Пари на секс (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна
— Полночи искать будешь! Я сам!
— Сам он… — я откинулась на подушку. Пауза затягивалась, мне не хватало мужских рук на своём теле, в самых потаённых его местах, и в ожидании я стиснула сама груди, пытаясь не потерять искру, зажжённую после долгих месяцев целибата. Кузя возился с презервативом, злясь в полумраке, а потом издал короткий вопль победителя и ринулся ко мне. Кровать издала короткий оглушающий скрип. Я вскрикнула:
— Сломаешь — будешь платить!
— Будем вместе платить! — Кузя со страшным звериным рыком голодного хомячка подмял меня под себя и раздвинул мои ноги. — А пока… Пофиг!
Я захлебнулась в желании и двинула бёдрами ему навстречу. Он вошёл одним движением, как по маслу, неглубоко, но дерзко. И замер, словно проверяя — не будет ли возмущения? Я продолжила его рывок со своей стороны, ненасытная, как нимфоманка, вбирая член в себя на всю длину, услышала стон, ухватилась руками за крепкие плечи…
Он двигался ритмично, как танцор зумбы, и хотелось быть его полноправной партнёршей, но ещё не знала танца. Я старалась подладиться под каждое движение, пыталась поймать волну для себя, но не смогла, не успела. Кузя простонал сквозь зубы:
— Глинская, кончаю…
— Подожди меня! — взмолилась, но было поздно. Он замер в самой глубине моего тела, вжав бёдра в мои, выдохнул и подался назад, стиснув кулаком презерватив. Я разочарованно протянула, распластавшись на спине с закрытыми глазами:
— Нет, ну так нече-е-естно…
— Спокойно, — буркнул Кузя, и в следующий момент я снова поймала волну возбуждения — его язык прошёлся по клитору, обводя его по кругу, а пальцы скользнули в скользкое влагалище, заменив уставшего бойца.
— О, да-а-а, — мой собственный стон показался мне невероятно пошлым, как в плохом порно, но я тут же выгнала эту мысль из головы, поднимаясь на то самое, седьмое по счёту небо, быстро, рывками, невесомостью… Ещё немножко… Ещё чуть-чуть… Не останавливайся, Кузя, мать твою, не останавливайся!
Искры, буря, безумие оргазма, и мой вскрик, и Кузины губы, накрывшие мой рот, и его смех:
— Глинская, ты космос!
— Как банально… — выдохнула я, прижав ладонь к животу и провожая прибой великолепной волны наслаждения.
— Я очень банальный и очень удовлетворённый мужик.
Он лёг рядом, обнимая меня, притягивая вплотную, обжигая жаром. Я понежилась в его руках и наморщила лоб:
— Кузя, почему мы раньше не сделали этого?
— Потому что мы лучшие друзья, Юлька, а друзья таким развратом не занимаются, — хмыкнул он.
— Фу таким быть… Слушай, а наш арбитр засчитает этот раз?
— А мы ему сейчас сделаем видео наших переплетённых ног и завалимся спать. Тебе к скольки на работу?
— К восьми… О божечки, а до этого ещё домой заехать!
Кузя чмокнул меня в губы и достал мобильник:
— Ноги положи на мои. Вот так. Классные ножки, Мирусь заценит.
— Балбес, — рассмеялась я. — Одеяло накинь. Меня сейчас срубит…
— Будильник на шесть?
— На шесть… Нет, на полшестого!
Глава 3. Обычный рабочий день
12 августа, понедельник
Будильник прозвенел, как гром с ясного неба. Чужой и непривычный. А я вздрогнула, зашарила под подушкой, пытаясь найти и обезвредить его. И злилась, что не нахожу. Зато наткнулась на голое мужское плечо.
Вспомнить всё, как в том фильме…
Кузя схватил мобильник и тыкнул в экран, отключив назойливый рингтон. Повозил башкой по подушке и хрипло констатировал:
— Пять тридцать, блин… Глинская, ты садистка.
— Чё сразу Глинская, — обиделась я. — В душ надо? Позавтракать надо? А потом ещё выехать отсюда, ты в курсе, что есть такое явление, как пробки?
— Э, перестань, ты начала говорить, как моя бывшая, — Кузя приподнялся на локте и удивлённо глянул на меня.
— Блин… А знаешь что?
— Что?
— Давай больше не спать вместе.
