Отголоски тишины (ЛП) - Малком Энн
— Что твоя мама об этом думала? — спросил он, когда прекратил смеяться.
— Конечно, я ей не сказала. Она могла быть магглом. Я не хотела ставить под угрозу свои шансы поступить в самую престижную школу волшебства в мире только из-за своего болтливого языка.
На этот раз Киллиан не просто засмеялся, он разразился хохотом, и этот звук зазвенел в тишине. Это было классно. Пусть он смеялся надо мной, но я не возражала. Мне нравилось заставлять его смеяться, либо вместе со мной, либо надо мной. Не думаю, что в его жизни у него имелось много поводов для смеха.
— Конечно, — продолжила я, — вскоре после того, как мне исполнилось одиннадцать, я пришла к печальному выводу, что не поеду в Хогвартс. Когда несколько лет спустя я рассказала об этом маме, она очень досадовала из-за того, что я не поделилась с ней этим раньше. Сказала, что сама написала бы письмо, лишь бы только я не расстраивалась.
— И что бы она сделала, когда маленькая Веснушка собрала бы чемодан и ждала отъезда в школу? — спросил Киллиан веселым тоном.
Я повернула голову, чтобы видеть его профиль.
— Я задала ей тот же вопрос. Она сказала, что нашла бы способ доставить нас на вокзал Кингс-Кросс и наблюдала бы, как я врежусь в перегородку между девятой и десятой платформами.
Киллиан снова рассмеялся.
— Господи, детка, твоя мама сумасшедшая. В хорошем смысле.
Я кивнула.
— В самом лучшем.
Нас снова окутала уютная тишина, но мне не хотелось купаться в ней, как раньше, наслаждаясь присутствием Киллиана рядом, нашими переплетенными руками.
— Что случилось с твоей мамой на этих выходных? — тихо спросила я.
Последовала долгая пауза, Киллиан вздохнул и погладил большим пальцем тыльную сторону моей руки.
— То, что и обычно, — ответил он, наконец, ровным голосом. — Дерьмо, которым она накачивает свое тело, привело к тому, что мне пришлось убирать за ней. Хотя не только мне одному. Клубу ее дерьмо тоже доставило хлопот. Они по-прежнему преданны моему отцу, хотя он уже пять лет в могиле.
Я замерла на секунду.
— Может, они преданны не только твоему отцу, — прошептала я. — Может, и его сыну тоже, который считает клуб своей семьей.
— Семья или нет, им не следует иметь дело с этим уродством.
— Как и тебе.
Во мне кипел гнев от чувства ответственности, которое семнадцатилетний мальчик испытывал к своей матери-наркоманке. Мальчик, который мне нравился. Сильно.
— Но для этого и нужна семья. Не просто наслаждаться хорошими моментами, а объединяться в плохие, — заметила я.
Киллиан повернул ко мне голову. Даже в темноте я чувствовала тяжесть его взгляда.
— Откуда такая мудрость, Веснушка?
Я улыбнулась ему. Даже если он не мог меня видеть, я ничего не могла с собой поделать.
— Из опыта общения с семьей. Не кровной, но которая любит тебя, несмотря ни на что.
Киллиан сжал мою руку.
— Стив и Ава? Они не твои бабушка и дедушка?
— Мои. Они не биологические родители мамы, но это не значит, что они не мои бабушка и дедушка. Они приютили маму в юном возрасте, а меня — младенцем. Дали ей работу. Дали нам семью. Я никогда не думала о них как о ком-то другом. Семья — это не фамилия. Речь идет о чувствах.
Киллиан сжал мою руку.
— Я рад, что они есть у вас, Лекси. Вы заслуживаете этого.
В ответ я сжала его руку.
— А я рада, что у тебя есть клуб, — прошептала я. — И ты заслуживаешь не только этого, но и много чего еще.
Киллиан наклонился, нависнув надо мной, а его рука легко легла на мое бедро.
— У меня есть много чего еще, Веснушка, — сказал он возле моих губ.
Прежде чем мы успели произнести хоть еще одно слово, он накрыл мои губы поцелуем. Он походил на поцелуй в машине, отличавшийся от любого другого, который у нас был. В животе у меня разлилось тепло, поскольку этот поцелуй длился дольше. Рука Киллиана на моем бедре напоминала раскаленное клеймо, а нависшее надо мной тело утянуло в прекрасное забвение. Я не думала ни о чем, кроме как вечно жить в этом моменте. Целовать Киллиана вечно.
