У врага за пазухой (СИ) - Коваленко Марья (Мария) Сергеевна Solazzo
Местный босс тоже в перчатках, в такой же, как на мальчишках, майке, только своего размера, и без шлема. Мистер Тестостерон во всем своем великолепии.
— Подождите пару минут. Скоро закончу. — Это не предложение. Приказ. И отнюдь не детям.
В обычной ситуации я не стала бы слушаться. Ни за что! В журналистике, как в уголовном розыске, ждать и мучиться должна вторая сторона, иначе толка не выйдет. Но Вольский не позволяет возразить.
Распорядившись, он тут же подзывает к себе ближайшего мальчишку и продолжает тренировку. Не обращая на меня никакого внимания, показывает удары, заставляет оттачивать подножки, устраивает мини-спарринги с каждым из своих учеников.
Никогда не любила подобный спорт, не понимала родителей, которые отдают любимых чад в боксерские секции. А сейчас не могу отвести взгляд.
Вольский двигается совсем не так, как боксеры в телевизоре, — он похож на огромную пантеру. Осторожную и опасную. Каждый удар рассчитан с ювелирной точностью. Каждый блок будто непрошибаемая стена.
Ярослав завораживает как питон Каа в мультике про Маугли. На мгновение даже ощущаю себя тем самым бандерлогом — готова слушать и исполнять. Какой-то древний табунный инстинкт! Раньше этот мужчина на меня не действовал, а теперь словно обухом по голове.
Из гипноза выводит сам Вольский.
— Со мной на сегодня все! — кивает он парням. — Остались скакалка и отжимания. С этим справитесь сами.
— Ярослав Борисович, спасибо, — хором разносится по залу.
— Работайте!
Вольский поворачивается ко мне. В карих глазах что-то нечитаемое. То ли пожары, то ли костры святой инквизиции.
— А вы ждите здесь. Сейчас поедем!
Как и в первый раз, он не удосуживается что-либо разъяснить. Едва спрашиваю: «Куда?» — этот гад исчезает за ближайшей дверью, оставив меня с мальчишками.
Такая манера общения уже не просто злит, а конкретно бесит.
Не я назначала это интервью. Моя цель не Вольский, а бывший вор в законе по прозвищу «Китаец». И вообще... во вчерашней маминой истории не все гладко, профессиональное чутье так и вопит: «Там что-то темное!» Но воспоминаний о пролитых вечером слезах хватает, чтобы засунуть в одно место все свое воспитание.
Толкаю дверь, за которой скрылся Вольский.
— Мы договаривались на одиннадцать! Вы сами назначили... — Остаток фразы я проглатываю. Буквально, вместе с внезапно образовавшейся во рту слюной. — Черт, — шиплю секунду спустя и усилием воли отвожу взгляд от голого мужского торса.
Идеального, без усушенных кубиков, но плоского. С литыми косыми мышцами и кучерявой дорожкой от пупка до края полотенца... на бедрах.
— Чертом меня еще не называли, — с бархатной хрипотцой произносит Вольский. — Обычно кричат: «О господи!»
— Вы сообщили моему шефу, что готовы дать интервью, — Игнорирую последнюю фразу этого мерзавца и свои внезапно вспотевшие ладони.
— А вы такая пунктуальная?
Перед глазами пролетает полотенце. То самое, белое, которое мгновение назад было на упругой заднице Ярослава — чтоб его! — Борисовича.
— Представьте, да. — Я разглядываю полку с кубками.
— Отправьте свои данные в Красную книгу. Вас срочно нужно туда внести.
За последние десять лет брала интервью в самых разных обстоятельствах. Как-то даже с дулом у виска. Однако интервьюировать голого мужчину пока не приходилось.
— Вы сказали, что мы куда-то поедем... — пытаюсь отвлечься.
— Завтракать. Здесь недалеко есть неплохой ресторан.
— То есть вы решили сначала обаять меня детишками, а потом добить завтраком в ресторане?
Пока рассматриваю награды Вольского, он подходит ко мне и кладет руку на спину... чуть ниже талии. Уровень — «Интимно».
— Я так плох, что нужны детишки и еда?
С короткого расстояния его голос действует как гребаный эхолот. Всем телом ощущаю непривычную вибрацию и дрожь.
— Вы не в моем вкусе. — Отбрасываю глупую скромность и смотрю этому гаду в глаза.
