Георгий Котлов - Несколько мертвецов и молоко для Роберта
Дальше текст размывался и ничего, кроме отдельных слов, нельзя было прочесть.
— Интересно, — сказала Эля, — откуда это здесь?
— Вероятно, страницы из его рукописи. Или, может, принес кто-то из молодых авторов, надеясь получить таким образом талант и вдохновение от мертвого писателя.
— Что, есть такая примета?
— Нет, то есть не знаю… Это я сам только что придумал.
— Ты — фантазер, Роберт.
— Да, я такой. Иногда мне в голову такая ерунда приходит, что сам удивляюсь. Например, сейчас я хотел бы посмотреть на останки этого писателя. Интересно, что осталось от человека за двадцать два года?
— Думаю, один скелет. Почему тебя это интересует?
— Не знаю.
— Ну, тогда откопай гроб и смотри себе на здоровье.
— Слишком утомительно. Вот если бы у меня был такой приборчик, чтобы смотреть сквозь стены и землю, тогда я просто навел бы его на могилу и смотрел на экран. Может, там, в гробу, его и нет.
— Как это нет?
— Очень просто. Бывает же такое, когда опускают в могилу заколоченный гроб, ставят памятник и все такое, а потом, когда могилу вскрывают, выясняется, что гроб пуст.
— И для чего это делают? — спросила Эля.
Я неопределенно пожал плечами, хотя знал, для чего это делают. Эля, наверное, впервые за все время нашего знакомства смотрела на меня как на ненормального. А меня вдруг понесло и понесло. Думаю, никогда в жизни Эле еще не приходилось выслушивать подобную чушь о пустых гробах, в которых валяются включенные кассетники, о звездах, которые видны ночью из могилы, и приборчике, чтобы смотреть сквозь стены и землю. Эля меня совсем не понимала, потому что ничего не знала ни про мою бывшую соседку и «приборчик» ее папаши, ни про музыку в лесу, ни про пустой гроб, в котором я ночевал под открытым небом, прямо под нахальными звездами…
Эля не задавала вопросов. Рассказывать все это самому и объяснять было бы слишком долго, да и, честно говоря, сейчас мне не хотелось этого делать. И могилу девочки с родинкой на левой щеке, Элиной одноклассницы, умершей от белокровия, мне тоже расхотелось видеть.
Чего мне хотелось, так это увидеть свою возлюбленную, прижаться губами к ее нежным розовым соскам и всему остальному. Обнять ее и, задыхаясь от счастья, никогда не выпускать из своих объятий.
От мысли, что она сейчас не лежит в гробу на жалком деревенском погосте, а наслаждается жизнью вместе со своим красавчиком брюнетом, мне сделалось тоскливо и по-настоящему плохо. Мне захотелось совершить попытку суицида номер два — подойти к чугунной ограде и долбиться головой об острый угол до тех пор, пока мозги не вылетят. Лишь бы не думать о ней, о том, что, возможно, я никогда ее не увижу, свою ласточку, и не скажу ей слов любви, полных нежности.
Я подумал, что на хрен мне не нужна такая жизнь, где каждый день будет наполнен пустотой, одиночеством и ожиданием. Зная, что она никогда не придет, я все равно буду ждать ее. Даже сумасшедший секс с самой Хизер Козар не сможет отвлечь меня от мысли о ней. Я люблю ее. Она нужна мне, только она одна…
Эля, видимо, поняла, что со мной творится неладное, взяла меня за руку.
— Тебе нехорошо, Роберт?
— Немного голова закружилась. Уже проходит.
— Нужно уходить отсюда. Эта кладбищенская атмосфера действует так угнетающе. Кресты и все эти могилы на меня тоже нагоняют смертную тоску… Да еще похоронная музыка, слышишь?
Я кивнул. Бб-ум! Бб-ах? — раздавалось вдалеке громыхание тарелок, свидетельствующее, что похороны проходят с шиком и вместе с траурной процессией к вырытой могиле бредут унылые музыканты. И от этого громыхания мне сделалось еще тоскливее.
4Так и не найдя могилу Маши, умершей от белокровия, мы собрались уходить, и вдруг, недалеко от могилы Никула Эркая, наткнулись на могилу Андрея Баулина, моего старинного приятеля, такого редкостного подонка, что о нем стоит рассказать подробно.
Мы дружили лет шесть назад, он был моим ровесником, но выглядел старше — здоровенный бугай с черными пронзительными глазами и неизменной ехидной улыбочкой на лице. И сейчас, с фотографии на дешевом памятнике, он смотрел, ехидно улыбаясь, как и прежде.
Познакомились мы в техникуме на первом курсе, куда я пришел после восьмого класса, и лично я никогда не считал его товарищем и уж тем более другом, но одно время он зачастил ко мне — приходил каждый вечер, вытаскивал меня из дому, и мы шлялись по улицам.
Иногда мы заходили в гости к его подружке, девятнадцатилетней девчушке, хрупкой, маленькой, настоящая Дюймовочка рядом с ним, и она, хотя и была старше своего кавалера почти на четыре года, была с ним очень робка, преданно смотрела большими наивными глазами, а он всегда издевался над ней, обзывал ее при мне и других самыми грязными словами, говорил, когда мы собирались уходить, что сейчас спешит на свидание к другой, и мне всегда было ее очень жаль. Наверное, она любила его, а вот ему было на нее наплевать, и он говорил мне про нее всякие гадости. Правда, ее он неизменно называл малышкой. Представляете? Обнимет ее, скажет ласковым голосом «моя малышка» и тут же, ехидно улыбаясь, добавит: «Да ты — тварь!»
Однажды он притащился ко мне, как обычно, вечером, пьяный, в руках у него была спортивная сумка. Мы вышли в подъезд, и он, раскрыв сумку, вытащил из нее огромный охотничий нож в чехле. Еще в сумке лежала одежда.
«Видишь? — спросил Андрей, вытягивая нож из чехла и показывая мне огромное лезвие. — Завалю эту сучку и уеду из этого проклятого города. Айда со мной…»
Мы пошли к ней, но дома ее не было, и он всю дорогу молчал и не переставал пьяно ухмыляться. Я всегда чувствовал себя рядом с ним неполноценным созданием, а в тот момент и вовсе — так оробел, что слова сказать не мог. В технаре Андрей имел репутацию крутого, в дни стипендии избивал за мастерскими робких деревенских парней и отбирал у них деньги. Его многие побаивались и знали, что в драке он становится настоящим зверем. Поэтому, шагая с ним по вечерним саранским улицам, я неодобрительно посматривал на сумку с ножом и не сомневался, что он сможет ее убить. От таких придурков, как он, всего можно ожидать.
Потом мы отправились к ее бабушке, дверь нам открыла глухая старуха, у которой вместо звонка загоралась в комнате лампочка. Старуха сказала, что ее нет, но Андрей не поверил; отпихнув бабушку в сторону, прошел прямо в ботинках в квартиру и убедился, что глухая старуха не врет.
Тогда Андрей вдруг обрадовался и сказал, что знает, где ее искать. И мы поехали на железнодорожный вокзал, где проверили все окрестные кафешки, а потом нашли ее в сквере напротив вокзала. Она, вся какая-то несчастная, в одиночестве сидела на скамейке, в руках бутылка пива, возле ног — огромная сумка.
