Злодейка и палач (СИ)
Она больше не хотела здесь находиться. Не могла.
Этот душный, ставший незнакомым сад, вишни, росшие вдоль обрыва давно срублены, и окно воздуха падает в эту страшную низину. На человеческие аллели, срощенные с растительной днк. Какой будет эта страшная новая раса, созданная любопытными человеческими руками?
— Я должна идти, — сказала она замолчавшей Мирте. — Но совершенно не представляю куда.
— Я покажу, — Мирта хрипло откашлялась.
Грот был расположен под водопадом в старой южной части сада, но у этого незнакомого Ясмин сада не было никакой южной части. Было только чёрное кружево ограды над обрывом, падающим в живую низину.
— Мы перенесли его в западную часть, пойдемте, мастер.
Ясмин автоматически двинулась за Миртой. Как можно перенести целый грот? С водопадом! Быть может, у них в семье завёлся Гарри Поттер, пока ее не было дома? Она же завелась. Мол, вингардиум левиоса, и водопад теперь будет на западе, потому что это удобно.
Ясмин вздохнула и двинулась по каменистой дорожке за Миртой. Здесь и впрямь росли те самые дубы, про которые ей рассказывала истинная Ясмин. Они не пели, не танцевали и не разговаривали, и с ними было приятно иметь дело. Под ними цвели мышиный лук и барвинок, и проглядывали редкие шляпки поддубника. И с ними тоже все было в порядке.
Грот вырос перед глазами внезапно, хотя шум водопада, Ясмин слышала ещё в саду. Они давно вышли за пределы домашнего сада и спустились по бывшей звериной тропе в лес. Если бы она обернулись, то увидела бы самый угол дома, просвечивающий белой кладкой сквозь разноцветный вьюн и персиковые деревья, закрывшие зелёной гривой калитку.
Водопад ломился в высоты в два десятка метров, разбиваясь блестящей пеной о зеркало лесного озера, а к гроту шла боковая тропа.
— Там, — сказала Мирта.
Ясмин обогнула ее и побежала к гроту. После сбавила темп и почти остановилась. К решетке из сталактитов она подошла осторожно, как по льду. Пахло тленом, сыростью и кровью.
Почему-то первым она увидела Верна. Белое пятно рубашки притягивало взгляд. Он сидел в самой глубине и вертел в руках соломину. Хрисанфа она нашла только потому, что приглядывалась к Верну — оказалось он сидел едва ли не вплотную и копался в своём рюкзаке.
— Привет, мой маленький лживый мастер, — тихо сказала темнота. Так близко, что она почти ощутила его голос щекой.
Абаль стоял вплотную к сталактитовой решетке, с которой срывались капли воды и смотрел в упор. Сердце, как дрессированное, тут же заколотилось в грудную клетку. Реакция на его голос, на его взгляд.
Хотя нормальное сердце сказало бы бежать хозяйке быстро, потому что взгляд был ледяным, а голос неприятным.
— Абаль, — она протянула к нему руку, а после, наконец, увидела.
Бледность, переходящая в синеву, мокрое от воды и порванное платье. У него не было кисти правой руки.
Это от него пахло кровью. Вместо того, чтобы коснуться Абаля, она поднесла руку к собственному горлу в попытке удержать всхлип.
— А мы тута, Миночка, отлично устроились. Прямочки на сырых камнях. Так что если ты беспокоишься на наше здоровьишко, то не стоит того. Спим мы хорошо, бактерий нами кормят, мох на полу постелен, опять же…
Хрисанф подошёл вплотную и почти загородил Абаля. Усмешка на его лице смотрелась чужеродно и страшно, как если бы ей улыбнулся медведь или тигр. Сразу вспоминалось, что он не столько деревенский увалень, сколько им притворяется.
Верн не подошёл. Отвернулся.
— Я сейчас открою, — слабым голосом сказала Ясмин.
Взгляд намертво приклеился к руке Абаля. Это ведь из-за неё? Из-за песочной лилии? Если бы она сказала правду в пустыне, если бы не искала помощи у Абаля, если бы могла разбудить Ласку…
Но это его решение, тут же сказал голос разума. Он спас тебя, потому что сам этого захотел. Вот так выглядит правда для инфантилов. Все сами за все отвечают, а ты цветочек. Ты вовсе не цеплялась за его силу, не флиртовала с ним, не давала понять, что он тебе нравится.
