Хозяин города (СИ) - Шерр Анастасия
— Не знаю, бельчонок. Папа сейчас очень занят.
Честно говоря, мне и самой интересно, чем таким занимается по ночам дяденька Бекет, что даже забыл о дочери. Уже не говорю о себе… Хотя чего это не говорю? Обо мне он так-то тоже забыл.
— Тогда дождись его и передай подарок, — показывает большую ярко-зелёную бабочку, вырезанную из цветной бумаги. Немного неровно, с зазубринами, но я знаю, что она старалась. Бедная малышка не знает, как угодить отцу, лишь бы он уделил ей немного своего драгоценного времени. Иногда я задумываюсь о том, как же одиноко бедной крошке и не могу понять, зачем её отцу целый город, если нет времени на одну маленькую девочку. Которая, кстати говоря, в случае чего не выберет себе другого папку, а будет любить того, который есть. Вот такого, какой есть, со всеми минусами и недостатками.
— Ух-ты, какая… Это ты когда успела? Я обязательно передам. Спи, — целую её в лобик и с удовольствием втягиваю в себя детский запах. — Люблю тебя.
— И я тебя люблю, мамочка.
От её слов уже знакомо щемит в груди, а потому я спешу выйти из комнаты, чтобы не зареветь белугой.
Иван возвращается уже под утро, я вскидываюсь ото сна. В руке зажата бабочка, быстро расправляю чуть смятые крылышки.
— Лежи, — он садится рядом, склоняется и целует. Мягко так, еле ощутимо. Ловит своими губами мои, слегка прикусывает, оттягивает нижнюю. — Сладкая, сонная Милка, — стаскивает одеяло вниз, скользит сухой, чуть шершавой ладонью по бедру. — И голенькая.
— Где ты был? — от него пахнет дымом и алкоголем. Не пьян, но явно подустал.
— Пришлось уехать на север города. Дела были.
— Какие дела? Шашлыки? — знаю, что смахиваю на ревнивую, ворчливую женушку, но мне не только за себя обидно. В конце концов, это несправедливо.
— Скорее пожары, — выдыхает устало, расстёгивает рубашку.
— Пожары? Опять бунт? — не то чтобы я сомневалась в непоколебимом авторитете дяденьки Бекета, но всё-таки настораживает. Уродов, развязавших резню много лет назад, так и не истребили до конца, они всё ещё среди нас, ждут удобного часа, когда снова можно будет пустить ослабленным людям кровь. Они ждут этого и боятся самых сильных мира сего. Потому, собственно, и начинают с прогрессивных городов и их управляющих, которые, в случае чего, смогут снова погасить вспышку. Такие люди как Бекет представляют для ублюдков опасность, и первый удар придётся именно по ним.
— Тебе не о чем волноваться. Набери мне ванну, я пока выпью, — Иван как всегда немногословен. Стаскивает грязную рубашку со следами сажи, обнажая свой мощный торс. Я залипаю на кубиках его каменного пресса и небольших татуировках, как та, на груди, с группой крови. Кусаю нижнюю губу, болью привожу себя в чувство.
Приближаюсь сбоку, обнимаю за шею, встав на носочки.
— А может, в бассейн? Или ты слишком устал? — я немножко эгоистична в своих желаниях, и Бекету это всегда нравится. Сейчас тоже не отказывает. Усмехается и, рывком прижав меня к себе, целует.
— Милка хочет поплавать? — ласкает шею своим дыханием, зализывает покрывшийся мурашками участок кожи.
— Было бы неплохо. Уснуть я теперь точно не смогу. Душно очень.
— Да, пойдём. Сам освежиться хочу.
Ведёт меня за собой, крепко сжимая руку. С Иваном что-то не так, я это чувствую, но спрашивать не решаюсь. В конце концов, он не Маринка, захочет — сам расскажет.
Он останавливается у бассейна, снимает домашние штаны и прыгает в воду. Выныривает, мотает головой, разбрасывая вокруг брызги, и манит меня к себе:
— Иди.
Сажусь на бортик, опускаю ноги в уже остывшую воду. Иван тянет меня к себе за ногу, я падаю, глухой шум воды забивается в уши, а влажная прохлада, наконец, остужает изнывающее от жары тело. Выныриваю, обнимаю Бекета за шею, а тот набрасывается на мои губы и рывком сдирает с меня трусики. Ноги сводит судорогой желания, низ живота мгновенно скручивает в тугую пружину. Обхватываю его ногами, запрокидываю голову, подставляя для поцелуев шею. Чувствую его эрекцию, трусь промежностью, кусаю губы, когда тугая головка протискивается между моих складочек.
