Портия Коста - Плоть
Слова его были жесткими и возбуждающими, но он произносил их мягким, сладким голосом, полным теплоты. Неожиданно его ласковое обращение заставило ее вспомнить о Сэме.
Не переставая раскачиваться, находясь на грани обморока, Полли впала в добродушное ностальгическое состояние, от которого на глаза навернулись слезы. Наслаждение захлестывало ее снова и снова, а Джейми все продолжал толкать и гладить ее. Его теплый член, упирающийся ей в бедро, был скользким и маслянистым.
Дышать в тесной кладовке было трудно, и груди их быстро вздымались и опадали, а сами они, разгоряченные и ошеломленные, продолжали сталкиваться, задыхаясь. Спустя некоторое время Полли стала сопротивляться крупному телу Джейми, вжимающему ее в стену.
– Ох, прости, девочка, – произнес он, отстраняясь в темноте. – Я тебя не расплющил? Тебе же не больно, правда?
В голосе его звучало такое искреннее беспокойство, что Полли рассмеялась. Он, похоже, в самом деле волнуется за нее.
– Я в полном порядке, спасибо, Джейми. Нужно гораздо большее, чтобы причинить боль такой, как я. Я ведь простая смертная, знаешь ли, а не изнеженная кисейная барышня.
Собственные слова взволновали Полли.
Мисс Беа! Все ли с ней в порядке? Безопасно ли для нее находиться в обществе этого похотливого мистера Ритчи? Если хозяин таков же, каков его красивый беспринципный слуга, то кто может в этом поручиться?
– Что случилось, Полли? Я тебя расстроил? – Джейми схватил ее за руки, когда она пыталась в темноте застегнуть пуговицы нижней сорочки, одновременно сражаясь с завернувшимся фартуком. Действуя спокойно и уверенно – явно с большой сноровкой, – он сам застегнул их на ощупь, после чего поправил верхнюю часть фартука.
– Нет, вовсе я не расстроена. Просто беспокоюсь о мисс Беа. Я вдруг подумала, что, если твой хозяин такой же, как ты, он может здорово ее скомпрометировать.
Джейми принялся застегивать пуговицы у себя на брюках, производя при этом едва различимый шорох, а в воображении Полли к этому звуку добавлялось еще и соударение шестеренок, вращающихся в его хитроумном мозге.
– Твоей хозяйке ничего не грозит со стороны Ритчи. Не имеет значения, была ли у женщины тысяча любовников, или она непорочна, точно Дева Мария, он никогда не станет навязываться, зная, что его не хотят. – Джейми положил руку ей на плечо, чтобы успокоить. – Если что и случится, так только потому, что твоя госпожа сама этого пожелала.
– Тебе виднее, Джейми. Тебе виднее.
– Именно так, моя красавица. Не волнуйся.
Ускользая от ищущих рук Джейми, Полли выбралась в коридор. Он последовал за нею.
– А мне вот все равно кажется, что нужно подняться наверх и постучать в дверь. Ну, вроде как пришла узнать, не подать ли им чай или еще что.
– Нет! Вмешавшись, ты никому не принесешь добра. И своей хозяйке меньше всего. – Джейми схватил ее за руку, твердо, но ненавязчиво. – Лучше дождись, пока тебя позовут, как делает всякая хорошая горничная.
– Отстань от меня. – Она сделала попытку высвободиться. – Я не доверяю тебе, а ему и того меньше.
Она стала вырываться, но ничего этим не добилась и совсем было собралась от души пнуть Джейми по голени, как на кухне громко и отчетливо зазвонил колокольчик – сигнал о том, что горничную призывают в утреннюю гостиную.
– Вот видишь. Я же говорил, что нужно подождать. Теперь они готовы, и ты никому не причинишь беспокойства.
– Это ты так говоришь, – набросилась на него Полли, поправляя фартук и чепец перед маленьким зеркалом, висящим у подножия лестницы. – Но подумать только, сколько всего ты успел добиться от меня за такое короткое время.
– Он желает ей только добра, – не сдавался Джейми. – Уж поверь мне.
Полли бы и рада поверить. Она и сама этого хотела. Но это не мешало ей продолжать приглядывать за своей хозяйкой.
А возможно, теперь еще и за хозяином, смотря как дело обернется.
Глава 11. Темные мысли и виски
«Мне следовало бы овладеть тобой, когда была возможность», – с сожалением размышлял Юстас Ллойд, наливая виски в хрустальный бокал и разражаясь проклятиями, заметив, что крошечные капельки забрызгали разложенные на столе картинки. Он бросился промакивать их носовым платком и сумел таким образом уберечь от порчи, ведь то был последний оставшийся у него комплект. Дальше пришлось бы снова отпечатывать снимки с пластин.
Он понимал, что не стоило бы напиваться в столь ранний час, но все же сделал большой глоток дымчато-янтарной жидкости и воззрился на фотографию, которую держал в руке. То было его любимое изображение. Беатрис Уэверли распростерлась на тигриной шкуре, положив руку себе между ног.
Член Юстаса отчаянно дернулся у него в штанах, хотя он не касался его даже пальцем.
– Сирена с Саут-Малберри-стрит, тупица.
За исключением того единственного вечера, когда он опоил ее шампанским с опием, прекрасная мисс Уэверли вела себя чрезвычайно целомудренно и лишь время от времени поощряла его мягким поцелуем украдкой. Теперь Юстас понимал, что ему следовало бы добиться от нее большей благосклонности, но он осторожничал – или так ему казалось. Считая, что продажа имения Вестерлинн принесла и Беатрис, и ее глупому братцу большие деньги, он выжидал, рассчитывая заполучить ее в качестве своей невесты, краснеющей от смущения и на все готовой, да еще и принесшей с собой солидное приданое, в котором он так нуждался.
Ах, то был очень хитроумный план. К несчастью, родители брата и сестры Уэверли были такими же неосмотрительными и расточительными, как и его собственные, поэтому их отпрыски, как и он сам, остались без гроша в кармане. Хуже того, Чарльз Уэверли, этот кичливый щенок, в пух и прах проигрался в карты, на скачках и фондовой бирже и рассчитывал получить от самого Юстаса деньги, когда они породнятся.
Но теперь это все в прошлом.
«По крайней мере, я получил вот это, – подумал Юстас. – Хоть сама ты и бедна как церковная мышь, моя дорогая Беатрис, ты все же принесла мне очень много денег».
В самом деле, хотя поначалу его увлечение фотографией и считалось экстравагантным, бесполезным и дорогостоящим занятием, теперь оно приносило ему стабильный доход от анонимной продажи пикантных эротических картинок. Каким бы это ни казалось странным, его похотливые покупатели могли отличить шлюху, подобранную на улице и согласившуюся позировать перед камерой за шиллинг-другой, от благородной леди, сбросившей с себя одежду.
Снимки с изображением прекрасной Беатрис Уэверли, новоиспеченной Сирены, принесли в двадцать раз больше денег, чем все прочие карточки. Юстас сожалел, что не вел себя с Беатрис более осмотрительно и не улещивал ее еще некоторое время. Он не сумел смириться с тем обстоятельством, что она отказалась раздвинуть перед ним ноги, а также и с тем, что у нее за душой не было ни гроша. Требовательные ценители, частенько захаживающие в частные порнографические магазины на Холиуэл-стрит, желали видеть его сладострастную рыжеволосую модель в новых, более откровенных позах.
