Наследница для Чудовища (СИ) - Дали Мила
Как неприятно. Господи. Артём снова напоминает мне кем является Эмин на самом деле. Тяжело осознавать факт, что у моего мужчины словно две души. Он заботливый отец и внимательный любовник. Землю грызть будет, но принесет в дом самое лучшее. И в то же время Эмин — бандит. В его дела лучше носа не совать вообще, чтобы не помереть от ужаса. А я почти начала привыкать.
Крепче впиваюсь в подлокотники, царапаю ногтями дорогую кожаную обивку.
— Не удивили. Вы же привыкли играть в людские жизни как в шахматы.
Громов искусный манипулятор. Психолог. Он с легкостью может определить слабые стороны человека и надавить побольнее. А уж если соединить его с Эмином вместе, то эти два мужчины заставят плакать даже каменную глыбу.
И это сейчас не метафора. Ведь у каменной глыбы совести придется в разы больше, чем у меня. Ее можно задеть за чувство вины. Хуже мнения, чем сложилось у незнакомых бойцов и Громова обо мне, уже не будет.
Артём поднимается с кресла, откладывает бумаги на столик и начинает маятником ходить передо мной туда-сюда.
— Девочка, мы не трогаем невиновных. Мы уничтожаем тварей. Тех, кто насилует, грабит, сам замечен в убийствах. Запомни.
Мне не страшно совершенно. Я злюсь. Хочется прямо сейчас вскочить, взять за руку Эмина, забрать Лариску и уехать туда, где хорошо. А не вот это все. Но, видимо, допрос от Громова был неизбежен. Перед ним сияет цель, которую он добивался долгие годы и просто так Артём от нее не откажется.
— Вы прям санитары леса.
Сквозь зубы цежу, а сама зависаю взглядом на руках Эмина. Мне нравится его золотистая смуглая кожа и теплые ладони. От прикосновения которых начинаю таять. Сейчас Эмин сжимает ладонь в кулак, Чудовищу тоже неприятно наблюдать за давлением.
— Интересное сравнение, но ты права. Таким ублюдкам как Хамаровы не место среди порядочных людей. Одного убрали и второго скоро определим к покойничкам!
При упоминании отца у меня болью простреливают виски. Артём перешел грань, словно ножом полоснул по еще незажившей ране. Все без исключения видят, как я начинаю трястись. Кусаю губы, желая провалиться сквозь землю, сгинуть. Лишь бы подальше из этого ада. Невольно встречаюсь глазами с Эмином и боец не выдерживает, резко поднимается с дивана:
— Гром!
— Отставить. — Лидер вытягивает ладонь, обозначая допустимое расстояние между мной и Чудовищем.
— Ты жестишь, Гром.
— А тебе вообще лучше подождать на улице. Сходи продышись, Замут.
— Перестань ломать девчонку!
Кажется, назревает конфликт, финал которого может перерасти в Армагеддон. Чудовище зол, хотя пытается себя контролировать. Но ему очень сложно из-за темперамента. И Громов об этом осведомлен прекрасно. Сам сделал из нормального человека хищника, чтобы надежно охранял хозяина. А хищник-то нервный, перепутать может. Сожрать лидера и не подавиться.
Два здоровенных амбала становятся друг напротив друга. Такие сильные, могущественные, что у меня дыхание перехватывает. Один сдержанный, холодный как лед. Второй чистое пламя.
— Выйди покури, Замут. Олеся тебе слишком дорога, чтобы ты мог рассуждать трезво.
Теперь трясет от напряжения Эмина. Громов слышит, как хрустят кулаки за его спиной и дергает бровью. Какие же вы оба упертые и гордые, никто не желает уступать. Я облизываюсь и вжимаю голову в плечи, когда Эмин склонившись максимально близко к Артёму, говорит:
— Завязывай с жестью, Гром.
Всё. Я не идиотка, чтобы продолжать смотреть на две бомбы замедленного действия. Плохо будет всем.
— Секундочку-секундочку! Замут, я не обижаюсь на Артёма, ни капельки!
А Громов ухмыляется.
— Слышал, Замут? — Лидер разворачивается и направляется к шкафу, распахивает створку, достает оттуда толстую папку. Возвращается, кидает мне на колени. Приказывает изучить. — Понимаешь, ли боец, а с Олесей Викторовной по-другому никак! Ей хоть кол на голове теши, все равно продолжает исполнять хуйню!