— В смысле? — раскорячил глаза Кузя, а я рассмеялась:
— Нет, уговор остаётся в силе, но ночевать в одной кровати мы больше не будем. Вот это точно противоестественно!
— А-а-а, ты в том смысле… Ну, да, согласен… Не хочу, чтобы с тобой получилось, как с моей бывшей.
— Во, трахнулись, разбежались!
— Договорились, — и он протянул мне руку. Я пожала тёплую сухую ладонь и вздохнула:
— А теперь надо как-то вставать…
— У меня есть отличный метод!
Прежде чем я успела высказать долю сомнения в успешности отличного метода, Кузя навалился на меня и ткнул пальцами подмышки, завозил ими, щекоча. Я завизжала, пытаясь выбраться из-под этого агрессора, но мне зажали рот поцелуем. Задохнувшись от неожиданности и умиления, я на пару секунд расслабилась, поддалась, но потом решительно оттолкнула Кузю в сторону:
— Не, не пойдёть! Пора вставать! Завтрак организуешь ты, а я иду в душ первой, ибо яжедевочка!
— Феминистка, — пробурчал друг. — Смотри, я же и в душ к тебе приду!
— Только попробуй, — я пригрозила ему кулаком и встала.
Мы по очереди помылись и почистили зубы одноразовыми щётками, потом нашли столовку, где нам сервировали по чашке кофе и по бутерброду, и наконец выползли из отеля на утреннюю улицу. Кузя поёжился:
— Ну вот, кажется, дождик начинается…
— Ной не ныл, и ты не Ной, — весело ответила я. — Тебя подвезти?
— На метро быстрее, а то есть такое явление, как пробки, — съязвил этот негодяй. — Всё, Глинская, до вечера. Жди смску.
— Кузя…
Я замялась. Говорить или нет? Да походу уже можно всё, мы и раньше были откровенны друг с другом, а теперь, после дружеского секса, и тем более.
Он смотрел на меня с улыбкой, и от этой улыбки у меня дрожь пробежала по телу — этакий отголосок прошедшей ночи, воспоминание о шершавых пальцах на моих сосках и волосатых ногах, трущихся о ноги.
— В общем, это было… Годно, — выдавила я очередную банальность, получив за неё чмок в щёку.
— Юлька, ты тоже клёвая! Я побежал.
Мы разошлись в разные стороны, как две машины на пустой трассе. Я отправилась к себе на Ваську — переодеться и сразу же ехать на работу. Всё тело приятно ныло от вчерашних экзерсисов, а на душе совершенно неожиданно было легко и весело. Давненько я не просыпалась в таком бодром настрое!
За десять лет у меня случилось всего два серьёзных романа. Один с интерном, когда я после медколледжа пришла работать во вторую городскую, а другой — с педиатром, там же, но три года спустя. Интерн уехал стажироваться в Москву, и наша любовь угасла в тот момент, когда я узнала, что он не собирается возвращаться, а уже нашёл себе там новую пассию, на месте, так сказать. Педиатр же после шести месяцев безоблачного счастья, когда я уже стала задумываться о ребёнке и декретном отпуске, нашёл во мне изъяны, несовместимые с совместной жизнью — например, я не умела жарить блинчики так же божественно, как его мама. Учиться жарить блинчики мне было некогда, ибо после смены в больнице я бегала с уколами по пациентам, пытаясь отложить на собственную машину.
А потом болезнь победила казавшуюся непобедимой маму, и мне пришлось оформить опекунство над тогда ещё несовершеннолетней Женькой, получив в придачу полквартиры и пугливую кошку. Тогда же закончились и мои романы, потому что стало банально некогда. У сестры начался период бунтарства, а на носу маячил ЕГЭ и поступление ещё неизвестно куда. Я сменила работу, сев за стойку стоматологического центра, и купила, наконец, долгожданный Матиз. В кредит. Но на замужество и романы махнула рукой. Нет так нет.
Когда я влетела в прихожую квартиры, Женька уже тащилась из туалета на кухню. Вид у сестрицы был сонный, и мне пришлось её подвинуть с дороги, чтобы взять в ванной комнате постиранный халат. Пока дева в пижаме заваривала кофе, я включила утюг и понеслась причёсываться и краситься. А когда вернулась на кухню, меня встретил вопрос, заданный с естественным любопытством:
— Ну, и кто это был?
— Спросила бы лучше, как прошло моё свидание, — буркнула я, раскладывая халат на гладильной доске.
— Чё тут спрашивать, и так видно, что прекрасно прошло.
