Восхождение королей - К. С. Пакат
— Ты упустила ту часть, где это оказалось так хорошо, что я позволил себе забыть о том, что он совершил.
— Боже мой, — сказала Йокаста. — Так это правда.
Еще одна пауза.
— Это пьяняще, не так ли? — Продолжила она. — Он рожден быть Королем. Он не замена и не второй выбор, как ты. Он управляет людьми одним своим дыханием. Когда он входит в комнату, он руководит в ней. Люди любят его. Как они любили твоего брата.
— Моего мертвого брата, — любезно подсказал Лорен. — Пройдемся по той части, где я раздвигаю ноги для убийцы моего брата? Можешь еще раз ее описать.
Дэмиену не было видно лица Лорена, когда он говорил это, хотя его голос был ненапряженным, как и его элегантная поза у каменной стены камеры.
Она спросила:
— Тяжело спать с человеком, который больше король, чем ты сам?
— Я бы не допустил, чтобы Кастор услышал, как ты называешь его королем.
— Или именно это тебе и нравится? Что Дэмиен — тот, кем тебе никогда не стать. Что в нем есть уверенность, вера в себя, убеждения. Это то, чего ты жаждешь. И когда он обращает все это на тебя, кажется, что ты способен на все.
— А теперь мы оба говорим правду, — ответил Лорен.
Теперь характер паузы был другим. Йокаста сверлила Лорена взглядом.
— Мениад не перейдет от Кастора на сторону Дамианиса, — сказала Йокаста.
— Почему нет? — спросил Лорен.
— Потому что, когда Мениад сбежал из Картаса, я подговорила его направиться прямо к Кастору, который убьет его, за то, что тот оставил меня здесь.
Дэмиен почувствовал, как похолодел.
Йокаста продолжала:
— Теперь обойдемся без любезностей. Я обладаю некоторой информацией. Вы предложите мне помилование в обмен на то, что я знаю. Будет проведено несколько переговоров, а затем, когда мы придем к взаимовыгодной сделке, я вернусь к Кастору в Айос. В конце концов, — сказала Йокаста, — именно за этим Дамианис и послал тебя.
Лорен, казалось, изучал ее в ответ. Когда он заговорил, в его речи не было особенной спешки.
— Нет. Он послал меня сказать тебе, что ты не важна. Ты будешь заперта здесь до его коронации в Айосе, а потом будешь казнена за измену. Он больше никогда с тобой не увидится.
Лорен оттолкнулся от стены.
— Но спасибо, — сказал он, — за информацию о Мениаде. Это было полезно.
Он почти дошел до двери, когда она заговорила.
— Ты не спросил меня о моем сыне.
Лорен остановился. Повернулся.
Восседая на софе, она казалась царственной, как королева, высеченная из мрамора, возвышающаяся над комнатой.
— Он пришел рано. Роды длились долго, всю ночь до утра. В конце всего этого — ребенок. Я смотрела ему в глаза, когда до нас дошли вести о солдатах Дэмиена, марширующих к форту. Мне пришлось отослать его, ради безопасности. Ужасная вещь разделять мать и дитя.
— Правда? Это все? — спросил Лорен. — Несколько колкостей и отчаянное воззвание к материнству? Я думал, что ты соперник. Неужели ты действительно думала, что Принц Виира будет тронут судьбой ребенка бастарда?
— Должен быть, — сказала Йокаста. — Он сын короля.
Сын короля.
У Дэмиена закружилась голова, как будто пол начал уходить из-под ног. Она произнесла слова спокойно, как произносила каждое замечание, но только эти слова изменили все. Мысль, что это мог быть… что это был…
Его ребенок.
Все сложилось в единую картину: что ребенок родился так рано; что она ушла так далеко на север, чтобы родить, в месте, где дата рождения ребенка могла быть скрыта; что в Айосе она умело скрывала первые месяцы беременности и от него, и от Кастора.
Все черты Лорена побледнели от шока, и он уставился на Йокасту так, как будто его только что ударили.
Даже рядом с шоком Дэмиена, полнейший ужас Лорена был чрезмерным. Дэмиен не понял его, как не понял и выражения глаз Лорена или Йокасты. Затем Лорен произнес ужасающим голосом:
— Ты отправила сына Дамианиса моему дяде.
Она ответила:
— Видишь? Я соперник. Я не останусь гнить в камере. Ты скажешь Дэмиену, что мы с ним увидимся, как только я потребую, и, я думаю, на этот раз он не станет посылать ко мне своего постельного мальчика.
Глава 12
Странно, что сейчас он мог думать только о своем отце.
Дэмиен сидел на краю кровати в своих покоях, упершись локтями в колени и закрыв глаза ладонями.
Последнее, что он ярко помнил, был Лорен, который обернулся и увидел его сквозь решетку. Дэмиен сделал шаг назад, затем еще один и, словно в тумане, пошел в свои покои. С тех пор никто его не беспокоил.
Ему были нужны тишина и уединение, время наедине с собой, чтобы подумать, но он не мог думать; глухие удары сердца были слишком сильными, эмоции путались в груди.
Возможно, у него был сын, а все, о чем он думал, был его отец.
Казалось, будто какая-то защитная мембрана была сорвана, и все чувства, что до сих пор были под запретом, теперь бередили эту открытую рану. У него не было ничего, чтобы сдержать эмоции; осталось только голое ужасающее чувство оказаться лишенным семьи.
В свой последний день в Айосе он встал на колени, рука отца тяжело легла на его голову; он был слишком наивен, слишком доверчив, чтобы понять, что болезнь отца была убийством. Запахи горелого свечного жира и благовоний густо смешивались с хрипами его отца. Слова отца превратились в едва слышный шепот, ничего не осталось от его низкого глубокого голоса.
— Передай врачевателям, что со мной все будет хорошо, — сказал его отец. — Я хочу увидеть все, чего достигнет мой сын, когда займет трон.
За свою жизнь Дэмиен знал только одного родителя. Отец был для него идеалом — человеком, на которого он равнялся и которому стремился угодить, образцом во всем. После смерти отца он не позволял себе обдумывать или чувствовать что-то, кроме решимости вернуться, снова увидеть дом и вернуть свой трон.
Теперь ему казалось, будто он стоит перед своим отцом и чувствует его руку в своих волосах, как не почувствует больше никогда. Он всегда хотел, чтобы отец гордился им; но в конце он подвел его.
У двери раздался звук. Дэмиен поднял глаза и увидел Лорена.
Дэмиен тяжело втянул воздух. Лорен закрыл за собой дверь и зашел в
