Бабочка и Орфей (СИ) - Аспера Лина Р. "rakuen"
Всю дорогу до работы я пытаюсь отвлечься от душной тесноты «газели» буквальным толкованием корпоративного духа как мелкого божка в пантеоне современных деловых людей. Сотни лет назад расположения покровителей такого ранга добивались жертвованием им растений и животных, а сейчас, в нашем гуманном обществе, их приходится ублажать тратой личного времени впустую. Параллель выходит настолько занимательной, что я весь день подгоняю под неё обычные офисные события, некоторые из которых с такой позиции приобретают едва ли не богоборческий характер.
Так, после обеда у Васи звонит мобильник, и он, хмурясь, выходит разговаривать в коридор. Быстро возвращается, мрачный, как ненастное небо за окном, и тяжело роняет вопрос: — Кто знает, куда шефа черти унесли?
— Он не у себя разве? — удивляется Ольга. — Я к нему всего пять минут назад документы на подпись носила.
— Не у себя, — Вася открывает гардеробный шкаф. — Кабинет заперт.
— Значит, начальство на совещании, — Дрейк с интересом наблюдает за облачающимся в пуховик Щёлоком. — Ты сам-то далеко?
— Домой. Жена позвонила: их со старшей дочкой срочно забирают в больницу, а младшую не на кого оставить.
— Фигасе новости! Что случилось?
— Какой-то особо злобный вирус. Началось утром с небольшой лихорадки, закончилось температурой под сорок. Всё, я ушёл. Если шеф будет спрашивать…
— …то ты где-то здесь, только что вышел, — не даёт ему договорить Дрейк. — За ресторанное алиби тоже не беспокойся.
— Спасибо, — Вася немного светлеет лицом. — Тогда до понедельника.
Мы вразнобой отвечаем на его прощание, Ольга негромко добавляет пожелание выздоровления. Мысленно я присоединяюсь к её словам, но сказать вслух, как всегда, не успеваю.
С поддержанием иллюзии присутствия на работе полного состава нашей команды проблем не возникает. Большей частью потому, что до конца дня от шефа ни слуху ни духу, а потом мы оперативно сматываем удочки.
От офиса до ресторана, который на этот вечер арендован целиком, всех желающих везёт специально нанятый автобус.
— Вот она, забота хозяина о рабочей скотинке, — комментирует Дрейк, галантно помогая Ольге подняться в салон. — Всё как в лучших домах Кремниевой долины.
Мы пришли в числе первых, но поскольку транспорт городской, то немногочисленные сидения уже заняты. Конечно, постоять четверть часа далеко не проблема, вот только ближайшее к входу одиночное кресло занято Виталием, при виде которого Дрейк некстати вспоминает о своей ипостаси благородного рыцаря.
— Здравствуйте, молодой человек. Будьте любезны, уступите даме место.
— Андрей! — шёпотом, но чрезвычайно сердито возмущается Ольга. Впрочем, с нулевым результатом.
Я жду от новичка попытки поспорить, однако напрасно недооцениваю записанные в коллективное бессознательное правила этикета. Виталий нехотя встаёт и буркает: — Садитесь, пожалуйста.
— Спасибо, — Ольга неловко присаживается на краешек; я уверен, что мысленно она костерит Дрейка на чём свет стоит. Тот же, абсолютно уверенный в правильности своего поступка, ненавязчиво оттесняет обиженного Виталия в глубину салона, давая мне возможность удобнее встать рядом. Так мы и едем: напряжённо-прямая принцесса Ольга и её стража в лице нас с Дрейком, надёжно отгораживающая августейшую особу от прочего пассажирского люда.
