Ирэне Као - Я смотрю на тебя
Краем глаза замечаю, что Филиппо за мной наблюдает. Я чувствую его взгляд на себе с самого начала фильма, горячий и обволакивающий. Поворачиваюсь и смотрю на него в упор:
– В чем дело?
Он улыбается, как будто я поймала его с поличным.
– Я думал о том, что за эти годы ты совсем не изменилась, – и продолжает пристально смотреть на меня. Я начинаю чувствовать себя неловко.
И пытаюсь отшутиться:
– А я-то надеялась стать лучше со временем.
– Ну, к счастью, ты избавилась от своего единственного недостатка.
Я вопросительно смотрю на него.
– Валерио, твой бывший, – продолжил он.
Толкаю его с оскорбленным видом. С Валерио я встречалась на предпоследнем курсе университета, а Филиппо терпеть его не мог и даже не особо старался это скрыть. «Он слишком поверхностный и недоразвитый для тебя», – повторял он постоянно, выводя меня из себя.
– Мне понадобилось время, чтобы осознать, что ты был прав, – признаю я.
– Давно расстались?
– Года полтора назад.
– И сейчас у тебя никого нет?
Прямо к цели. Я этого не ожидала.
– Нет.
Последовавшее за этим молчание показалось мне давящим. Я хотела сказать еще хоть что-то, чтобы сгладить возникшее напряжение, но в голову ничего не приходило. Не знаю, о чем думал Филиппо, но точно знаю, что я никогда ни о чем таком не помышляла. По крайней мере, до настоящего момента. Я просто была счастлива, что снова встретила старого друга, и даже не задумывалась о том, что между нами может быть что-то еще. Однако моя уверенность в этом испарилась в одно мгно-вение.
Я просто была счастлива, что снова встретила старого друга, и даже не задумывалась о том, что между нами может быть что-то еще.
– Это моя любимая сцена, – сказал Филиппо, снова поворачиваясь к экрану.
Мастроянни и Лорен поднялись на террасу и складывают развешенные на просушку простыни. Может быть, Филиппо уловил мою неловкость и решил помочь – это в его стиле.
Потихоньку вздыхаю с облегчением и стараюсь отвлечься. Скорее всего, это просто мои фантазии и он вообще ничего такого не имел в виду. Концентрируюсь на фильме и понемногу начинаю и в самом деле расслабляться.
На улице начинается дождь, и у меня такое ощущение, что звук капель, барабанящих в слуховое окно, отзывается в моем сердце. Это чувство настолько приятно, что хочется полностью раствориться в нем.
Внезапно, словно выходя из глубокой комы, слышу тихий голос, который шепчет мне: «Биби, я ухожу».
Открываю глаза и вижу наклонившегося надо мной Филиппо, по экрану телевизора бегут титры. Пытаюсь подняться.
– Ты почему меня не разбудил?
– Тссс, лежи, – он укутывает мне плечи пледом. – Я позаимствую у тебя сломанный зонтик?
– Можешь и не сломанный взять.
– Не волнуйся… Мне тут недалеко.
Он гладит меня по щеке с невиданной прежде нежностью и легонько целует в лоб.
– Пока, Биби…
Глава 2
Сегодня утром я решила отдохнуть от фрески и заняться массой скучнейших домашних дел. Сразу скажу, я не идеальная домохозяйка. В корзине с грязным бельем высится гора мятой одежды, и я понимаю, что придется пару раз запустить стиральную машинку. Потом захожу в химчистку за платьем, которое я оставила там еще летом, а после этого отваживаюсь на поход в магазин в моем стиле – закупаюсь готовой замороженной едой. Придя домой, подумываю о том, чтобы немного навести порядок, но это желание быстро проходит – лучше уж пойти поработать! Так что беру ключи и спешно выхожу на улицу.
По дороге в палаццо захожу в художественную лавку, мне нужно полкило пигмента цвета морской волны – на случай, если не хватит того, что у меня уже есть. Предпочитаю покупать краски сама, чтобы выбрать нужный мне цвет. Если бы я по совету Брандолини отправляла Франко, он бы каждый раз возвращался с неподходящим оттенком.
В два часа дня улочка, куда выходит центральный вход палаццо, безлюдна. Преимущества работы свободным художником в здании, от которого практически только у меня одной есть ключи (по крайней мере, до вчерашнего дня так и было), – если я отстаю по своему плану работ, то могу спокойно поработать в субботу. В субботу студентов нет, а туристы предпочитают Сан-Марко и Риальто, которые находятся довольно далеко отсюда.
