Пленница сталкера
Я тру лицо холодной водой. Не могу поверить, что это произошло. Это мужчина… Он… А я! Мысли лихорадочно метаются внутри, всё никак не хотят складываться в нужную цепочку. Лютый касался меня так, как… Как даже я себе не позволяла. Несколько раз хотела, но не решалась. Поглаживала живот и бедра, а после пугалась. Реакции, странных ощущений, что об этом кто-то узнает. А мужчина не боялся. Не спрашивал и не переживал, что сделает что-то не так. Ломился, как танк. Сразу срывал всё, не давал возразить. Заставил просить его! И от возбуждения меня до сих пор потряхивает. От какого-то сладко-горького ощущения внутри. Пустоты и легкости. А ещё сожаления, что я поддалась. Не смогла дать отпор или отказаться. Показать, что прикосновения мужчины мне неприятно. И я совсем ничего не чувствую. Но тело отзывалось, просило новой ласки. И даже сейчас что-то екало в груди, стоило вспомнить. Странным тягостным желанием, томлением. Продолжить, почувствовать ещё что-то. Более остро и сильно. Бью себя по щекам, заставляя одуматься. Никакого продолжения. И никакого желания. Лютый просто берет, а я не могу сопротивляться. Больше ничего. Выжимаю воду с волос, натягиваю рубашку мужчины обратно. Сталкер не спорил на этот раз, отпустил меня в душ. И велел сразу возвращаться в гостиную, мол, я её найду. А мне кажется, что в этом доме можно потеряться. Слишком много комнат, пустых и никому ненужных. Зачем тогда настраивать такие огромные особняки? Я всегда росла скромно, лишних денег в нашей семье не было. И я до сих пор не понимаю, как некоторые могут так сильно тратить деньги. Ужасные суммы на одежду или кольцо. Или где-то было мороженное с золотом за десятки тысяч долларов! Кто будет так тратиться, зачем? И таких особняков я тоже понимаю. Если бы у Лютого была семья, дети… Но он ведь живет здесь один. В своих размышлениях не замечаю, как добираюсь до гостиной. Усаживаюсь на краешек дивана, оглядываясь. Я так и не позавтракала, но сейчас кусов в горло не полезет. Смотрю на языки пламени, когда только Лютый успел разжечь камин? Не выдерживаю, подбираюсь ближе. Опускаюсь на ковер возле камина, протягиваю ладони. Интуитивно чувствую присутствие мужчины. Всё тело сразу напрягается, каждая клеточка пульсирует. Ерзаю на коленях, опуская взгляд. Пытаюсь одернуть рубашку, но она всё равно не прикрывает много. – Греешься? – легкий, расслабленный шепот прокатывается волной. – В доме холодно, ты замерзла? Подкрутить отопление? – Нет, всё нормально, всё хорошо. Я в порядке. Просто… Не знаю, нравится как горит огонь. Звучу глупо, но не стараюсь оправдываться. Языки пламени пляшут, вырисовывают причудливые узоры. Маленькие царапины на коже щиплет, словно прижигает. Лютый медленно опускается за моей спиной. Двигается, прижимается ко мне. Оказываюсь между его ног, откидываюсь на мощную грудь. Даже не пытаюсь спорить. Так будет только хуже. – От тебя пахнет мной, - усмехается, а его губы едва касаются моей шеи. В том самом месте, где мужчина оставил засос. – Ты перестала сопротивляться, это хорошо. – Для кого? – Для тебя самой. Чем быстрее ты примешь меня, тем лучше тебя будет. Я не отпущу тебя, златовласка. Никуда не уйдешь. Сама пришла ко мне в руки, теперь не уйдешь. – Но я не могу быть твоей пленницей вечно! Пятьдесят лет сидеть взаперти? – Вдруг тебе повезет, и меня грохнут через сорок девять? Не крутись, - усмехается, когда я окончательно падаю на мужчину. Сворачиваюсь в его объятиях. – Так-то лучше, Кристина. – Разве так сложно называть меня Тиной? Так даже мама называет. Полное имя… Красивое, конечно. Но так всегда называл брат. Ему почему-то жутко нравилась эта вариация. Он всем меня так представлял, а я после объясняла и называла сокращение. Тина – для всех. А Кристина… Для того, кого больше нет в живых. Влез, куда не нужно, а после попрощался с жизнью. – А я буду называть так, как захочу. Моей девочкой, шлюшкой или Кристиной.
