Сопротивляйся мне (СИ) - Вечная Ольга

— Мы не съедем от родителей раньше времени, даже не мечтай, — усмехается он, и я широко улыбаюсь. Хитрость снова не прошла. Что ж, попробуем позже.

Его пальцы впиваются в мою кожу через тонкую ткань платья. Это не больно, но ощутимо. Он хочет, чтобы я его чувствовала. Я обнимаю его особенно нежно. В противовес силе.

— Расскажи, что тебя гложет весь вечер, — прошу осторожно, внимательно следя за реакцией. — Я на самом деле никакая не трусиха. Ты ведь в курсе, кто мой отец. Я не глухая, многое знаю из того, что происходило в городе. Да и жизнь не делится на черное и белое. Бывает разное.

В этот момент дверь открывается, Иван со смехом вламывается на лоджию. Владимир склоняется и целует меня. Прижимается своими губами к моим. А у меня от его близости голова кружится. Он так давно не целовал меня! Я переплетаю руки вокруг его шеи и замираю.

— Извините! Понял! — кается незваный гость пьяным голосом и удаляется, плотно закрыв за собой дверь.

Владимир тут же отрывается от меня, быстро облизывает губы.

— Бумаги тебе хотел показать, — говорит он. — Но это уже завтра. Сейчас если рассказывать, то получится пустая болтология. Да и новости невеселые. Отложим. Не хочу ссориться.

— Эм-м. После этих слов я точно не дам тебе ничего отложить. Умру ведь от любопытства! Что случилось? Просто скажи, и всё. Мы ведь муж и жена. И мы не поссоримся.

Он мешкает секунду.

— Да у меня шальная идея появилась, — он прерывается на крепкую затяжку и выпускает густой дым в окно.

Дым. Его так зовут друзья. Вовой редко. А полное имя — очень длинное. Мне нравится Дым. Броско, красиво.

— Какая идея?

— Когда я сорвал твой побег со свадьбы, я нашел в рюкзаке того утырка, помимо вещей, таблетки. Упаковка была запечатана, но… Интуиции своей я обычно доверяю, а она зачем-то скомандовала «фас», поэтому я совершенно просто так, на всякий случай, отдал их в лабораторию на анализ. Пробить состав. Через неделю пришли данные, что это пустышка. БАДы. Даже не витамины, обычный сахар.

Я дыхание задерживаю при этих словах, настолько новость неожиданная. Лицо Дыма по-прежнему мрачное.

— И у меня догадка появилась, — продолжает он, — что эти таблетосы ты сама для себя приготовила заранее. Вдруг ты ничем не болеешь, сама того не зная.

Я сжимаю его плечи через ткань рубашки. У меня сил не хватает даже просто спросить: «И что же?»

— Прости, Кокосик, не вышло. Вот сегодня днем только позвонили, — он отворачивается. — Я взял несколько штук из упаковки в твоей комнате, пока тебя не было, и тоже отвез в лабу. Что, если ты всё это время принимала пустышку? И выдуманная болезнь — рычаг давления. Своеобразный, цель которого мне пока неясна. Но я бы докопался, чего бы это ни стоило. Параллельно поднял документацию по аварии, в которую вы с отцом попали. Изучил всё от и до. Пара моментов у меня не сошлась. Надежда стала сильнее. Да и в самой нашей свадьбе было что-то подозрительное.

— В каком плане?

— Спешка. Всё делали наспех и бегом. Твой отец настаивал на росписи в течение месяца. В общем, ты принимаешь настоящие лекарства, состав как на упаковке. Увы. Мне жаль. Чуда не случилось, Анжелика. Просто Орлов, видимо, не смог достать препараты и решил тебя сахаром покормить месяц-другой. Я хотел тебя сегодня обрадовать, не вышло, прости, — он вновь затягивается. Дает мне время осмыслить сказанное, потом продолжает: — Сказок не бывает. Вся наша жизнь — это постоянная, непрерывная борьба с херней, которая сыплется на голову. От одной увернешься, вторая шарахнет. Но почему-то мне хотелось, чтобы в этот раз чудо произошло и ты оказалась здоровенькой. Мне редко чего-то хочется так сильно.

— Вов… — говорю я обескураженно, быстро моргаю. Слова подобрать сложно, мысли в голове путаются, в стайки сбиваются и прячутся. Зато слезы к глазам подступают. Вовсе не из-за того, что мой диагноз в очередной раз подтвердился. Я это знала, смирилась. Приняла. И не из-за Орлова, который… вновь разочаровал меня. Он не смог достать мои лекарства и просто подобрал похожую внешне пустышку, чтобы я не ныла. А где взял баночку? Не в мусоре же копался? Похрен на него.

