Мой хозяин-2 (СИ) - Ковалевская Алиса
На кровать мы повалились полностью обнажённые. Я упал сверху, едва успев подставить руку, чтобы не придавить Милу весом собственного тела, но ей, кажется, до этого не было никакого дела. Ухватив за плечи, она потянула меня на себя, желая оказаться ещё ближе. Я зарычал и жадно впился губами в её шею. Она провела ногтями по моей спине — сильно, с нажимом, царапая, оставляя красные бороздки. Обхватила меня ногами и подалась вперёд бёдрами. Я чувствовал её влажную, жаркую плоть, ощущал её запах, и голова у меня плыла. Я сам плыл — голодный по ней, желающий лишь её одну. Только её и только с ней. С нажимом провёл по раскрытым для меня бёдрам, по бедерным косточкам, коснулся живота, обвёл впалую ямку пупка. Склонившись, втянул в рот мочку уха с прохладной серёжкой, прикусил и, ощутив, как ногти Милы впиваются в мою кожу, накрыл её губы. Её язык тут же столкнулся с моим — влажный и сладкий. Выдох рот в рот, один на двоих стон… В следующий миг я был в ней. До упора, до предела, до дрожи и эйфории. Член привычно стоял колом, яйца болели от напряжения, а существо тянулось к ней одной. Боже, как я хотел её…
— Если ты когда-нибудь изменишь мне, я убью тебя, — прорычал я ей в рот, уверенный, что так оно и будет. Чёрт подери, я не шутил! Действительно не шутил! Эта женщина моя и только моя. Не дай Бог…
— И я тебя, — выдохнула она, с силой сдавливая волосы на моём затылке. Пальцы её сжались с такой силой, что я зашипел, она же продолжила: — Я люблю тебя, Вандор. Ты ещё тот циничный подонок, но как же я тебя люблю… — Она всхлипнула, обхватила меня ногами ещё сильнее и снова сжала волосы. — Даже не смей думать, что у тебя может быть кто-то помимо меня. Я всё тебе отдала… Всё, что у меня есть — сердце, душу, тело…
— Люблю тебя, — усмехнулся я ей в губы. — Как же я тебя люблю, моя девочка… — Я впечатался в неё со всего маху, поймал её необузданный стон, лизнул уголок рта, стёр выкатившуюся из уголка глаза слезинку.
Какая она красивая… Глядя в её искажённое страстью лицо, я понимал — нет в этой жизни ничего прекраснее принадлежащей тебе женщины. Женщины, отдающей тебе всё, что у неё есть — самую свою суть и не скрывающей этого. Жизнь существует именно для таких моментов, и только от нас самих зависит, сколько их будет. Я всё сделаю, чтобы никогда не забывать этого. Всё, мать его! Расшибусь, но сохраню то, что досталось мне — вот это самое обычное счастье. Живое, человеческое, без прикрас и сомнений.
— Вандор… — закатив глаза, выдохнула она. — М-м-м… О, Боже…
Выгнувшись, она прижалась ко мне грудью. По телу её прошёлся спазм, а потом ещё один. Я почувствовал, как быстро и туго сжимаются её мышцы, как она обхватывает меня собой. Боже… Из горла моего вырвался животный рык, и я ускорил темп. Да, моя девочка… Только с тобой, только так и никак иначе. До сумасшествия, до безумия, с тобой до самого конца.
=19.
Вандор
Разбудил меня настырный солнечный луч, щекочущий лицо. Окна с вечера мы так и не зашторили, и теперь спальня была наполнена светом. Но Милане это совсем не мешало. Мягкая и тёплая, она сладко спала, разметав по подушке длинные чёрные волосы и выглядела настолько спокойной, что я даже позавидовал. Хотелось коснуться её губ, разбудить утренним поцелуем, но я сдержался. Несколько минут просто смотрел, подперев голову, а после откинул одеяло. Из-под него показалась голая женская коленка — изящная, с маленькой чашечкой. Я моментально почувствовал, как напрягся пах, и поспешил отвернуться. Слишком сложный был вчера день — пусть как следует выспится. А остальное… это мы ещё успеем.
Спустившись вниз, я отдал распоряжение приготовить завтрак.
— Круассаны с молочным кремом подойдут, — кивнул повару и тут же обратился к горничной: — Только не будите её. Подадите, когда проснётся.
