Your Personal Boggart - Заставь меня жить
А я даже боюсь подумать, в каких целях мог бы понадобиться Барти, который обходит сейчас меня кругом, разглядывая так, словно я - товар на рабовладельческом рынке.
Очередная волна мощного заклятия прокатывается в дальнем коридоре первого этажа. Я слышу, как разбиваются вдребезги старинные часы в прихожей.
Не один я обеспокоен шумом - Волдеморт и Пожиратели почти синхронно озираются в сторону закрытых дверей.
Похоже, одного лишь Барти мало интересует происходящее. Он выше меня на полголовы, и потому сильные пальцы грубо сжимают мой подбородок, заставляя поднять лицо. Я поджимаю губы и стараюсь без страха смотреть в безумные глаза напротив.
- Ладно, Гарри. Не в этой жизни, - Барти проводит кончиком языка по верхнему ряду ровных зубов и, смерив меня ещё одним оценивающим взглядом, отходит за спину. Я тут же ощущаю, как между лопатками утыкается кончик волшебной палочки.
От сильного порыва ветра резко распахиваются створки окна, ударившись о стену так, что чуть не выбивает стёкла, звуки буйствующей грозы усиливаются в несколько раз.
Я замечаю, как нервно дёргается угол рта Волдеморта. Нетерпеливо махнув рукой в сторону двери, он окликает на знакомого мне рослого Пожирателя:
- МакНейр! Иди, разберись, что там Рудольфус возится?! Никак не может прикончить этого Блэка?!
Сириус жив! Но… боже, тогда получается, что отец…
Словно в унисон моим кричащим мыслям, прямо из коридора доносится жуткий грохот и треск, как будто там только что сошла снежная лавина, двери с силой распахиваются, чуть не слетев с петель, и в кухню летит сразу несколько ярко-красных заклятий.
Яростный крик МакНейра, отразившего атаку, заглушается очередным раскатом грома. Беллатриса отталкивает маму и с дьявольской ухмылкой на лице бросает смертоносное заклятие в распахнутый дверной проём, но тут же отлетает в сторону кухонных шкафов от ударившего в грудь заклятия, посланного с коридора.
Воспользовавшись секундным замешательством Барти, я изворачиваюсь и вырываю из его пальцев волшебную палочку, с размаху ударив кулаком ему по лицу.
В следующий миг в кухню забегает Сириус, посылающий заклятия направо и налево, одним из них он попадает в МакНейра, отбрасывая его прямо на массивный стол. Оказавшаяся свободной мама подбирает укатившуюся волшебную палочку Пожирателя. В этот же момент Волдеморт кричит что-то Беллатрисе, выкарабкивающейся из-под обломков кухонной мебели, затем резко разворачивается лицом к маме. На его бледном лице застывает улыбка. Словно он наконец-то достиг своей самой желанной цели.
Почти лениво он взмахивает рукой, и палочка со свистом вылетает из маминой ладони.
Ледяной взор перемещается на меня. А я даже пошевелиться не могу, потому что вновь оказываюсь в захвате Барти, успевшего прийти в себя после полученного удара. Между нами происходит короткая и безнадёжная для меня борьба. Пожиратель крепко обхватывает меня за плечи и поперёк живота, лишая любой возможности двигаться.
Не сразу я замечаю, что Волдеморт стоит передо мной, не опуская волшебной палочки, нацеленной мне в переносицу. Лицо его - без единой морщины, без малейшего пятнышка или родинки, вновь застывает подобно недвижимой маске, будто этот человек постепенно лишается всего…человеческого, что есть в нём.
Тяжёлый взгляд тёмных глаз направлен на меня. Таким взглядом можно превращать людей в камень. Там нет злости или ненависти, там - лишь холодный расчёт и непоколебимая решительность. Его глаза словно стеклянные, искусственные, потому что у нормальных людей не бывает таких глаз.
- Я убью тебя, Гарри Поттер. Я уничтожу тебя так, как сделал это с другими. Возможно, именно ты окажешься тем, кто являет собой угрозу моей жизни, тем будет лучше для меня. А возможно, я вновь ошибусь, и тем будет хуже для тебя.
Поразительно высокий голос заполняет меня, каждое слово эхом отдаётся в сознании, неустанно повторяющем лишь одно: «Вот и всё».
- Нет, не трогай его!!!
Отчаянный мамин крик сливается с шумом грозы и треском заклятий, но я услышал его.
И вдруг происходит то, чего я меньше всего ожидал увидеть. Невероятная картина, в которую я отказываюсь верить и не желаю понять даже спустя много лет.
Мама, перепачканная в собственной крови, не в силах подняться на ноги, подползает ближе и оказывается между мной и Волдемортом. Она стоит на коленях, оторвав руку от сочащейся раны, выставляет окровавленные дрожащие ладони вперёд, словно преграждая путь, защищая меня.
- Не трогай его, - громко и чётко произносит мама, но ещё голос всё же дрожит, - оставь его. Возьми лучше мою жизнь. Но только не его.
Я замираю. Мышцы, как заговорённые, расслабляются, и Барти даже не нужно меня удерживать. Потому что я буквально врастаю в пол. А взгляд не желает отрываться от маминого затылка, от слипшихся в крови прядей волос, от сгорбленной узкой спины и маленькой лужицы крови, набежавшей из раны.
Но ещё больше меня поражает Волдеморт. Он удивлён. И это мягко сказано. Чёрные брови медленно ползут вверх, бескровные губы растягиваются в улыбке.
- Это… - он старательно подбирает слова, и его рука с палочкой опускается на пару дюймов вниз, - невероятно. Я никогда прежде не встречался с таким самопожертвованием.
Восхищение. Вот что означает его улыбка.
Сердце в груди работает так быстро, и мне кажется, что удары бешеного пульса превращаются в один сплошной гул.
- Этого, порой, не достаёт моим приближённым, - волшебник делает небрежный взмах свободной рукой в сторону Пожирателей. - У вас, поистине, уникальная семья. Джеймс Поттер, погибший сразу на пороге, но успевший известить вас о нашем пришествии. И ты, Лили, прекрасная Лили Эванс, - шелестит Волдеморт, и его голос понижается почти до вкрадчивого шёпота.
Я не слышу его дальнейших слов, моё внимание переключается на Сириуса, который ведёт настоящую дуэль сразу против двух Пожирателей: Беллы и МакНейра. Куда подевался Рудольфус, мне неизвестно.
Мама отвечает так тихо, чтобы её мог услышать лишь Волдеморт, его губы вновь трогает недобрая ухмылка, а в глазах появляется непробиваемый лёд.
И тут мама оборачивается на меня. Я жадно ловлю её взгляд и с отчаяньем чувствую себя беспомощным. Барти держит меня слишком крепко, тело словно сыграло со мной злую шутку, лишившись последних сил, и её глаза… Отражение моих собственных глаз, и там внутри - такая безграничная любовь, непонятное мне чувство вины, и слёзы. Кожа на щеках такая бледная, словно из неё выкачали все соки, а бровь рассечена глубокой раной.
Горло сжимается от подкатывающих слёз, я во все глаза смотрю, как мама улыбается мне странной улыбкой и отворачивается.