— Как хорошо в тебе, моя Милка. Горячо, сладко, — прогибает меня в пояснице, обнимая рукой за талию, и вторгается глубже, резче. Глотаю рвущийся из груди стон и двигаюсь в такт его размеренным, но сильным толчкам.
Сегодня Иван особо не церемонится. Быстро подводит нас обоих к разрядке, не останавливаясь и не пытаясь растянуть удовольствие. В его рваных движениях чувствуется некая агрессия, и я, наверное, неправильная девушка, но мне это нравится. Чувствовать его силу и мощь, как заполняет меня изнутри и прикусывает кожу на плече. На грани боли и невероятного наслаждения.
— Давай, девочка. Кончи для меня.
Ему нравится смотреть, как я распахиваю глаза и содрогаюсь от предоргазменных пульсаций. Нравится, когда выкрикиваю его имя и сжимаю член своими мышцами. Смотрит на моё лицо, не позволяя отвернуться, а сам стискивает челюсти, сжимает мои ягодицы, и на время мы становимся одним целым.
— Роди мне сына, — вжимается в меня, кончает с тихим рыком и сильным толчком пригвождает к борту. — Родишь?
Смотрю в его глаза — там мрак какой-то. Ничего не понимаю.
— Что с тобой? — провожу пальцами по его груди, всё ещё плохо соображая после оргазма.
— Сына хочу, — он не приказывает, не ставит перед фактом, что я должна ему родить ребёнка. Он словно… Словно просит меня. Такого Бекета я ещё не видела.
— Я подумаю над твоим предложением. Только если скажешь, что с тобой происходит.
Он измученно вздыхает, отстраняется и ныряет с головой. Я буквально чувствую, как рвётся тоненькая ниточка, что связывала нас так тесно последние полчаса. Ныряю за ним и в воде крепко обнимаю, прижимаюсь к его груди. Иван обхватывает мою талию одной рукой, плывёт наверх.
Лежим прямо у бассейна, смотрим на звёзды. Свет фонарей падает на наши лица, и боковым зрением я вижу, как блестят его глаза. Молчим. Меня эта тишина тяготит, давит на грудную клетку камнем.
— Ты ведь хочешь поговорить, да? Хочешь мне что-то сказать… Так говори. Я готова слушать, — голос вибрирует, неприятно режет затянувшуюся паузу. Я сама не уверена, что хочу услышать то, что сейчас не даёт ему покоя. А если он скажет, что я ему надоела? Но тогда зачем тот вопрос про сына? И почему он тянет с разговором?
— Дай мне пару минут. С мыслями собраться.
Приподнимаюсь, кладу руку на его грудь, усеянную бисеринками воды, и заглядываю в лицо.
— Ты меня пугаешь.
Иван улыбается мне как-то по-простому, ласково даже. Гладит пальцами по щеке.
— Я кое-что узнал, Мил. Кое-что, о чём жалею, но изменить уже ничего не могу. Завтра мне нужно уехать в один неблагоприятный район, и я не знаю, как надолго придётся там задержаться. Хочу, чтобы ты узнала обо всём от меня. Мне так спокойнее будет.
— Как нужно уехать? Опять? Но ты же только приехал! — получается слишком громко, и я мгновенно меняю тон. — Мы с Маринкой скучаем…
— Знаю, Милана. Что скучаете, в курсе. Но сейчас такое время. Нужно потерпеть.
— Хорошо, — нехотя соглашаюсь. Просто потому, что изменить ничего не в силах. — Так что я там должна узнать?
Чувствую, как рука на моей талии напрягается, прижимает сильнее.
— Те люди, что убили твоих родителей, были в моей банде. Я был их главарём.
ГЛАВА 12
Я была у родителей поздним и очень желанным ребёнком. Долгие годы мама не могла забеременеть, а когда всё же удалось, папа чуть не сошел с ума от счастья. Я была подарком судьбы, смыслом их жизни. До сих пор помню, как мама называла меня чудом.
По выходным мы ездили на природу и устраивали пикники. Иногда мы с папой ловили рыбу, а мама готовила её на костре. Потом ложились спать в палатке, и папа под ворчание мамы рассказывал мне страшилки. Даже повседневная рутина в виде уборки доставляла мне удовольствие, а родители не могли нарадоваться, какая замечательная растет у них помощница.