Вставляю длинный ключ в замок ворот, поворачиваю один раз налево и два раза направо и чувствую, что он проворачивается вхолостую. Ворота открыты, и сигнализация не подключена. Так даже лучше, потому что однажды сигнализация сработала по ошибке, и то был единственный раз, когда мне пришлось прибегнуть к помощи Франко. Наверное, это он зашел внутрь. Поднимаюсь по мраморной лестнице и толкаю дверь черного хода, которая отворяется в холл.
Ну вот и наступил момент, которого я так боялась.
Передо мной возвышается массивная спина, облаченная в красную рубашку. Это обещанный жилец. Я не ожидала сейчас его здесь встретить. Он завороженно смотрит на стену с фреской. Неподвижен. Огромен. У ног – дорожная сумка, из которой торчит пола джинсового пиджака, по ее виду сразу можно сказать, что она побывала не в одном аэропорту.
Изображаю легкое покашливание, чтобы объявить о своем присутствии, он поворачивается и окидывает меня таким пронзительным взглядом, что мне хочется повернуться и уйти. Его черные глаза непроницаемы, но при этом излучают такой необъяснимый свет из-под густых бровей, что я теряю дар речи, но потом беру себя в руки.
– Здравствуйте, я Элена, – говорю, бросая взгляд на фреску. – Я реставратор.
– Привет, – улыбается, – Леонардо, очень приятно, – он пожимает мне руку, и я чувствую шершавость его кожи. Наверное, кожа на его руках так огрубела от работы. – Якопо мне много рассказывал о тебе.
Темные круги под глазами, чувственные губы, крупный нос, неухоженная, с рыжеватыми проблесками, щетина, темные волосы, которых уже давно не касались ножницы, – кажется, что он сошел с картины Гойи. На вид ему чуть меньше сорока, но производит впечатление чего-то надежного и прочного, как столетнее дерево.
Чувственные губы, крупный нос, неухоженная, с рыжеватыми проблесками, щетина, темные волосы, которых уже давно не касались ножницы, – кажется, что он сошел с картины Гойи.
– Эта картина излучает потрясающую чувственность, – говорит он, вновь поворачиваясь к фреске, в голосе слышен легкий сицилийский акцент. Пользуюсь случаем, чтобы получше изучить его: на нем черные льняные брюки, а под наполовину расстегнутой рубашкой угадывается мощная мускулатура. На загорелой груди видна темная поросль. На ногах – старые кроссовки, швы во многих местах разошлись. Кажется, он полон таинственной и дикой силы, которая вот-вот вырвется на свободу из-под одежды.
– Если говорить прямо, то это настоящее изнасилование, – отвечаю ему (когда я чувствую себя не в своей тарелке и хочу отстраниться, то веду себя как училка, это сильнее меня). Опускаю глаза под его взглядом, волна смущения обжигает мне лицо. – Здесь изображена сцена из классической мифологии, похищение Прозерпины, – добавляю уже менее заносчивым тоном.
Он кивает, все еще погруженный в созерцание фрески.
– Плутон похищает Прозерпину и уносит ее в ад, – продолжает он мои слова. – Прежде чем вернуть ее на землю, где она останется в течение шести месяцев, он дает ей съесть девять зернышек граната. Это миф, связанный с циклом времен года.
Один – ноль в пользу сицилийского повара и знатока мифологии: он заставил меня замолчать, и я это заслужила.
Леонардо оглядывается вокруг с восхищением и глубоко вздыхает. На мочке правого уха поблескивает маленькая серебряная серьга.
– Это палаццо просто восхитительно, находиться здесь – большая привилегия, правда?
«Так это и было до сегодняшнего дня, до твоего появления», – думаю про себя, но мне не хватает смелости сказать это вслух.
– Все в порядке, дорогой друг, можем идти, – прерывает нас Якопо. Он появляется внезапно из коридора слева от входа и, заметив мое присутствие, здоровается: – Добрый день, Элена.
– Добрый день, граф… эээ… Якопо, – мне все еще сложно называть его просто по имени.
– Я вижу, вы уже познакомились?
– Да, – отвечает Леонардо. – Элена была так добра, что рассказала мне о своей работе, – говорит он за меня (на самом деле я вела себя не так благочинно) и смотрит на меня с сообщническим видом, но я не отвечаю.
Брандолини благостно улыбается.
– Пойдем, Лео, – и берет его за руку. – Покажу тебе твои комнаты, вчера Ольга привела их в порядок.
Леонардо поднимает сумку с пола, перевешивает ее через плечо и следует за графом.
Беспокойная мысль настигает меня при одном упоминании прислуги.
– Якопо, простите… – говорю более тонким голоском, чем мне хотелось бы.
– Да? – граф оборачивается вместе с Леонардо.
