Шахразада - Красавец горбун
Спустя некоторое время юноша лег на бок и снова прижал к себе возлюбленную. Его руки властно охватили ее со спины и нежно обнимали, в то время как ноги переплелись с ее ногами. Тилоттама чувствовала, как мощно стучит в ее спину сердце Дайярама, тогда как ее собственное сердце металось в груди от удивительных и чудесных желаний.
Тилоттаму пугало то, как хорошо ей было с Дайярамом, каким правильным казалось быть с ним. Она закрыла глаза. Она чересчур сильно его хотела, чересчур сильно хотела быть с ним. Тилоттама резко вдохнула и вздрогнула.
– Тебе холодно? – Хриплый голос Дайярама нарушил наступившее между ними молчание.
– Нет… уже нет.
Юноша гладил ее обнаженную руку, и теперь его прикосновения успокаивали, а не возбуждали. Нежность Дайярама, его стремление защитить, были гораздо опаснее его страсти, осознала Тилоттама, поскольку заставляли ее признать такую же нежность и в собственном сердце.
Этот день был столь далек, что память не могла удержать всех его подробностей. Но ошеломляющая откровенность этой радости, радости полного соединения тел и душ, вспомнилась Тилоттаме сейчас так, словно это было вчера.
Макама двадцать первая
За бумажными стенами мастерской темнело. Бедр-ад-Дин с нетерпением ждал, когда тьма скроет все вокруг и проклятие джиннии уснет до утра. Вскоре должно было свершиться первое из столь ожидаемых юношей чудес.
Наконец послышались шаги, и белая стена скользнула в сторону. Почти невидимая в сгустившейся тьме, Тилоттама проговорила:
– Пришло время, о путник. Ты готов стать моим подмастерьем?
– О да, прекрасный мастер. Я готов стать твоим подмастерьем, готов стать слугой… Готов даже стать твоим молотом. Если, конечно, это поможет тебе в твоем нелегком деле!
Женщина засмеялась.
– Сегодняшний заказ совсем простой. Он не потребует от меня ни сил, ни особого мастерства. Но помощь твоя будет неоценима. Более того, ее можно назвать даже необходимой – ибо без нее магия может и не принять приглашения поселиться внутри куска железа.
– Да будет так. Веди же меня, о великий мастер! И да будет нам сопутствовать помощь Аллаха всесильного и всемилостивого!
Мастерская стояла почти в центре длинного изогнутого берега бухты. Сейчас скалы, что ограждали бухту от ветров, прятались в темноте. Но вскоре глаза Бедр-ад-Дина привыкли, и он стал различать земную твердь, воду и небо. Ибо все они были окрашены в разные оттенки черноты. Юноша еще успел удивиться тому, как же видит тропу Тилоттама. Но вопрос задать не успел – украшение небес, Луна-царица неторопливо взошла над горами. И все преобразилось, словно по волшебству.
Океан вздохнул своей бесконечной чернильно-синей грудью, глаза небес засветились сиренево-синим, украшенные золотыми блестками звезд. Лишь горы оставались непроницаемо-черными.
Тропинка, которую теперь различали и глаза Бедр-ад-Дина, петляя между камней, спустилась к самому обрезу воды. Еще несколько шагов – и в лицо юноши ударил невероятный жар.
– О да, мой юный помощник, – проговорила с улыбкой Тилоттама, облачаясь в тяжелый кожаный передник и протягивая Бедр-ад-Дину такой же. – Мы будем плавить металл, чтобы выковать из него удила…
– Вот так просто?
– О нет, юноша, теперь я смело могу тебя так называть, далеко не так просто. Но ты должен знать, ибо тогда сможешь мне помочь… Сначала мы раскалим вот этот кусок металла, потом превратим его в толстую пластину, потом вдвоем будем расплющивать ее молотами до тех пор, пока она не станет похожей на лист бамбука. Тогда мы окунем ее в морскую воду… Потом повторим все еще раз…
– О Аллах, да это настоящее волшебство!
– О нет, мальчик, это не волшебство. Волшебство начнется сейчас, когда мы будем просить у богов помощи в этом нелегком деле. И если они не согласятся милосердно взглянуть на плоды наших усилий, работу можно даже не начинать – ибо кроме испорченного металла и, быть может, ссадин и ушибов, мы не получим ничего. Ничего, стоящего потраченных сил и той великой цели, ради которой была сложена здесь на берегу эта жаркая печь.
О да, жар печи был слышен даже в нескольких шагах от нее. Красно-золотое сияние, что охватывало кусок уже раскалившегося докрасна металла, могло, казалось, вот-вот выплеснуться из каменных стен, которые держали его в узде.
– О Аллах милосердный, – проговорил Бедр-ад-Дин, – да не оставишь ты нас своей помощью! Да будут наши деяния угодны тебе!
Тилоттама, стоящая рядом, проговорила что-то на гортанном тягучем языке. Потом бросила в ведро с водой какие-то травы, пробормотав и над ним таинственные слова.
– Ну что ж, юный Бедр-ад-Дин, время слов прошло, пришло время дела.
Руки женщины спрятались в тяжелых рукавицах. Щипцами она схватила заготовку, перенесла ее на массивную каменную наковальню и, взяв в руки молот, несколько раз ударила. Куски окалины начали отваливаться, обнажая пышущую жаром душу металла. И чем больше ударов принимала заготовка, тем более он раскрывался навстречу этому безжалостному превращению.
«Аллах милосердный! Это не женщина, это перевоплотившийся Иблис Проклятый!» – пробормотал про себя Бедр-ад-Дин.
И вздрогнул, услышав впервые за многие часы слова своего невидимого и бессмертного спутника:
«О нет, это просто очень древнее искусство, мой мальчик. Некогда соплеменники Тилоттамы прославились своим удивительным мастерством. Они умели не только золотить и серебрить украшения и делать сплавы благородных металлов. Кроме золота и серебра знали они железо, медь и олово. Говорят, им были ведомы все тайны превращений, а умения их были так невообразимо разнообразны, что они могли ковать и огромное и крошечное, отливать целые леса колонн и плести цепи не толще человеческого волоса…»
Слова мудреца Тети подтверждались тем, что Бедр-ад-Дин видел перед собой. Необыкновенные превращения раскаленного бруска заставили слушать мысли наставника куда более прилежно, чем некогда юноша слушал даже самых любимых учителей.
«Рассказывают, что жил некогда достойный царь по имени Ананг Пал. Он правил справедливо и мудро, при нем расцвели науки и искусства. Легенды говорят, что царю этому были подвластны даже звери и птицы. Ананг Пал, дабы утвердить свое царство навечно, распорядился отлить колонну из чистого железа и поставить ее на голову закопанной в землю огромной каменной змеи. Повиновавшись, подданные колонну отлили и поставили. Прошло много лет, и одного из потомков царя Ананг Пала охватило сомнение. Он приказал сдвинуть колонну и посмотреть, есть ли в земле змея. И царь этот был наказан за неверие: империя рухнула…»