Что меня действительно задело, так это разочарование, которое отразилось в голосе моего мужа. Его мужская скупая искренность мне будто душу поцарапала.

А еще… я впервые в жизни назвала его сокращенным вариантом имени, а он и не заметил.

Вновь. Ничего не заметил. Ничегошеньки!

Не придал значения.

Я улыбаюсь. У него своя собственная градация важного.

— Спасибо, что попытался, — шепчу я. На обычный голос почему-то нет сил. Они оставили меня, разом покинули. Хорошо, что Владимир продолжает обнимать. Хорошо, что он просто стоит рядом. Если кто-то вновь выйдет на лоджию, мы снова поцелуемся. — Это… очень неожиданно. И приятно. Я даже представить не могла, что ты этим занимаешься. Расследование проводил. Это круто.

— Круто было бы, если бы я получил тот результат, который хотел.

— Вова… я даже не знаю, что сказать.

— Ты не должна болеть, — перебивает он. — Меня это так бесит, ты себе даже не представляешь. Ну вот почему? Почему так случилось? — Он хмурится. — Такая чистая во всех смыслах девочка. Умненькая, красивая как кукла. Мне сегодня все сказали, что ты невероятна. Почему, блть, именно ты? Ну как так-то?

— Просто… так сложилось. Я привыкла к мысли, что у меня всё будет не как в любовном романе. Ну и что.

— Когда постоянно видишь несправедливость, к ней привыкаешь сам. И начинаешь ее творить направо и налево. Она становится будто нормой. Но твоя ситуация меня встряхнула. Мать твою, Анжелика, ты даже поешь красиво! Ну как так-то!

Я смеюсь над его интонациями. Он злится, но не на меня. Целый день он злится на себя самого, потому что у него не вышло совершить для меня чудо. Не получилось стать героем.

— Не волнуйся. Я идеалистка, если ты переборщишь, я тебе об этом скажу, — я вновь прижимаюсь к нему, кладу голову на грудь. Серый Волк меня не обидит, он обо мне заботится. Потому что я ношу его фамилию. Потому что я теперь его. — Ничего страшного. Ничего ведь не изменилось. Это не плохие новости. Нормальные. Ты просто на этапе отрицания.

— Е*учая сука надежда.

— Да, — говорю я серьезно.

— Я много ругаюсь в последнее время. Мне следует быть сдержаннее.

— Ничего страшного.

Я закрываю глаза, а он продолжает курить. В мои легкие попадает никотин, который меня практически не раздражает. Может, потому что его выдыхает мой муж? А потом я произношу быстро-быстро:

— Боже, какое счастье, что я не убежала. От тебя никуда.

Он тихо смеется. Мы смотрим на город. На десятки сотен огней.

— Только, блть, попробуй, — говорит в полной тишине.

Глава 37

Боже, я не помню, когда в последний раз так весело проводила время! Смеялась до слез, пока Владимир пытался вежливо вывести меня из квартиры Вани и Вали. Он был трезвым и ему быстро стало скучно, но остальные мужчины в алкоголе себе не отказывали, поэтому после полуночи студенческие байки стали намного интереснее.

На самом деле истории, которыми делились ребята, сами по себе забавными не были. Подкупал черный юмор рассказчиков. Их харизма.

— Вов, ну пять минуточек. Пожалуйста, родной, — я сжимаю ладони в умоляющем жесте, комфортно себя чувствуя в роли его главной слабости — любимой жены.

Владимир досадливо закусывает губу. Бросает выразительный взгляд на Ваню, но тот или не понимает, или ему пофиг.

— Дым, щас я дорасскажу! Три секунды. И поедете.

— Не пугай мне девушку.

— Тебе страшно? — Ваня пытается сфокусировать на мне взгляд, я смеюсь вслух.

— Нет! — отвечаю бойко.

Дымарский угрожающе прищуривается, я невинно, словно дразня его, пожимаю плечами.

— Ну вот видишь! — разводит руками Ваня.

— И вот на вызов приехали студенты, — напоминаю я начало очередной истории.

— Да, мы проходили практику в полиции на третьем курсе. Вызов, на который не хватило рук, и отправили почему-то нас. Мы приезжаем, заходим в квартиру, а там пздц!