Леопольд Захер-Мазох - Сочинения
Между тем, уже наступили сумерки. Казимир высунулся из коляски, чтобы взглянуть на родительский дом – сквозь густую зелень тополей виден был свет в окнах. Наконец ворота отворились, и старая лягавая собака с радостным визгом подбежала к коляске. Сердце юноши затрепетало при мысли, что он возвратился домой после стольких лет отсутствия!
Навстречу ему по ступенькам крыльца спускалась добрая старушка, его мать; она обняла, поцеловала, перекрестила свое ненаглядное сокровище и теперь смотрела на него, как будто не веря своим глазам.
– Ах, как долго продолжалась наша разлука! – наконец проговорила она, отирая радостные слезы. – Как ты вырос, возмужал… как тебе идет этот мундир!.. А уж как я боялась, чтобы тебя не убили на Кавказе!..
Целая толпа слуг окружила молодого барина – каждый старался поцеловать его руку. Старушка Ядевская никому не позволила прислуживать дорогому гостю: она сама подала ему ужин, сама налила в стакан венгерского вина, и затем села у окна, любуясь своим сыном.
Да и было чем полюбоваться! Среднего роста стройный юноша, с правильными чертами лица, белокурыми волосами и большими, выразительными голубыми глазами был действительно очень хорош собою.
– Надолго ли ты ко мне приехал? – спросила мать.
– На две недели, моя дорогая! Киев отсюда недалеко; я буду часто ездить к тебе.
– А к Рождеству приедешь?
– Даже раньше, если будет возможно.
Казимир осмотрелся вокруг и с удовольствием отметил, что в обстановке комнат ничто не изменилось со времени его отъезда. Мебель стояла на прежних местах; вот диван, обтянутый знакомой цветной материей; у зеркала – старинные часы; над печкой – гипсовая статуя Дианы; на комоде – граненые стаканы, из которых он пил еще в детстве.
– Ну, что поделывает Эмма? – спросил он.
Ядевская пожала плечами.
– Надеюсь, что она не сбилась с пути истинного? – продолжал молодой человек.
– Как тебе сказать?.. И мать, и дочь сделались уж чересчур набожны… целый день молятся да поют псалмы… Ты, наверное, и не узнал бы своей прежней подружки.
– Я сейчас пойду к ним.
– К чему такая поспешность?
– Мне хочется поскорее увидеть мою маленькую Эмму, с которой мы когда-то строили карточные домики.
– Ступай, если хочешь, но ты будешь разочарован.
– Как далеко отсюда до Бояр? Я полагаю, не более четверти часа ходьбы?
– Вероятно, да…
Молодой человек зарядил ружье, взял фуражку, простился с матерью и вышел из комнаты.
Дорога шла через луг, на котором паслись лошади. Пастухи сидели у горящего костра, полная луна озаряла окрестность своим мягким серебристым светом, вдали слышался был плеск воды.
Сильно билось сердце юноши, когда он подходил к усадьбе села Бояры.
Он тихонько постучал в ворота – залаяла собака. Огромный двор был пуст, ни в одном окне не было огня; вокруг царила глубокая тишина, только стройные тополя таинственно шептались между собою.
Казимир постучался сильнее и вскоре услышал шорох приближающихся шагов.
– Кто там? – раздался хриплый, старческий голос.
– Дома ли госпожа Малютина?
– Нет.
– А барышня?
– И ее дома нет.
Молодой человек пожал плечами и, понурив голову, отправился в обратный путь через рощу. Пройдя несколько шагов, он заметил вдали между деревьями пылающий костер, вокруг которого мелькали черные тени.
– Кто вы такие? – спросил молодой человек, подходя ближе с ружьем в руках.
– Мы цыгане, сударь, – подобострастно отвечал рослый смуглый парень, кланяясь чуть не до земли.
Взору молодого офицера предстала живописная картина: на небольшой лужайке расположился цыганский табор – несколько палаток, позади которых стояли телеги и паслись стреноженные лошади. Пожилые цыгане спали у костра на подостланных плащах, молодой парень сдирал кожу с ягненка – вероятно, украденного; женщины занимались стряпней или убаюкивали ребятишек, дети голышом сновали взад и вперед, мешая старшим работать, за что получали пинки и подзатыльники, – брань, крик, визг, хохот, лай собак, – хаос в полном смысле этого слова.
Казимир не без любопытства осматривался, как вдруг к нему верхом на ручном медведе подъехала молодая красивая женщина, с пламенными черными глазами и растрепанными волосами. Фантастический ярко-красного цвета наряд ее был отделан белой овчиной.
Гордо, с насмешливой улыбкой на губах красавица кивнула головой незваному гостю.
– Зачем ты пришел к нам, прекрасный незнакомец? – спросила она, ловко соскакивая с медведя. – Подари мне что-нибудь… Я тебе погадаю. Мне известно не только твое прошлое, но и то, что ожидает тебя в будущем!
Молодой человек улыбнулся и подал ей серебряную монету. Она немедленно опустила монету в карман, и заговорила, внимательно рассматривая линии на его ладони.
– Ты будешь счастлив… очень счастлив в будущем… но, тебя подстерегают большие опасности, тебе предстоят испытания… Не бойся, ты преодолеешь их, если будешь смел и благоразумен. Ты встретишь двух женщин… ты полюбишь обеих… и они будут любить тебя… но одна из них будет твоим злым гением и, если не остережешься, она погубит тебя… Зато другая будет твоим ангелом-хранителем и в конце концов выручит тебя из беды…
Цыганка задумалась.
– Скажешь еще что-нибудь?
– Остальное все покрыто мраком… Но берегись, барин, твоя линия жизни перекрещена в нескольких местах…
В эту минуту в воздухе раздался какой-то странный звук, похожий на жалобный стон.
– Это что такое? – воскликнул юноша.
– Закрой глаза и уши, – таинственно проговорила предсказательница, – этих людей надо избегать… они опасны!
– О ком говоришь ты?
– Разве ты не слышишь, как они поют гимны, эти благочестивые люди, называющие себя посланниками неба?.. Это члены недавно возникшей секты… Берегись, барин, в воздухе пахнет кровью!..
Казимир побежал по направлению к реке, откуда доносились заунывные звуки, и при лунном свете увидел большую лодку, наполненную мужчинами и женщинами. Все они сидели, понурив головы, и пели, колотя себя кулаками в грудь. У руля был прикреплен пылающий факел, а посередине лодки возвышался деревянный крест. Из ран распятого Спасителя струилась алая кровь и крупными каплями падала на опущенные головы кающихся грешников.
Молодой человек не верил своим глазам; все это казалось ему каким-то странным, тяжелым сном.
II. Мать и дочь
На следующий день, часов около двенадцати, Казимир снова отправился в Бояры. Ворота были заперты. На стук отозвался вчерашний хриплый голос и объявил ему, что господ дома нет.
– Все равно – отвори!
– Мне приказано никого не впускать.
– Ну, это мы увидим! – и с этими словами молодой человек вскарабкался на стену и спрыгнул с нее во двор, посреди которого стояла старая баба.
