Теа Харрисон - Сердце бури
Что-то произошло и это Тьяго совершенно не нравилось. Ни капли не нравилось.
Она ушла в душ, источая опьяняющую смесь изумления и интенсивного возбуждения. Мужчине нравился тот факт, что именно он был причиной этого рассеянного выражения в великолепных серых глазах, нравилось прикасаться к ее сексуальным изгибам. Но совершенно не по нраву Тьяго было то, что изумленный вид сменился по ее возвращении непонятным, новым выражением на лице. Это означает, что в ее голове произошло что-то, способное отгородить их друг от друга.
Мужчина начал понимать, почему другие Стражи прозвали ее Трикс. Не только потому, что научили ее всем грязным боевым трюкам, что знали сами. В ней было что-то еще, совершенно не поддающееся описанию. Что-то большее, чем исходящее от нее искрящееся, подрагивающее шипение, яркое, как блики солнечного света на воде. Это была непредсказуемая женская черта, начинавшаяся, скажем, в точке А, но способная перепрыгнуть, черт возьми, на совершенно иную букву алфавита вместо того, чтобы логически вести к Б, В, а затем Г и дальше.
Это означало, что Тьяго не сможет понять, где она была, где находится сейчас.
Может быть, сдаться и спросить, о чем она думает.
Мужчина нахмурился.
Раздумывая над неприятными ему вещами, Тьяго испытывал еще и недовольство тем, что девушка исчезла из поля его зрения. В последний такой раз ее похитил чертов Джинн. От воспоминания Вера бросило в холодный пот. Он подошел к двери и замер, напряженно прислушиваясь к малейшим перемещениям, шороху одежды, всему, что позволяло убедиться в том, что она в их люксе, в целости и сохранности.
У него было несколько тяжелых моментов, пока Трикс находилась в душе. Какое-то время, когда, казалось, его сердце остановилось, он не двигалась, и все, что он слышал — звук льющейся воды. Вер почти выбил дверь, но уловил приглушенный стук, будто она уронила пузырек шампуня или мыло. Напряжение в груди ослабло, так что он смог сделать новый вдох.
Было здорово, когда она включила фен. Звук которого он мог слышать всю дорогу до второй спальни, где скинул свою одежду, принял душ, вытерся насухо и переоделся в чистый черный камуфляж — на все ушло не более пяти минут. Меньше двух с половиной минут заняло аккуратное бритье. К тому времени как он вернулся в гостиную, — в зашнурованных ботинках и полностью вооруженный, она уже выключила фен.
Тьяго взглянул на девушку, когда та вышла из спальни. За какое-то мгновение его член напрягся, да так болезненно, что Вер едва не сложился пополам. Она была одета в джинсы, облегающие каждый дюйм ее подтянутой, округлой маленькой попки, симпатичную футболку с круглым вырезом и тонкий свитер, обтягивающий ее пышные груди, которые выглядели такими мягкими, что так и просились, чтобы их погладили. Трикс снова обулась в крошечные туфли на плоской подошве. Черные волосы были чистыми и блестящими, она нанесла макияж. Она подчеркнула свои высокие скулы, а мягкие роскошные губы блестели розовым цветом. Еще Ниниэн использовала дымчатый темно-серый карандаш для глаз, что производило просто разрушительный эффект — взгляд стал еще неотразимее. Они, казалось, притягивали и отражали весь свет в комнате.
А еще в них появилось выражение отстраненной сосредоточенности и это сводило Тьяго с ума. Он уставился на девушку с озадаченной яростью. Он был твердым от желания, но все что он сделал с ней, чтобы довести до пика чувственности и желания исчезло, будто никогда и не было.
— Готов? — спросила она. Ниниэн подошла к мужчине, уставилась этими фантастическими глазами и нахмурилась. — В чем дело?
Тьяго взглянул на то, что держал в своих руках. Это были сделанные на заказ кожаные ножны с ремешком для носки на бедре.
— Черт побери, ты так прекрасна, что мне очень сложно удержать себя в узде и не швырнуть тебя на пол, чтобы овладеть здесь и сейчас, но даже я понимаю, что это неприемлемо, — проскрежетал Тьяго сквозь зубы.
Мертвая тишина. Он бросил на нее взгляд исподлобья. Прекрасная кожа побелела, выражение глаз стало пораженным. Затем девушка покрылась предательским румянцем, а удивленный взгляд сменился искрящимся весельем. Трикс прикрыла рот и захихикала.
Захихикала. Что за незнакомый, женственный звук... И Тьяго он понравился.
Уголок его рта поднялся в ответ, ярость рассыпалась и развеялась невидимым ветром. Прицепив ножны к ремню, он застегнул его. Когда склонился, чтобы завязать ремешок на своем бедре, ее руки накрыли его.
— Позволь мне сделать это, — попросила Ниниэн, голос ее звучал напряженно.
Он замер, а затем медленно выпрямился и посмотрел на нее.
Глаза лучились озорством, изящное лицо светилось живой чувственностью, когда она положила эти милые, нежные ручки на его бедра и опустилась перед ним на колени. Задрав голову, девушка взглянула на Вера.
Твою ж мать! Мышцы его живота напряглись, кровь в жилах превратилась в медленно текущую лаву.
Она задела тонким запястьем крепкие мышцы внутренней стороны его бедер. Тьяго бросило в пот, разум стал совершенно пуст ото всяких мыслей, член резво подскочил в сторону ее пухлых, улыбающихся губ.
Взяв оба кожаных кончика ремешка, Трикс обернула их вокруг его ноги и застегнула.
— Мы должны быть наверху через пять минут, — прошептала она. — Сейчас у нас нет времени. Но когда оно будет...
Трикс наклонилась вперед, чтобы обнять бедра Тьяго. Его руки сжались в кулаки над ее головой и он мелко задрожал, когда девушка уткнулась носом в пульсирующую выпуклость в его промежности. Она потерлась щекой об эрекцию под его штанами и это было сделано с таким зашкаливающим счастьем, чувственностью и лаской, что мужчина едва не рухнул на колени в ошеломленном поклонении перед ней.
Он выдохнул ее имя как молитву.
— Когда у нас будет время, — сказала она, увлажняя своим дыханием ткань штанов над его членом. — Я хочу, чтобы это было вот так.
***Люкс пентхауса был всего в трех пролетах от их этажа, но чтобы попасть туда, нужно было подняться на лифте, воспользовавшись специальным ключом. В холле все еще дежурила Роджерс. Женщина предложила ключ от пентхауса Ниниэн, едва они вышли из номера. Трикс остановилась, чтобы переброситься с блондинкой парой фраз и усыпанное веснушками лицо Роджерс вспыхнуло от удовольствия.
Он не обращал внимания на то, о чем говорили женщины. Он был слишком занят, пытаясь обуздать свои взбесившиеся гормоны, чтобы позволить Ниниэн отойти от люкса, а не втащить ее обратно, завалить на пол и проделать все то, что он угрожал сделать. Каждый шаг по холлу был шагом неуверенной, выстраданной победы.
