Мой летний эротический роман (СИ) - Лето Лена
— Верю. Если они подтверждают мои ощущения. Как сейчас, например.
— А когда у тебя день рождения?
— Шестнадцатого мая.
— И что мне нужно знать про этот знак?
— Что Тельцы верные. — Я пытаюсь поймать палочками суши. Ела их всего пару раз в жизни. Наверняка, выгляжу сейчас совсем не так сексуально, как нафантазировал Мэтт, делая заказ. — У тебя есть брат или сестра?
— Нет, я единственный ребенок в семье… Брось ты эти палочки. У тебя красивые пальцы. Я с удовольствием посмотрю, как ты ими пользуешься.
С радостью беру суши руками. Макаю в соевый соус и отправляю в рот. Жмурюсь от удовольствия. Совсем другое дело! Так они даже вкуснее!
— Почему ты выбрал иждательское дело? — жуя, спрашиваю я.
— Это не мой выбор. Я хотел стать музыкантом. После школы создал с парочкой балбесов — ты с ними уже знакома — группу. Мы выступали по барам, колесили по стране… Целых два года. Потом отец поставил ультиматум: или я продолжаю жить как живу, но без его финансовой поддержки, или возвращаюсь во взрослую жизнь: завязываю с музыкой, поступаю в универ и помогаю ему вести бизнес. Когда я поступил на издательское дело, отец на радостях подарил мне Теслу.
— И ты никогда не жалел о своем выборе?
— Не то, чтобы жалел… Скорее, скучал по тому чувству свободы и вседозволенности. Но дело в том, что беззаботная жизнь прекрасна, когда у тебя много денег. Мы кутили напропалую на средства моего отца. А если бы жили только на заработок с выступлений, не было бы ни крутых байков, ни шикарных отелей, даже качественной выпивки не было бы. Это уже совсем другая жизнь. В общем, я повзрослел.
— А как ты оказался в Минске?
Вместо ответа Мэтт отодвигает поднос — теперь нас ничто не разъединяет — ловит мою ладонь. Затем обхватывает губами указательный палец, на который стек соус, и, не сводя с меня взгляда, медленно втягивает палец в себя.
Наверное, это самый эротичный способ сказать, что разговор окончен…
— Хочу, чтобы ты завязала себе глаза, — слышу я голос Мэтта и отвлекаюсь от мучительно-сладких ощущений в теле.
— Ммм?
Мэтт встает, уходит в спальню и возвращается оттуда с плоской глянцевой коробкой. Открывает ее… и черная шелковая лента оказывается едва ли не единственным элементом, который мне в этом наборе знаком.
— Откуда все это? — в замешательстве спрашиваю я.
— Сексшоп находится прямо на первом этажа этого дома, только вход с обратной стороны. Грех было таким не воспользоваться.
— И что, все это можно использовать?.. — Я вынимаю из коробки какую-то странную силиконовую штуку, похожую на маленькую грушу.
— Абсолютно все… — таким тоном произносит Мэтт, что до меня только сейчас доходит — все это он собирается использовать на мне.
Сглатываю комок в горле.
— А можно что-то более традиционное?..
— Конечно, можно! — тотчас же соглашается Мэтт. — Но не тогда, когда ты пообещала всю ночь говорить мне «да»… Эй! — Он касается моего подбородка пальцами: заставляет отвлечься от коробки и посмотреть ему в глаза. — Мы остановимся в любой момент, если тебе станет неприятно. Все будет проходить полностью под твоим контролем.
Мэтт вынимает из коробки скрученную в кольцо ленту, встряхивает ее, и она стекает шелковой змейкой по его рукам.
— Ну что, попробуем? Будет отличная матчасть для твоей истории.
Любопытно, что я решаюсь взять ленту именно после этой фразы.
То, что потом вытворял со мной Мэтт, я не видела даже в фильмах для взрослых. Это оказалась настолько прекрасно… и постыдно, что я вряд ли смогу когда-либо описать это в книге. Постоянное балансирование между острым наслаждением и ожиданием боли. Потом предвкушение боли. Но больно не было, только страшно. И в этом страхе тоже заключалось удовольствие.
