Людмила Молчанова - Любовь танцовщицы
- Почему ты так болезненно это воспринимаешь? - казалось, что ему действительно интересно это понять. Ну да, совсем дурак. - Это ничего не значит. Если ты забыла, то у нас сегодня ужин с поляками, на котором ты. ТЫ должна быть. И не потому, что я так сказал, а потому, что это твоя работа. И тебе лучше меня известно, что отнюдь не в офисах заключаются самые главные и важные сделки и принимается решение.
- Я все равно не позволю покупать себе одежду, - уперлась Наташа, упрямо вздернув подбородок и выпрямив спину. - Это неправильно. И точка.
Артем раздраженно закатил глаза.
- Что ж ты как баран-то, а? То платье черное, в котором ты была...на переговорах с поляками, - Артем едва уловимо запнулся, словно хотел сказать не это. И Ната догадывалась, о чем он вспоминает, когда думает о том черном платье,- оно ведь очень дорогое. Вряд ли ты одеваешь его просто в кафе.
- А ты откуда знаешь, дорогое оно или нет? - Наташа постаралась не показывать своего потрясения. - И да, я одеваю его по работе...обычно.
- Потому что такое же платье я купил своей последней любовнице и прекрасно знаю, сколько оно стоит. И вряд ли ты позволила его себе самостоятельно. Миша, конечно, не скряга, но не настолько, чтобы обычной рядовой сотруднице платить такие деньги. Ну, если он платит тебе только за эту работу, - на такой двусмысленный намек Наташа попыталась не реагировать, но руки снова сжались в кулаки, а сама девушка в красках представляла свою месть. - Поэтому у тебя оно идет как...ну форма, рабочая одежда. И эту покупку ты воспринимай соответственно.
Артем безразлично пожал плечами, как будто все было предельно просто и ясно.
- Во-первых, - Наташа загнула один палец, - это не Миша, - увидев, как Христенко нахмурился, и удостоверившись, что контакт пошел, она продолжила перечислять, - во-вторых, это был подарок от чистого сердца и без всякого подводного дна. И в-третьих, человек, подаривший это платье, не был тобой.
А вот этого говорить не надо было, с опозданием поняла Наташа. Но было уже поздно. Артем, с непередаваемым выражением лица - смесью ярости, злости и еще чего-то, больно дернув ее за руку, почти до хруста в локте, потащил ее по направлению к богато украшенному и декорированному бутику.
Ната попробовала упираться, но это было то же самое, что останавливать танк с помощью тонкой нитки - бесполезно и танку пофиг. Вот так они и шли - Артем, как ледокол - упрямо вперед, а Ната, как на буксире, плелась в хвосте и пыталась не отставать и не сбиваться на бег.
- Мне больно, изверг, - прошипела она, пытаясь выдрать из его цепких пальцев свое запястье. - Если у меня останется синяк, то ты мне его лечить будешь, идиот.
Когда она попыталась упереться в тонкий слой снега каблуками, то ее довольно грубо встряхнули, чуть не подняв в воздух, и снова потащили.
- Артем, мать твою! - если бы он повернулся в этот момент, то вполне бы мог умереть от ее убийственного взгляда. - Я же упаду! Имей совесть!
Они почти дошли до крыльца. Пять маленьких ступенек и все - они внутри. Но Нате не хотелось так позорно заваливаться в такое, даже на вид, безумно дорогое заведение.
Перед самой дверью Артем резко остановился, так что не успевшая затормозить Ната со всей дури врезалась ему в спину, ойкнув от неожиданности. Потирая ушибленный нос, Наташа исподлобья рассматривала взбешенного Артема. Смотреть напрямую было страшновато. И вообще, что она такого сказала?!
- Ты зайдешь в этот гребаный магазин и будешь вести себя тихо и скромно. И по возможности держать рот закрытым.
- Да почему я должна делать так, как ты сказал? - взбеленилась девушка, награждая Артема внимательным и злобным взглядом исподлобья. - Кто ты вообще такой, чтобы мне указывать? Мне надоело, Христенко. Я не твоя собственность, чтобы мной распоряжаться. Я сама выбираю, куда и с кем идти. И мне плевать...
- А мне плевать на твое мнение, - обманчиво мягким и спокойным тоном произнес Христенко, как будто они обсуждали, ну, погоду. - Ты будешь делать то, что я сказал, потому что у тебя нет выбора. Ты одна, без денег, на другом конце города. И если ты не сделаешь то, что говорю я, то я просто развернусь и уеду, оставив тебя здесь.
- Ты не посмеешь! - потрясенно выдохнула Наташа, во все глаза глядя на Артема. - Нет. Ты не посмеешь!
- Забыла, кто я такой? - его усмешка была жестокой и властной, такой, какую Наташа никогда не любила. - Или напомнить, что я, по твоим словам хороший друг Сафронова и просто ублюдок? - его челюсть напряглась, но он продолжил говорить также мягко, почти нежно. - И ты еще сомневаешься в том, что я могу уехать и оставить тебя здесь?
Наташа могла только ошарашено молчать и в немом изумлении наблюдать за взбешенным Христенко. Она, честно сказать не уловила момента, когда из расслабленно-насмешливого состояния он перешел почти к дикой ярости. Что случилось? Он разозлился из-за платья? Когда же сам оскорбил ее первым? "Я покупал такое платье для своей последней любовницы". Ха! Что он хотел этим сказать? Что она достойна лишь того, чтобы кто-то мог покупать ей одежду, как подстилке? Или то, что любовница была последней, а не нынешней? Женский ум приметил эту немаловажную, но не особо заметную деталь.
Глядя на него в этот момент, Наташа почти не сомневалась в том, что Артем действительно способен молча развернуться и уехать, даже не глядя в ее сторону. И ему будет плевать, как она доберется, и доберется ли, до своего дома. А если она поедет сейчас туда, что ее ждет? Третья лишняя в компании Игоря и Алены? Наташа и так достаточно наворотила и не хотела лишний раз мозолить Игорю Анатольевичу глаза. А от осознания того, что Артем сейчас ее единственная альтернатива, дико раздражающая, упрямая и отвратительная альтернатива, становилось погано на душе. В конце концов, Наташа всегда находила силы противостоять многочисленным влиятельным и властным отчимам, наглым и распускающим руки клиентам в клубе, но Христенко...Он ставил ее в такие условия, что единственным возможным вариантом оставалось покорно согласиться и скрипеть зубами от злости.
- Я так понимаю, ты согласна, - Артем, вздернув бровь, внимательно изучал ее лицо. Когда Ната не ответила, он удовлетворенно и победно усмехнулся и взял ее за руку, на этот раз, почти нежно. И этот жест был полностью рассчитан на публику. - Отлично. Я в тебе почти не сомневался. Прошу, - издевательски вежливо наклонив голову, он открыл дверь и жестом пригласил ее войти. - Дамы вперед.
Даже о вежливости вспомнил. Плохой, очень плохой знак. Не хотелось думать о том, что ее ждет впереди. Она чувствовала себя...маленькой собачонкой на привязи. Которую холят, лелеют, одевают дорогой ошейник, а потом сажают в сумочку и таскают как аксессуар. Наташа попыталась скрыть отвращение от всей этой ситуации. Не дождутся от нее слабости. И не с такими справлялись.
