Юрий Перов - Прекрасная толстушка. Книга 2

Но он не спешил меня убивать, а осторожненько двигался с самого краю. Он даже специально сперва раздвинул мои ноги, вошел, потом сдвинул опять, чтобы таким образом хоть как-то регулировать его длину.

Ну уж нет, гадина, насильник, помирать — так с музы кой, решила я и снова широко расставила ноги, приподняв колени. От неожиданности он провалился в меня глубже, чем намеревался, но никакого ощутимого вреда при этом не причинил. До разрывов было еще явно далеко. Тогда я обхватила его руками за твердый волосатый зад и глубоко во гнала в себя, как он ни сопротивлялся. Кое-какую боль при этом я, безусловно, ощутила, но, стыдно в этом признаться, это была сладкая боль.

Убедившись, что таким образом мы летального исхода не добьемся, я совсем подняла ноги, чуть ли не вывернулась вся наизнанку, и при этом руками вжимала его в себя что есть силы. Сперва он сопротивлялся и был весь зажатый, потом постепенно осмелел и вскоре разошелся не на шутку. Я все ждала смерти и даже сама не заметила этого момента. Опомнилась я от нестерпимого наслаждения, когда он уже молотил меня со всего маха на полную длину и прижимался так, что лобку было больно. Вот уж правильно говорят, что пьяному море по колено…

«Чего же мы раньше, дураки, боялись?» — рассеянно по думала я и в ту же секунду потеряла всякую возможность соображать…

А дальше было что-то невероятное. Смерть подкралась с другого конца. Я вдруг забилась в конвульсиях, но не от боли, а от наслаждения. Я начала кончать. Притом не один раз, а от каждого его удара. Я кричала, кусалась, царапалась, но делала это не от боли, а от страсти. Потом я почувствовала, что и он кончил и пытался выйти из меня. Но не тут-то было. Я оплела его руками и ногами и вдавила в себя с такой силой, что на какое-то мгновение мы превратились в одно целое, в котором все переплелось неразделимо. Моя поруганная плоть и его торжествующая, убийца и его жертва.

На другой день у меня все-таки открылось легкое кровотечение. Все болело так, что я целый день провалялась в постели. Кровотечение меня страшно напугало, но к вечеру выяснилось, что это просто начались месячные. На два дня раньше.

Николай Николаевич позвонил в тот же вечер. Он с игривым смешком рассказал, что для объяснения разбитого и опухшего носа сплел на работе целую историю о нападении на какую-то женщину хулиганов и о том, как он ее храбро защищал. Хулиганы, по его версии, обратились в бегство и бесследно скрылись.

Он собирался после работы зайти ко мне «с портфелем», как раньше… Он никак не хотел понять, что между нами ничего, совсем ничего не может быть. Что вчерашний случай только усугубил наш разрыв. Что он вел себя как животное. Что он меня просто изнасиловал и если до этого я к нему ни чего не испытывала, кроме страха, то теперь я его ненавижу.

Игорь мне больше не звонил. Я ему тоже. Лека до тех пор мучил меня расспросами, что я была вынуждена рассказать ему все. Рассказывать мне было очень тяжело. Меня все время преследовал запах килек пряного посола и окурков, раскисших в килечном рассоле…

После этого случая я возненавидела и запах одеколона «Русский лес», которым всегда во время наших встреч благоухал Игорь.

Через полгода — это было уже весной 1958 года — мне снова позвонил Николай Николаевич и сообщил, что Игорю дали четырнадцать лет с конфискацией всего имущества. Правда, конфисковывать, как он и предполагал, оказалось особенно нечего.

— Слишком умным оказался твой мусорщик, — с невольным почтением закончил он.

— Для чего вы мне все это рассказываете? — спросила я.

— Просто так, — ответил он и повесил трубку.

А через несколько дней я в своей родной «Вечерке» на последней странице прочитала объявление:

Артель «Пятое декабря» Горвторсырьепромсоюза ликвидируется. Организациям и лицам, имеющим претензии к артели, предъявить их до 10 июня 1958 года по адресу: М. Строченовский пер., дом 7.

После указанною срока претензии приниматься не будут.

Лично я в ликвидком с претензиями не обращалась.

Конечно, я называла Академика сладким ежиком, но, вспомнив его в ряду всех остальных, постаралась тут же забыть.

Много в моей жизни было всего — и счастья и страданий, но самым большим разочарованием наградил меня он. За что?

Меня очень долго мучил этот вопрос.

Восемнадцатый

(1957–1958 г.)

История с блестящим ученым, практически академиком, который в одну секунду превратился в вонючего мусорщика, повергла меня в пучину трагических размышлений. Что то было не так в моей жизни.

Бесстрашный разведчик, связавшись со мной, застрелился за бочкой с красной икрой из-за страха перед своей скандальной женой.

Нежно и сильно влюбленный Илья, любовь которого была самой романтичной и утонченной, с легкостью отказывается от меня, хотя его к этому никто не понуждает.

Железный Нарком, перед чьими суровыми портрета ми я трепетала, танцует в серебристом трико адажио из «Лебединого озера». Оказывается, это и было его самой большой мечтой. А до близкого знакомства с ним я была убеждена, что цель его жизни — защитить нашу Родину от врагов. Внутренних и внешних.

Гуляка Сидор оказывается робким влюбленным, но не в меня.

Мальчишка, моя первая и самая чистая любовь с пяти лет, является ко мне среди ночи беглым раненым зеком с шариком в члене и «шкворит» меня, не заглядывая в лицо.

Учитель французского языка, человек, бывший для меня безусловным авторитетом, воплощенная респектабельность и надежность, проигрывает вещи из дома и валяется у меня в ногах, выпрашивая десятку.

Великий (вне всякого сомнения) Певец, мировая знаменитость, роскошный мужчина, не интересующийся, к сожалению, ничем, кроме успеха, один-единственный раз проявив ко мне свое барское расположение, чуть не убивает меня и награждает бесплодием.

Мальчишечка, медбрат, скрасивший мои кошмарно-тоскливые ночи, в больнице признается, что я не в его вкусе…

Возненавидев после всего этого мужиков, я влюбилась в умницу и красавицу Нику. Я преклонялась перед ней как перед старшей подругой или сестрой и была совершенно счастлива оттого, что нашла в своей сиротской жизни духовную опору. А великолепная Ника оказывается лесбиянкой и вульгарно имеет меня, заставляя сомневаться в собственной сущности…

Единственный человек, оказавшийся тем, кем и казался, был Сценарист. Но я с ним не связывала никаких надежд. Эта встреча действительно была яркой и волнующей, как короткий росчерк падающей звезды…