Александра Соколова - Просто мы разучились прощать
– Много ты понимаешь…, – Женька вытерла слезы и сердито уставилась на холодильник, – Я практически всю свою взрослую жизнь, пусть и недолгую, потратила на Лёку. Я заботилась, любила, оберегала. А здесь – впервые в жизни – оберегать стали меня. И заботиться обо мне. И кофе в постель… носить… любить…
Сорвалась на всхлипывания и замолкла.
– Жень. Ты подумала, что Ленке скажешь?
– Подумала…
– И?
– Правду скажу.
– Какую правду?
– А такую!, – неожиданно зло получилось, – Кончилась любовь. Пора мне и свою жизнь потихоньку строить. Прости, Кристь… Я звонить пойду.
– Ему?
– Ему.
– Не пожалеешь, Жень?
– А даже если и пожалею… Хотя бы немножко побуду счастливой. Думаю, оно того стоит.
14
Разговор с Леной прошел на удивление легко – не было ни обид, ни истерик. Женя быстро сказала всё равнодушной Лёкиной спине и немедленно откланялась – убежала домой. Конечно, отношения после этого не те стали – перестали созваниваться, встречались реже. Как будто перешли какую-то грань и затаились тихонько. Ждали… А чего ждали – и сами не понимали.
Женя по-прежнему общалась с Ильей через интернет. Всё чаще они созванивались – он скучал не меньше, чем она. Постоянно звал приехать. Но тормозила работа – после возвращения из Москвы Женька устроилась на штатную должность в местную газету, тормозили друзья, которым нужно было уделять внимание, и страшно было – ведь сказки, они повторяются редко. Гораздо реже, чем хотелось бы.
А потом у них сорвало крышу. Илья позвонил поздно ночью, долго уговаривал Женьку приехать и в итоге сказал просто: «Если Магомет не идет к горе… Жень, я приеду послезавтра».
Конечно, Женька не поверила. Даже когда Илья перезвонил на следующий день и сказал номер рейса, всё равно не верила. И бегая туда-сюда в зале ожидания аэропорта, не верила тоже.
И только когда он, румяный и возбужденный, заключил её в свои объятия, наконец поверила. И поняла, что сказки бывают в жизни. И что мечты – на то и мечты, чтобы иногда сбываться.
Две совместные недели в Таганроге пронеслись как один день. Женька сознательно не стала знакомить Илью ни с кем из друзей – она просто выпала из жизни на эти четырнадцать дней и не хотела делить Илью ни с кем.
Каждую ночь они зажигали свечи и зеркало удивленно смотрело, как еще недавно несчастная Женька вместо того чтобы плакать, уткнувшись в батарею, весело скачет по кровати, обнимая симпатичного мужчину, смеется и выглядит целиком и полностью счастливой.
Иногда звонила Лёка. Женя отделывалась общими фразами, и старалась побыстрее закруглить разговор. Ей категорически не хватало времени – она торопилась, стремилась успеть до отъезда Ильи сказать и сделать всё, что хотела.
– Мне очень хорошо с тобой, Илюш, – прошептала Женька и уткнулась губами в ключицу мужчины, – Очень-очень.
– И мне с тобой. Я люблю тебя, малыш… Я хочу всегда быть с тобой.
– Всегда?, – Женьку словно током ударило. Она подскочила на кровати и уставилась на Илью горящими глазами, – Но ты же понимаешь, что…
– Подожди. Послушай, что я скажу. Я хочу, чтобы мы были вместе. Пойми, мы не сможем долго вот так ездить друг к другу в гости. Придется что-то решать.
– Ты… Чего ты хочешь?, – завозился в груди стеклянный зверек, подал голос. И стало холодно и одиноко.
– Я хочу, чтобы ты переехала ко мне в Москву. Насовсем.
15
Илья был очень убедителен. Он приводил всё новые и новые аргументы, в силу которых Женька должна была бросить Таганрог и уехать в Москву. Но все эти аргументы пасовали перед одним-единственным: «Лёка». Только Лёка. Всегда и во всем – только она.
Женя рвалась на части. Одна её половинка говорила, что настоящая жизнь здесь, в Таганроге, среди друзей, рядом с Леной. А другая шептала назойливо: «Ты же хотела счастья? Так вот же оно, прямо перед тобой – осталось только протянуть руку».
Конечно, до отъезда Ильи они ничего не решили. Женя обещала подумать – это единственное, что она могла обещать.
Проводила Илью. Поплакала, уткнувшись в подушку. И… успокоилась. Решила: пусть всё идет так, как идет. Само всё решится.
И потянулись прежние, однообразные в своей простоте дни. Работа, друзья, интернет. Изредка – Лёка. Илья от тоски познакомился с какой-то московской девушкой, начал с ней общаться и Кристинка шутила: мол, уведет Маша у тебя Илью – будешь знать. Но Женька знала: он никогда не сделает ей больно. Знала, потому что ярко помнила момент, когда впервые рассказала Илье всю историю своих отношений с Леной. Он тогда взял её руки в свои, сжал крепко-крепко и прошептал с надрывом: «Я никогда не сделаю тебе больно. Клянусь». И Женька поверила. Она верила ему во всем и знала, что Маша – это всего лишь друг, и что они всё равно будут вместе.
Так прошла осень и тихой поступью к порогу подошел декабрь. Илья постепенно перестал уговаривать Женьку уехать в Москву – понял, что не готова она пока к этому. Но и сам приезжать не рвался – работы было много, проблем и обычных, повседневных дел, которые затягивают порой словно трясина и никуда от них не денешься.
– Ленка, привет!, – Женя радостно влетела в комнату и с разбегу чмокнула Лёку в коротко стриженную макушку, – А ты какими судьбами тут?
– В гости зашла. Я не вовремя?
– Почему? Очень даже вовремя. Давно тебя не было – соскучилась я. Будешь есть? Сейчас пельмени сварю.
Женька захлопотала под внимательным Лёкиным взглядом, тщетно пытаясь унять дрожь в руках. Оказалось, что гораздо проще было сохранять спокойствие вдали… В стороне… А попробуй вот так – когда она сидит, такая своя и родная, и кусочек татуировки торчит из-под футболки, и задорные вихры так хочется пригладить…
– Мелкая, у тебя выпить есть?, – хмуро спросила Лёка и у Женьки перехватило дыхание от полузабытого обращения.
– Есть. Коньяк. Будешь?
– Давай.
В молчании разлили коньяк по бокалам, чокнулись тихонько, старательно пряча глаза. И вдруг Лёка протянула руку и усадила Женьку к себе на коленки. Уткнулась в шею, задышала жарко.
– Мелкая… Мелочь…, – прошептала, – Что происходит с нами? Что?
Женька молчала. И удивлялась только, почему вдруг щекам стало так горячо и мокро. А в следующий момент и удивляться перестала.
Лицо Лёки было всего в нескольких сантиметрах от лица Женьки. Потянувшись, она коснулась губами Жениных губ. Это был бесконечно нежный, едва уловимый поцелуй. Но не почувствовав сопротивления, Лёка начала целовать крепче, сильнее, увереннее, получая не менее страстный ответ.