— Больше не буду…
Достаточно. Я захлопываю папку и растираю глаза в надежде навсегда позабыть информацию в наспех пролистанных документах.
Я видела фотографии девушек, моего возраста отданных насильно за стариков. Дальнейшая судьба их неизвестна. Видела копии договоров на брак, подписанных лично Тамерланом. Ее видела… маму. Настоящую. Мы очень сильно друг на друга похожи, но я не помню детства совсем. Считайте меня черствой, ничего не испытаю кроме принятия.
— А что это так?
Кажется, все, до последней статуэтки в гостиной наполняется иронией Громова. Он, как всегда, победил, да и Эмин наконец выдыхает с облегчением.
— Я вам верю, Артём.
Громов щурится, ведь ему точно недостаточно моего согласия.
— Зря не долистала до конца, там есть информация, от которой ты и Айхана возненавидишь. Будешь смотреть? Не будешь? — Я отрицательно киваю и протягиваю обратно документы в руки Артёма. — Хамаров был замечен здесь. В этом городе. Он искал тебя и Лариску. А знаешь зачем? Потому что дочь твоя наследница рудника!
Громов снова не оставляет попытки подсунуть мне контракт об отказе. Я знаю, что Айхан жив, но в голосе Артёма распознаю ноты блефа.
— Подписывать ничего не буду. Штампа в паспорте у меня тю-тю…
Громов разворачивается и вихрем несется к Эмину. Не стоит упоминать, что на уговоры Чудовища мой ответ был тем же.
Эмин пытается вести диалог более ласково:
— Сейчас рудник почти заброшен. Ему нужен руководитель Олесь, иначе все к херам распадется.
— Я и буду им распоряжаться!
Топаю каблуком по плитке, впервые за все время собрания ощущая себя мятежницей. Реакция мужчин странная. То ли оглохли, то ли сомневаются в моей адекватности. Пялятся как на дуру. Плевать.
Я встаю с кресла, выпрямляю спину и гордо вышагиваю к бандитам. Останавливаюсь рядом с Чудовищем и обнимаю его за спину. Громов раздражен, но скрывает. Он оглядывает меня с ног до головы и тяжко вздыхает.
— Собирайтесь боец, вы улетаете в Якутию.
ЭПИЛОГ
Эмин. Три месяца спустя. Якутия.
Можно сойти с ума, забыть прошлое, но от самого себя не спрячешься. Я Эмин, а не наемник криминального авторитета.
По крайней мере, сегодня. Потому что у меня выходной и класть я хотел на все, держу на руках Лариску. Олеся стучится в дверь детской. Открывает створку и сначала показывается ее настырный нос, потом сама зазноба.
— Эм-и-ин…
Когда она так говорит, я уже начинаю предвкушать финт, который совершила моя Олесенька.
— Что-о?
Подобно Юлию Цезарю одновременно пытаюсь справиться сразу с двумя девчонками. Правда, одной полтора, а вот другой уже за двадцать годиков, причем хорошо. Лариска сикатится, все норовит выткнуть мне глаз, приходится зажмуриться.
— Там генератор отопления гудит.
— А почему он сломался? — Вполголоса выясняю, Олеся виновато отводит взгляд в сторону.
— Мне казалось провод ненадежно скреплен, я подправила.
— Косячиш-шь, Викторовна… — сквозь стиснутые зубы ругаюсь, делаю шаг к Олесе, чтобы передать дочь. — А если током шандарахнуло? Представляешь, что бы тогда со мной было? Что я делал?
— Нет…
— На том свете нашел тебя! Вернул на обратно и лично пришил заново…
Столько времени прошло с того, как мы с Олесей добротно погрузились в сожительство. Могу отметить, что с девицей не скучно. Ни-ког-да.
— … Покорми Лариску, она проголодалась. — Напоминаю матери о ее прямых обязанностях, когда малышка оказывается у нее на руках. Обращаюсь к дочери, — так ведь, котёночек?
— Мяса давай! — Лариска кричит и ударяет кулачком по плечу Олеси.
Кричит четко и звонко, что у меня уши закладывает. Теперь я понимаю, кто через лет двадцать будет держать яйца всех якутских бизнесменов в железной хватке. Моя дочь. Она заткнет за пояс любого. С ее-то характером. Родители уже по стенке ходят.
Моя девочка.
Лариска вовсю рассекает по дому, и мы убрали ходунки на чердак.