Я путалась в ощущениях и желаниях, и повязка на глазах только усиливала это состояние. Мне казалось, будто у Мэтта много рук и губ, и он ласкает все мое тело целиком, касается и дразнит одновременно во всех самых интимных местах. Чувство полета сменяло ощущение свободного падения, желание остановиться — неистовая жажда испытать новый виток удовольствия. И потом все снова, только чуть иначе: сильнее, ярче, глубже. Когда все закончилась, я не могла ни шевелиться, ни думать…
Я просыпаюсь глубокой ночью то ли от плохого сна, то ли от тяжести руки Мэтта, переброшенной через мою грудь. Не сразу понимаю, где нахожусь: заснула на ковре, а оказалась на кровати. Не помню, как Мэтт меня сюда перенес.
Аккуратно убираю его руку. Лежу, глядя в темный потолок. Мне было так хорошо! Почему же сейчас гложет тревожное чувство? Откуда корни?
— У тебя такое сосредоточенное лицо, будто ты обдумываешь проблему глобального потепления, — слышу я под ухом ленивый, с хрипотцой голос Мэтта.
— Почти… — Я приподнимаюсь на локте и поворачиваюсь к нему. — Я думаю о сюжете моей книги. Мы прототипы героев, и у нас все так хорошо… А у героев должны быть проблемы.
У нас с Мэттом могут появиться проблемы — они же всегда появляются. Я хочу продумать их заранее, предотвратить…
— Ну какие у них могут быть проблемы? — мягко, полусонно спрашивает Мэтт, машинальным движением поглаживая мое плечо. И тон у него такой, мол, никаких проблем быть просто не может.
— Ну, например, конфликт с мамой уже есть…
— Так позвони ей или напиши, и не будет конфликта.
Обдумываю.
— Что написать?
— Ты знаешь. — Мэтт устраивается поудобнее, подминает меня под себя и закрывает глаза.
Изворачиваюсь и нащупываю свободной рукой на тумбочке телефон. Пыхчу, глядя в подсвеченный экран.
Пишу: «У меня все хорошо». Не отсылаю. Дописываю: «Люблю тебя». И вот тогда отсылаю.
Мэтт уже спит, его дыхание глубокое и спокойное. Жду, пока он заснет крепче, и тогда я выскользну из-под него — тяжелый! Хотя чувствовать на себе его вес спокойно и приятно.
В темноте беззвучно вспыхивает экран.
«И я тебя».
Глаза начинает резать от подступающих слез.
Господи, как же я счастлива!..
Выползаю из-под Мэтта и переворачиваюсь набок.
И все же, какой у героев может быть конфликт?.. Например, в издательстве появляются слухи об их служебном романе… Переживу. Ну… а если Мэтт что-то скрывает? А если я ему наскучу? Следующая мысль затмевает все предыдущие.
Он уезжает. Возвращается в Москву.
Я сжимаюсь калачиком, чтобы утихомирить внезапную боль под ложечкой.
Ну молодец… Дофантазировалась…
Поворачиваюсь к Мэтту и прижимаюсь к нему всем телом, даже кончиками пальцев на ногах. Не открывая глаз, он обнимает меня, подтягивает к себе еще ближе.
Я придумаю конфликты для книги, но в реальной жизни мы можем быть просто счастливы и все. Можем же?..
Глава 32
«Тишина сгущалась вместе с вечерним воздухом и, казалось, прорастала в нем, словно до рассвета, до первого солнца, больше не прозвучит ни звука.
Нам столько надо было друг другу сказать…
Первой начала она. Не словом, а долгим тяжелым выдохом, как делают люди, которым что-то порядком надоело. Хотел бы и я ответить таким же выдохом — это отразило бы мое состояние. Но тогда следующим будет ее взгляд, мол, мальчишка, ребенок. Хотя какой я ребенок? Мне двадцать.
— Ты привел меня сюда…
Хорошо хоть не притащил — хотя правдой было как раз последнее.
— …так, может, объяснишь, в чем дело? — продолжила она и снова, убрав прядь за ухо, коснулась шеи.
Может, она это делала специально? Может, у взрослых принято играть с детьми в игры?.. Я прикрыл глаза и медленно, неслышно выцедил воздух сквозь зубы. Конечно, она не играла. Женщина, которую я люблю, не играла. Она просто была скована по рукам и ногам — семьей, моралью, долгом. Осознанием своего возраста, в конце концов. Странная штука, она считала себя старой, а я ее — молодой: между нами всего двенадцать лет разницы. Вот об этом я и хотел поговорить, но она не дождалась моего ответа…»
…
— Что это? — спрашивает Мэтт, поворачиваясь ко мне на директорском кресле. Даже до конца отрывка не дочитал.
