то такое, что станет границей между ними.

- Как ты относишься к повязкам? - спросила она.

- Не возражаю, но я предпочел бы видеть тебя.

- Ты все время меня видишь, - напомнила она ему.

Он бросил на нее долгий взгляд, горячий и многозначительный.

- Но не так, как сейчас.

Она вдохнула.

- Нет. - Тут она не могла с ним спорить. - Не так.

Встав перед ним, она начала расстегивать его жилет. Она и раньше раздевала его по его приказу, но никогда по собственной воле. Он стоял, неподвижно и покорно, позволяя ей стянуть жилет по рукам. Она подумала, не сложить ли его, или повесить. В конце концов, это был один из самых сексуальных костюмов Кингсли в стиле эпохи Регентства. И, вероятно, один из самых дорогих. Вместо этого она остановилась, посмотрела на него и бросила на пол.

- Ты на него похожа больше, чем можешь себе представить, - сказал Кингсли.

На что Элеонор ответила: - Не разговаривай, пока не разрешу.

Кингсли склонил голову в извиняющемся жесте. Она почувствовала, как что-то новое разливается по ее венам, что-то сладкое, острое и совершенно пьянящее.

Власть.

Кингсли не шевелился, пока она расстегивала его рубашку и вытаскивала ее из брюк. У него было восхитительное тело, сплошные мускулы и старые шрамы, она не удержалась и поцеловала обнаженное плечо, пока стягивала рубашку с его рук. Первый поцелуй в обнаженное плечо, затем обнаженный бицепс, далее обнаженное предплечье и обнаженное запястье.

Обнаженное запястье.

Она оставила его стоять, а сама опустилась на четвереньки у кровати. Она вытащила чемодан и открыла его. Внутри было оборудование для бондажа - веревки, регулируемые распорки, манжеты и ошейники.

И наручи.

Она достала два черных кожаных наруча и положила их на кровать. Она видела мужчин сабмиссивов в «Восьмом круге» в различных кожаных изделиях. Манжеты на бицепсах, нагрудные портупеи, но ее любимыми были наручи. Они выглядели такими средневековыми, словно какой-то рыцарь мог носить их под доспехами. А после битвы он раздевался до грязи, пота, и кожаных наручей на предплечьях.

Элеонора подняла руку Кингсли и прижала ее к своей груди. Она обернула наруч вокруг его предплечья и зашнуровала. Ее руки дрожали, когда она делала это, и она знала, что Кингсли видел это. Но на этот раз он не стал ее дразнить.