Ясмин думала об этом, и ее правда становилась кривдой. Уж очень криво она лежала на поверхности. Она молча подошла к боковой кованной дверке и уже отработанным движением толкнула пространство.
Дверь рухнула вместе со стеной. И с половиной пещерного потолка. Вода ливанула внутрь, и Верн, изображавший обиженную барышню на пикнике, выскочил первым и с воплями. Она сосредоточилась и снова скомкала воздух в ладонь, намереваясь не то остановить воду, не то выместить гнев на гроте.
— Перестань!
Голос матери остановил ее. Ясмин медленно обернулась и опустила руки.
— Выпусти их, мама, — сказала она медленно. — Они заперты водой.
— Мирта, — мама обернулась к так и не ушедшей ясеневой девушке и бросила ей связку ключей. — Отопри второй вход.
Мирта полезла по раскиданным камнях куда-то вверх, а мама взяла Ясмин за руки.
— Ну почему ты не пришла ко мне, зачем нужно было так горячиться? Астер ненавидит Варду, а грот накрыт антимагическим шалфеем, забирающим силу, хотя бы одну ночь, но все оставались живы.
Она сосредоточенно смотрела на маму и верила ей. И когда вернулась Мирта, за которой спускались Хрисанф и Абаль, тут же рванула к последнему. Осторожно взяла его за другую руку и подвела к матери.
— Мама, посмотри, ты можешь сделать что-нибудь? — Ясмин осторожно потянула Абаля за правый рукав.
— Да, доченька, — страшным шепотом передразнил ее Верн. — Сейчас схожу за тесаком и отрублю по горло.
Он стоял сзади и почти впритык. Улыбка на лице матери застыла, и Ясмин испугалась, что та услышала идиотскую шутку Верна. Воистину, у парня отчаянный талант делать врагов из ничего.
— Можно? — спросила она. — Это Абаль, он дважды спасал мне жизнь, и я просто не могу…
Ее голос звучал умоляюще.
Ее добрая мама стояла, смотрела на неё и ничего не делала. Она просто молчала. Молчал Абаль.
— Представься мне полностью, мальчик, — потребовала мама.
Почему-то голос у неё стал таким же скрипучим, как у Мирты. Глаза заледенели, как зимнее озеро.
— Абаль из тотема Спиреи, первый сын, — глухо представился Абаль.
Что-то вспыхнуло в голове у Ясмин и рассыпалось, прежде чем она успела поймать это чувство. Что-то из той части памяти, которую так тщательно прятала от неё истинная Ясмин.
Вместо этого она почувствовала железную хватку Верна на собственной талии. Когда он шутил, она почти не чувствовала его прикосновения, но сейчас он сжал ее слишком сильно. Что-то происходило.
Что-то очень важное и всем понятное, но скрытое от неё. Очень тесно связанное с тем, что они прошли четыре испытания и оказались у дома Бересклета, когда-то запертого в Чернотайе. Должного давно уже умереть.
— Попроси меня о помощи сам, — сказала мама и улыбнулась. Эту тонкую улыбку можно было снять, как серп, и резать им каменный грот, словно свадебный торт в ресторане.
Абаль промолчал. Только посмотрел на Ясмин самыми темными на свете глазами.
— Попроси, — сказала она. — Мама может помочь.
Абаль даже не стал делать вид, что колеблется, только дернул левым плечом, потому что правое промокло от крови.
— Помоги мне, мастер Гербе.
Мать несколько секунд цепко изучала его лицо, а после кивнула:
— Я помогу тебе, Абаль, сын Примула.
В голове Ясмин разросся бесшумный взрыв. Разрозненные, раскиданные приманкой по всему подсознанию пазлы памяти со скрипом выстраивали страшную схему. Сначала эйфорический смех— ей прислуживал сын Примула, ха-ха. Как он вообще оказался в роли слуги? После страх. Когда она вернётся, Примул любезно вынет из неё кишки и намотает на замечательный шест своего сына…
Они двинулись почему-то не к дому, а в лес.
— Перенесла туда лабораторию, — пояснила мама.
Она взяла Ясмин за руку, и та мгновенно перестала думать. Зачем? Какая разница? Ее мама была рядом, все прочие вещи не имели значения. Каким-то странным образом, она чувствовала, что ей нужно торопиться. Взять так много времени с матерью, сколько это возможно.