— До вчерашнего дня я считал так же. Что такие, как вы, не в моем. — Губы Вольского искривляются в плотоядной улыбке.
— А сейчас? — спрашиваю я и тут же ругаю себя за этот вопрос.
Глава 6
Глава 6
Ярослав
С серой мышкой срочно нужно что-то делать. Неправильная дамочка ломает к херам все мои стереотипы. Вначале отворачивается, когда устраиваю для нее стриптиз, а затем наезжает, когда узнает, что повезу кормить.
Пожалуй, ее нужно даже не в Красную книгу, а в какую-нибудь о динозаврах.
— А сейчас...
Тело отвечает на вопрос вместо меня. Достаточно придвинуться чуть ближе, и член доходчиво объяснит, что мне надо и насколько срочно. Дико хочется так и сделать, хоть на секунду вжаться ноющим стволом в плоский живот. Но притормаживаю себя.
— ...сейчас я пытаюсь понять, чем заслужил такое раздражение.
Это самый скромный вариант ответа, который пришел в голову.
— Считайте, что это аванс. — Акула задирает нос и, будто потеряла ко мне всякий интерес, делает разворот на сто восемьдесят градусов.
Мы с «флагштоком» стоя наблюдаем, как она выходит из раздевалки, и передергиваем. Я — шеей. Он — твердокаменной головой.
***
Уж не знаю, что влияет на журналистку, но в машине Самсонова тише воды, ниже травы. Словно боится аварии, внимательно следит за Федором, моим водителем, и улыбается чему-то своему, женскому.
— Есть повод для радости? — прекращаю нашу затянувшуюся молчанку.
— Да так... кое-какие выводы.
— Поделитесь?
— Интересно за вами наблюдать. — Кира щурится. Примерно так же, как на паркинге перед «наездом». — Дорогой офис в центре города, успешная компания, автомобиль с личным водителем... и детская секция по боксу.
— Не сочетается? — Я чешу левую бровь.
— Мягко говоря! Тянете на статус уникального.
Официально интервью еще не началось, но хватка уже ощущается.
— Я в юности увлекался боксом. Потом пришлось заниматься племянником, так что забросил. А теперь... форму нужно как-то поддерживать.
— Элитный клуб для маменькиных сынков?
Провоцирует акула красиво. С задором! Умная она, чтобы не заметить, какой у меня контингент. Благодарную шпану из подворотни невозможно спутать с мелкокалиберными мажорами, их я бы и на маты не пустил.
Все Самсонова прекрасно понимает и при этом хочет найти подвох.
— В некотором роде, — отвечаю максимально уклончиво.
Никто не обещал, что будет просто.
— А мое журналистское расследование... оно из той же серии? Не дают покоя лавры Робина Гуда?
— С этим еще проще. Предпочитаю, чтобы всякая шваль сидела за решеткой.
Я ни на миг не кривлю душой. Готов подписаться. Однако журналистка реагирует странно. Маска подозрительности на миг спадает, в глазах читается боль. Будто не Китайца обозвали швалью, а ее саму.
— Но это не помешало вам работать с одним из самых известных воров в законе. — Кира быстро берет себя в руки. Мышка снова акула.
— Порой приходится работать не с тем, с кем хотелось бы.
— Перефразирую. — Она бесстрашно наклоняется в мою сторону. — Иногда не до принципов. Верно?
***
К моменту парковки возле ресторана остро хочется попробовать гребаную ролевую игру с кляпом, наручниками и плеткой. Муза-вдохновительница совсем не бережет свой тощий задик.
После намеков на принципы она вываливает на меня еще парочку вопросов о прошлом, задевает за живое, спрашивая о покойной жене, и прибивает к спинке сиденья короткой криминальной сводкой из жизни племянника.
Не журналистка, а камикадзе! Любой другой на моем месте уже вез бы ее в лес — трахать и прикапывать. Удивительно, как она дожила до двадцати девяти. И еще удивительнее — почему с таким темпераментом Самсонова выглядит недотраханной.
Эту женскую хворь к сорока годам я научился определять безошибочно. По колкому взгляду, по резким жестам и особой бабской ебанце.
Чтобы не спугнуть, вопрос о муже пока держу при себе. Но в кафе, стоит нам сделать заказ, происходит странное. Только акула включает свой диктофон, как возле столика материализуется сонный мужик в мятой рубашке.
