Теодор Рошак - Воспоминания Элизабет Франкенштейн
Баронесса взяла с алтаря венок-корону, повернулась ко мне и подняла его над моей головой. Улыбнулась мне и произнесла:
— Мы приветствуем Элизабет, обладательницу цветов и шипов. Кто из собравшихся представляет ее?
— Я, — раздался голос у меня за спиной, который я сразу узнала.
Я обернулась и увидела Франсину. На ней тоже ничего не было, кроме светлого серебряного диска на цепочке. Она сделала шаг вперед, широко улыбаясь, и шутливо ущипнула меня за нос. Потом, став позади меня, положила руки мне на плечи. Баронесса водрузила венок мне на голову и отступила назад. Из-за алтаря вышли две женщины, неся на вытянутых руках два блюда: на одном лежало яблоко, на другом стоял металлический кувшин. Селеста взяла яблоко и подняла его высоко над головой. Стоявшая рядом леди Каролина легонько махнула колокольчиком, а Селеста сосредоточила все мысли на яблоке; потом она протянула его Франсине со словами:
— Вкусите в память о Матери Еве, не виновной в наших скорбях.
Франсина откусила маленький кусочек и передала яблоко мне. Когда и я откусила, яблоко вернулось к Селесте, и та съела остальное вместе с леди Каролиной. Затем Селеста взяла кувшин и наполнила хрустальную чашу, стоявшую на алтаре. Подняла ее над головой, и вновь прозвучал колокольчик. Обращаясь к Франсине, Селеста сказала:
— Выпейте в память о Матери Лилит, первой, кто пострадала через Мужчину.
Кувшин перешел к Франсине, и мы отпили вина, после чего она шепнула мне на ухо: «Идем!» Я встала и последовала за ней. По поляне прокатился низкий звук барабана, словно гром из-под земли.
Теперь я стояла в центре круга женщин, Франсина позади, так тесно прижимаясь ко мне, что я чувствовала спиной, как вздымаются и опускаются от дыхания ее груди. Селеста вышла вперед с огромным пожелтевшим пергаментным свитком толщиной с ее руку, перевязанным кожаным ремнем с тиснением. Не разворачивая свиток, она крепко прижала его к груди и, закрыв глаза, принялась читать нараспев, как мне показалось, молитву на неведомом языке. Это продолжалось долго, лоб ее собрался складками от напряжения, взволнованное лицо пылало; тихо рокотал барабан, постепенно убыстряя ритм. Ее голос звучал со все большей страстью; Селеста входила в транс, раскачиваясь из стороны в сторону, ее тело сверкало от пота. Молитва превратилась в перечисление имен, сначала незнакомых и старинных, потом более привычных, женских, имена и фамилии, французские, итальянские, немецкие, испанские… Наконец она внезапно замолчала; прозвучала быстрая дробь барабана и оборвалась. Селеста протянула свиток Франсине, чтобы та поцеловала его, потом мне.
Баронесса выступила вперед; в руках она держала ножи, которые я видела на алтаре. Протянула их мне; белый нож вложила в правую руку, острием к небу, черный — в левую, острием к земле. Франсина сзади подсказала, чтобы я широко раскинула руки. Из круга выступила женщина — мадам Клейст — и протянула леди Каролине глиняную миску. Баронесса опустила в нее руку, а когда вынула, рука была окрашена в темно-красный цвет. Повернувшись, провела пальцами по моему лбу, начертав какой-то знак. Снова и снова окуная пальцы в краску, таким же манером провела мне по губам, груди, животу, между ног, над самой расщелиной, и по одной и другой ноге. Едва она коснулась моих губ, я поняла, что это кровь, и вздрогнула, почувствовав ее вкус. Я опустила глаза, чтобы посмотреть, какой знак она чертит; это была шестиконечная звезда, состоявшая из двух пересекавшихся треугольников.
Франсина повернула меня лицом к себе, а леди Каролина прижала меня к своему телу. Я вновь широко раскинула руки, держа ножи. Флейта заиграла загадочную печальную мелодию, Франсина сняла с шеи цепочку с висевшим на ней диском и, воздев ее над головой, словно хотела коснуться сияющей луны, заговорила на языке, который я наконец стала понимать. Женщины на поляне вторили каждой ее фразе.
Жемчужная Госпожа,Посмотри вниз, посмотри вниз.Королева всех звезд,Спустись к нам, спустись.Серебряная ладья,Уплыв, приплыви.Перл Ночи,Нас благослови.Голубка Тьмы,Слети к нам, слети.Клинок Хатор,Защити, защити.
Затем Франсина медленно опустила диск, так что он легко коснулся моего лба в месте, где был кровью начертан шестиконечный символ.
— Она благословляет твой лоб, чтобы чисты были твои помыслы, — сказала Франсина и поцеловала место, где меня коснулся диск.
Потом таким же образом коснулась диском и поцеловала везде, где баронесса начертила символ.
Губы:
— Она благословляет твои губы, чтобы чисто было все, что ты скажешь.
Грудь:
— Она благословляет твою грудь, чтобы чиста была твоя любовь.
Пропустив вопреки моему ожиданию живот, она прижала диск к паху:
— Она благословляет тебя здесь, чтобы чисто было все, что дает тебе наслаждение.
И, наклонясь, прижалась губами к моему паху. Я было дернулась, чтобы уклониться от смелого ее жеста, но леди Каролина крепко держала меня. Затем Франсина вернулась к животу:
— Она благословляет твое чрево, чтобы чисты были дети, коих ты в радости произведешь на свет.
И наконец, склонившись передо мной, чтобы коснуться диском и поцеловать ступни:
— Она благословляет твои ноги, чтобы чист был всякий путь, коим ты пойдешь.
Когда она закончила, загремело неистовое крещендо барабана, женщины издали радостный вопль. Франсина надела диск мне на шею и горячо поцеловала в губы. Сказала: «Поздравляю, сестра!» Все в круге восторженно закричали. Приветствия и поздравления неслись со всех сторон.
Несколько женщин выступили вперед и увлекли нас в танцующую процессию. Все танцевали величавую сарабанду, усыпая землю перед нами лепестками цветов. Я была изумлена, увидев, как красиво движутся под музыку даже старые и неуклюжие, словно музыка придала их движениям особую горделивость. Меня, шедшую между леди Каролиной и Франсиной, вели к деревьям в дальнем конце поляны. Селеста, крепко прижимавшая к груди свиток, и другие шли сзади, радостно звучали барабан, флейта и бубен. Сквозь деревья я увидела другой свет, свет жаровни, ярко пылавшей на открытом месте. В круге света виднелась фигура, сидевшая на неком подобии трона из ветвей. Подойдя ближе, я увидела, что это женщина, нагая, как мы, но совсем дряхлая и согбенная. Кожа ее обвисла, лицо было обрамлено редкими прядями белоснежных волос. Я не знала ее, но, похоже, она была здесь главной. Мы остановились перед ней, и я увидела несколько ожерелий на ее шее и браслетов на костистых руках. Она казалась невообразимо старой, однако в ее глазах, когда она смотрела на меня, горел огонь.