Женщина моргнула и ответила размеренным кивком. Подумал, что нужно сегодня же заняться подбором новой прислуги. Хватит с меня этих безликих серых баб. Если Милане так хочется… Да хрен с ней — возьмем пару девочек из питомника, главное, чтобы работу свою выполняли, как нужно. В сущности, какая разница — из питомника они будут или откуда ещё? Может, так оно даже к лучшему…
Выпив чашку кофе, я вернулся в спальню. Милана уже не спала — лежала, растянувшись на постели, и жмурилась от солнца. Увидев меня, она потянулась, сладко зевнула, прикрыв рот ладонью, и привстала мне на встречу.
— Доброе утро, котёнок, — присев рядом, не удержался я от смешка. Она и правда напоминала котёнка — маленького, растрёпанного и до безумия сладкого.
— Мур, — игриво подалась ко мне, и я почесал её за ушком. Мила тут же потёрлась о мою руку и снова издала звук, похожий на грудное кошачье мурлыканье. Ну что за девчонка?!
— На кухне тебя ждут круассаны с молочным кремом и корицей, — поймав на себе её прищуренный взгляд, сказал я. — Пойдём завтракать.
— Мог бы и принести… — лениво отозвалась она.
Вот лиса! Почувствовала, значит, свою власть… Отдёрнув уголок одеяла, я потихоньку шлёпнул её по бедру.
— Вставай. Ты ещё не настолько беременная, чтобы завтраки тебе в постель носить.
Она насупилась, надула губы, состроила обиженную гримаску, но уже через секунду потянулась ко мне и поцеловала в уголок рта. Я тут же перехватил поцелуй, углубил его. Какая же сладкая… Чуть прикусив её нижнюю губу, я провёл по ней языком, подхватил верхнюю. Милана обняла меня, и я ощутил её податливость, тепло обнажённой груди. Мысли поплыли, но стоило мне обхватить её затылок, снизу послышался какой-то шум.
— Это что? — недовольно спросила Мила, хмуря хорошенькое личико.
Я прислушался. Голос был явно знакомым и, более того, я точно знал, кому он принадлежит.
— А я сказал… — Донеслось до меня глухое рычание отца. — Я… Где…
— Оставайся тут, хорошо? — обратился я к Миле и накинул одеяло ей обратно на ноги.
— А ты? — Она смотрела с беспокойством, и это заставило меня улыбнуться. Странно, но с ней улыбался я куда чаще, причём порой даже тогда, когда и причин-то особых делать этого не было.
— А мне нужно решить кое-какие вопросы с батей, — уголок моего рта дёрнулся, и я небрежно похлопал Милу по прикрытой коленке. — Думаю, у тебя есть лишние полчаса.
— Чёртов сукин сын! — взревел отец, едва увидел меня. — Ты хоть понимаешь, что теперь будет?!
Остановившись на последней ступеньке лестницы, я привалился к периллам и внимательно посмотрел на него. Глаза его бешено сверкали, лицо было тёмным, рот кривился яростью. В подобном состоянии я видел отца всего пару раз в жизни и, надо сказать, моменты те были не из самых приятных.
— Это война! Ты понимаешь, что из-за твоей шлюхи у нас с Кондратьевым будет война?!
— У нас и так война, — заметил я. — Причём не я её начал.
— Ты хотя бы понимаешь, что ты устроил?! — сжав кулаки, отец двинулся в мою сторону. Всегда аккуратно причёсанные волосы его находились в беспорядке, словно он только недавно сжимал их пальцами, на лице темнела щетина. — Теперь Борис…
— Так разберись с Борисом! — гаркнул я. — И с его пустоголовым сыном! Пусть следит за своим молокососом. Учти, отец, третьего раза не будет, — понизив голос до угрожающего рыка, заговорил я. — С меня хватит! Так можешь и передать своему Кондратьеву. Его сынок перешёл все границы, и терпеть этого я не собираюсь. Пусть держится подальше от моего дома и моей семьи, иначе… — не закончив, я рубанул воздух ребром ладони.
— Что я должен ему говорить?! — снова зарычал отец. — Эта девка…
— Эта девка — моя жена! — Я сделал решительный шаг с лестницы и подошёл к отцу вплотную. — Если ты этого еще не понял — повторяю: Милана — моя жена, моя женщина. Моя, отец! Хочешь ты того или нет. Для меня не имеет значения ни твоё мнение, ни твоя правда. Со своей жизнью ты можешь поступать, как хочешь, в свою семью я тебе лезть не позволю! И никому не позволю. Если дело дойдёт до крайности — я пойду на эти крайности, какими бы они ни были. Запомни это и никогда не забывай!