Заказанный ресторан считается заведением премиум-класса, поэтому я пессимистично готовлюсь к вычурности, пафосу и невербальному высокомерию персонала по отношению к простым смертным. К счастью, уже в холле, стилизованном под прихожую классического английского особняка, становится понятно, насколько напрасны мои опасения. Встречающая нашу автобусную компанию хостес профессионально любезна, а пожилой гардеробщик словно вышел из романа Диккенса. Когда же мы проходим сквозь гостеприимно распахнутые двери в ресторанный зал, то меня окончательно перестаёт тяготить необходимость провести вечер за воздаянием почестей корпоративному духу. Такова сила дизайнерского искусства, создавшая в немалых размеров помещении камерную атмосферу лондонского клуба образца позапрошлого века. Дальний от входа угол украшает большой камин, и танцующие в нём языки живого пламени соблазняют занять место поближе к огню. Поскольку от самого гардероба Дрейк занят отшучиванием на тихие, но жёсткие претензии Ольги по поводу его привычки без спроса решать за других, то выбор столика для нашей скромной компании я самовольно беру на себя. Поглощённые разговором коллеги без возражений следуют за мной.
Терпеливости Дрейка хватает ровно до столика у камина.
— Оль, хватит. Мужчина, особенно если он молодой и здоровый лоб, обязан уступить женщине место в общественном транспорте. Так меня воспитывали, и, уж извини, менять свои взгляды в угоду чьим-то феминистским заскокам я не собираюсь.
Ольга сжимает губы в нитку и с оскорблённым видом усаживается на стул, который я вежливо для неё отодвигаю. Дрейк же полагает проблему высосанной из пальца и, ко всему прочему, кого-то замечает в холле.
— Ага! — он азартно прищуривается, рассеянно бросает: — Ребят, я отойду ненадолго — хочу поздороваться с одним товарищем, — и пружинистой охотничьей походкой выходит из зала.
— Любопытно, что там за товарищ такой? — после паузы подчёркнуто вскользь интересуется Ольга у окружающего пространства. Отвечаю ей я, так как успел разглядеть в дверном проёме сухопарого человека с залысинами и редкой бородкой.
— Думаю, это Фёдормихалыч.
На самом деле заместителя главного бухгалтера зовут по-другому, но прозвище, полученное из-за портретного сходства с великим русским классиком, давно и прочно заменило его настоящее имя.
— Да? И какое Андрею может быть до него дело?
— Думаю, трикстерское. Очень уж громко ФёдорМихалыч вчера ораторствовал в курилке. «Принудиловка», «лицемероприятие», «мы уже четверть века не при совке живём» — ну, ты поняла. После таких речей попасться Андрею на корпоративе — значит помахать у быка перед носом красной тряпкой.
— Согласна, глумиться над другими Андрей любит и умеет, — ядовито замечает Ольга. Я догадываюсь о подоплёке злых слов, и позабыв, что вообще-то моё дело сторона, пытаюсь объяснить.
— Оль, это и вправду вопрос воспитания. Он не старался тебя принизить, наоборот, хотел сделать приятное. А Виталию просто не повезло оказаться к нам ближе всех.
Фырканье аналитика можно смело помещать в Палату мер и весов как эталон невербального выражения сарказма. Развивать тему дальше нет смысла, но я надеюсь, что заронил в Ольгину душу хотя бы горчичное зёрнышко примирения.
Тем временем в ресторан прибывает руководство нашей компании, и начинается официальная часть корпоратива. Одна из стен зала занята рядом высоких, элегантно задрапированных окон, перед которыми расположен невысокий помост с одиноким микрофоном на стойке. На эту сцену под вежливые аплодисменты поднимается гендиректор, прочувствованно благодарит присутствующих за хороший труд в году уходящем, поздравляет с годом наступающим и призывает хорошо отдохнуть этим вечером. Окончание его краткой речи вызывает у слушателей более искреннюю реакцию. В частности потому, что пока гендиректор говорил, на столах появилась еда посущественнее хлеба и овощной нарезки.
Дрейк материализуется за нашим столиком примерно в то же время, что и горшочки с солянкой. Вид у него, как у стрескавшего кринку сливок кота, и я преисполняюсь сочувствия к Фёдормихалычу. Вот уж кому сейчас любой разносол с трудом в горло полезет.
Ольга делает аналогичное заключение.
— Поздоровался? — язвительно интересуется она.
— Поздоровался, — отмахивается Дрейк, оставляя без внимания желчный подтекст вопроса. — Уважаемый, — это уже официанту, принёсшему горячее, — будьте добры ещё одну порцию. Нас за столиком четверо, просто товарищ вышел.
— Конспирация? — уточняю я, когда мы остаёмся без чужих ушей.