Из глубины моего горла донесся смущающий звук, протестующий против того, чтобы его губы покидали меня. Далеко они не ушли. Они все еще нависали надо мной, и я чувствовала на лице его прерывистое дыхание. Киллиан напрягся и замер на долю секунды. Затем, к моему ужасу, сел, осторожно потянув меня за собой.
— Уже почти десять, — сказал он ровным голосом. — Нужно отвезти тебя домой.
И даже не взглянув на меня, встал и стал собирать разбросанные контейнеры.
Меня смутила дистанция, которая, казалось, зияла между нами, когда несколько мгновений назад мы были так близки. Я поднялась и закатала рукава его кожаной куртки, чтобы помочь. На мгновение вдохнула его запах. Он отдал мне куртку, когда прохлада ночного воздуха стала проникать сквозь тонкую ткань блузки. Прямо как в кино.
Однако теперь совершенство нашего свидания, похожее на сцену из кинофильма, было разрушено, и мы молча собирались. Я сдержала слезы, когда Киллиан, едва посмотрев в мою сторону, схватил вещи, которые я ему дала, и пошел к машине, чтобы положить их туда.
Терзаемая сомнениями, я последовала за ним, когда он открыл для меня пассажирскую дверцу. Тишина окутывала нас в темноте на пути от скалы до машины, далее по грунтовой дороге и извилистому серпантину. Я, не переставая, теребила пальцы, украдкой поглядывая на Киллиана. Когда фары другой машины осветили его лицо, я увидела, насколько оно напряжено и сурово, костяшки его пальцев побелели, сжимая руль.
Больше я не могла сдерживаться.
— Я плохо целуюсь? — выпалила я, покраснев, как только слова сорвались с моих губ.
Киллиан на секунду повернул ко мне голову.
— Что? — резко спросил он.
— Я плохо целуюсь? — повторила я, продлевая свое унижение, но была полна решимости разобраться. — Потому что все было... чудесно, пока мы не поцеловались, и теперь ты со мной не разговариваешь.
Киллиан не ответил, но атмосфера в салоне изменилась. Он свернул на обочину, как раз перед въездом в город, заглушил двигатель и наклонился, обхватывая ладонями меня сзади за шею.
— Ни в одной Вселенной то, как ты целуешься, нельзя назвать плохим, — пробормотал он одновременно хриплым и нежным голосом. — Целуя тебя, Веснушка, ощущая, какая ты милая…
Он замолчал, его руки на моей шее сжались.
— Это хорошо. Лучшая сладость, которую я когда-либо пробовал в своей горькой жизни. В этом и проблема, — пояснил он.
Мое сердце выпрыгивало из груди, пока его слова прогоняли сомнения, но приводили в замешательство.
— Как это может быть проблемой? — удалось выдохнуть мне.
— Это проблема, потому что у меня нет опыта со сладким, с хорошим. Я только сейчас понял, насколько это ценно. Насколько ты драгоценна. Насколько отличаешься от меня. Ты невинна.
Я покраснела еще сильнее. На самом деле, я была почти уверена, что покраснела с головы до пят. Он знал. Конечно, он знал. Я сказала ему, что ни с кем раньше не целовалась.
— Здесь нечего смущаться, — твердо сказал Киллиан, читая мои мысли. — Это прекрасно, детка. Мне просто нужно это помнить. Двигаться медленнее. Наслаждаться сладостью.
Мое дыхание участилось. Это были, пожалуй, самые красивые слова, что мне когда-либо говорили. Будто каждая сцена из моих любимых любовных историй сошла со страниц, слилась воедино и превратилась в этого мальчика.
— Значит, я хорошо целуюсь, — уточнила я, решив не говорить о том, как сильно в него влюбляюсь.
Киллиан сделал паузу и улыбнулся.
— Да, Веснушка. Ты хорошо целуешься.
Он поцеловал меня в голову и отстранился.
— Теперь, когда мы это прояснили, мне нужно отвезти тебя домой, чтобы твоя мама позволила мне снова сводить тебя на свидание. Потому что я планирую это сделать. И очень часто, — сказал он твердым голосом.
Я улыбнулась, когда он выехал на дорогу, и моя рука сама собой переплелась с его рукой и опустила мне на бедро. Было странно прекрасно быть такой смелой.
