Марк Довлатов - Тысяча и одна ночь Майкла Дуридомова
Вокруг было темно, треуголка на глаза сползла, в уши рвался звон – Михаил открыл глаза: он заснул, положив голову на скрещенные на кухонном столе руки. Из комнаты раздавался звон будильника. Он с трудом поднялся, потянулся и пошел в комнату, остановил звон и присел на край дивана. Белка спала на спине, закинув руки за голову. Какая она сейчас красивая. Он тихонько потянул одеяло вниз, пока не открылись розовые соски, – их нельзя было не потрогать; девушка открыла глаза.
– Ой, Мишка, что-то мне такое наснилось.
– Что.
– Не помню. Все вертелось и крутилось… и звенело.
– Выспалась?
– Как убитая спала. На работу как неохота! Трястись в маршрутке. И поубирать тут пора. И стирка. И есть нечего.
– Рахат-лукум есть. И финики. Батон. Слушай, Бельчонок. А какая тебе машинка нравится?
– Стиральная? Bosch нравится, с таким большим круглым окном, как в теплоходе, там все так крутится…
– Да нет. С колесами.
– Ты издеваешься с утра?
– Да нет. Просто спросил.
– Ты что – денег заработал?
– Нет пока. Так какая?
– Красный кабриолет нравится.
– Вот ты глупая какая у меня. А фирма какая?
– Да все равно!
– Ладно. Забьем в Гугл: Мухосранск + красный кабриолет.
– Мишка!
– Что.
– Ты хочешь, чтобы я умерла?!
– Ну что ты, Бельчонок. Просто тогда следующий бонус будет с тебя.
– Ладно! А что ты хочешь?
– Не знаю еще. Не успел придумать.
– Ну что с тобой делать. Придумывай. Но только в кабриолете! Красном!
– Договорились. Красном так красном. Пошли чай пить.
– С вареньем? Пошли, мой ковбой.
Queen’s Charms. L’amour de trois
Михаил в десятый раз проверил телефон – сообщений не было. На душе было смутно, какой-то червяк елозил внутри. Вчера они с Белкой были на дне рождения Тимки Лиходелова. И выпили немного, и вернулись не поздно. Че ж так паскудно, а. После застолья устроили, как водится, скачки – скакали долго и буйно, от души, потом подустали и завели старую рок-балладу – «Still Loving You» Scorpions. Его пригласила танцевать Дашка, Тимкина подружка, обняла за шею и прижалась к нему всем телом. Через ее плечо Михаил поймал взгляд Белки. Но я же не виноват, она сама. Да и не было ничего. Или было. В штанах-то у тебя точно было. Ну, в здоровом теле… что ж поделаешь. Возвращались они молча, и дома он сразу ушел на кухню, долго курил и сёрфил по инету в своем ноутбуке. Через час он улегся на диван, Белка лежала на правом боку, спиной к нему, и усиленно делала вид, что спит. Ночью он часто просыпался и искал ее рукой – она была рядом, это его успокаивало, и он опять проваливался в тревожный сон. Утром проснулся он поздно, Белка уже ушла на работу. Больше всего хотелось помыться, и он долго тер себя мочалкой под душем, менял горячую воду на холодную и обратно, но ощущение какой-то липкости не покинуло его. Кофе и сигарета не улучшили его состояние духа, и он отправил Белке смску. Придумать ничего не смог и написал просто «Как дела». Ответа не было до сих пор, вот уже час. Звонить не хотелось, она могла быть занята с больными, а неотвеченный вызов добавил бы ему дискомфорта в груди. Он пробовал смотреть телевизор: новости его только разозлили, юмор весь был дубово-дебильным, и даже музыкальные каналы совсем не радовали. Он выключил телевизор, пошел на кухню и опять закурил. В кармане джинсов завибрировала мобилка, он судорожно ее достал, чуть не выронил и с радостью увидел портрет улыбающейся Белки с анимацией вызова.
– Алло! Привет, Бельчонок! Как дела, – все еще с опаской спросил он трубку.
– Привет, Мишка! У нас тут такие дела!
Слава богу! У них – значит, не у нас. Может, пронесло.
– А что за дела? Умер кто?
– Да типун тебе на язык!
– А че тогда? Проверка Минздрава напала?
– Да нет! Не перебивай, дай сказать!
– Ну говори уже.
– У меня завотделением есть, Анна Сергевна, помнишь?
– Не помню. И что с ней. Хвост тебе накрутила?
– Да наоборот все! Представляешь, утром меня вызывает, и вижу, она вся какая-то… вздрюченная… нервная то есть, места себе не находит и все так на меня поглядывает, но не говорит ничего.
– А ты что.
– А я тогда ее и спрашиваю: Анна Сергевна, у Вас случилось что, на Вас лица нет.
– А она.
– А она так мнется, видно, что сомневается – говорить или нет.
– И долго она сомневалась?
– Ну не знаю, Мишка, я на часы не смотрела. Короче, потынялась она по кабинету из угла в угол и говорит: я думаю, Вы, Бэла, скромная, порядочная девушка…
– Это она про тебя?
– Ну конечно, про меня, Дуридом ты стоеросовый, там больше никого и не было!
– Ну а ты книксен сделала?
– Это еще что такое?
– Ну, реверанс.
– Мишка! Нет у меня времени совсем! А ты не даешь сказать!
– Да говори уже. Молчу.
– Ну вот она и рассказывает, что спешила сегодня на работу и забыла дома на столе телефон.
– Ну бывает – большое дело. И что с того?
– А то, что ей муж дозвонился на рабочий – он сегодня домой возвращается, из командировки, на день раньше.
– Ну и отлично – закинет ей телефон в больницу.
– Да ты не понимаешь ничего! У нее там – смски!
– У всех смски. Я тебе тоже сегодня писал.
– У всех – да не у всех! Ей вчера один… знакомый… такого понаписывал! А потом они вечером встречались. У нее. И он сегодня, наверно, опять понаписывал. А телефон на столе! А муж приходит…
– Понял. И случайно так глянул. Внутрь.
– Ну да!
– Так пусть съездит – заберет, и все дела. Муж же еще не приехал?
– Так в том-то и вся петрушка! Она ключи не может найти! А муж уже в обед дома будет!
– Не повезло твоей Манне Сигизмундовне.
– Да она Анна! Сергевна!
– Ну и ладно. Ты-то чего такая… взъерошенная.
– Да она ж моя начальница, Мишка! И женщина она хорошая. Надо ей помочь!
– Это как?
– Ну придумай что-нибудь! Срочно!
– Придумать? А где она живет?
– На площади Согласия, 17. Третий подъезд. Пятый этаж. 30-я квартира. Окна прямо на обелиск смотрят.
– Ого. Это на маршрутке почти час валандаться.
– Ну Мишутка! Ну сделай что-нибудь! Ну я прошу! Ты же все можешь! Когда захочешь.
– Дверь выломать?
– Не, ну это нельзя. Надо как-нибудь по-другому. Но времени совсем нет!
– Ладно, я попробую.
– Ну постарайся! Она ж моя начальница! Да и жалко ее.
– Ну хорошо, хорошо. Я позвоню.
– Я буду ждать! Но у тебя полчаса всего!
– А ты меня любишь?
– Ну конечно!
– Тогда все.
Тогда все хорошо. Но что же делать. Времени в обрез. Надо Тимке звонить. Он набрал номер Тимура.
