Моя по контракту (СИ) - Малиновская Маша

А я тоже злюсь, вообще-то! И сама бы добралась. Не стоило бросать свою Еву ради какой-нибудь там жены.

Пристёгиваюсь и складываю руки на груди. Наушники, жаль, в толпе потеряла.

Замечаю, что Стас ведёт автомобиль не в сторону дома. Может, трасса перекрыта и решил ехать по объездной? Он иногда так делает, быстрее получается.

Но едва мы выезжаем за стеллу города, он сворачивает к лесополосе и тормозит в "зелёном кармане". Выходит на улицу, хлопнув дверью, и закуривает, оперевшись бёдрами на капот.

Ну и что за концерт? Пусть там сам с собой попсихует, а я в машине останусь.

Наблюдаю за Грачёвым, который к моему огромному удивлению что-то оттуда достаёт и кладёт на землю, а потом ещё достаёт… лопату.

У меня вырывается нервный смешок. Уж не прикопать он меня тут решил, такую вот неудобную жёнушку.

— Выходи, — открывает мою дверь и кивает наружу.

— Не хочу.

— Выходи давай.

Делать нечего. Если решил пристукнуть лопатой, то снаружи хоть убежать попытаться можно.

Ну а вообще, не особо всё это смешно.

— Держи, — втыкает лопату перед моими кроссовками.

— Зачем это?

— Ты хотела быть экоактивной? Вперёд. Вот лопата, вот саженцы. Сажай деревья.

То, что он достал из багажника, а мне из машины было не видно, это тонкие саженцы деревьев. Ёлочки.

— Стас, ты дурак?

— Дурак. Потому что решил, что если тебе объяснить, то ты поймёшь и не будешь делать глупости. Я же просил не ходить! — начинает психовать вслух, а не пассивно, как в машине. — Неужели ты не понимаешь, что для нас это конфликт интересов? Ася, юридически ты долевая владелица акций завода, который тоже осуществляет выбросы. Мы следим за этим, пытаемся быть в рамках относительной нормы, но тем не менее.

— А я оказалась дурой малолетней, — понимаю, что он прав, но внутри от злости и ревности вскипает кровь. — При чём во всём!

Тоже перехожу на повышенный тон. Сейчас бы этой лопатой ему!

— Не понял, — Грачёв ставит руки в бока и прищуривается.

— Всё ты понял, Стас. И не командуй тут мною. Любовницей своей иди командуй!

На последней фразе голос, предатель такой, подводит. Осталось только для полного позора тут разрыдаться.

— Я видела вас сегодня, — говорю уже спокойнее. — Вы так мило беседовали, не стала мешать.

Стас вздыхает и устало закрывает глаза ладонью.

— Ася, ты всё не так поняла. И спросить не подумала, да?

— О чём? Ты сказал, что с Евой у вас всё кончено. Солгал.

— Я не лгал. Всё действительно кончено. Но она попросила о помощи.

Игнорируя мой скептический взгляд, Грачёв рассказывает, с чем к нему обратилась бывшая. С одной стороны я всё ещё злюсь, а с другой мне становится стыдно.

Ну а что я должна была подумать?

— Ася, я дал тебе слово. Научись мне верить, пожалуйста.

По закону жанра, сейчас он должен был бы обнять меня, я бы разрыдалась у него на плече и с облегчением приняла поцелуй. А дома бы мы вместе приняли ванную и… Но что-то пошло не так.

— Бери лопату, пошли, малолетка, — поддевает, зная, как я ненавижу, когда он так меня называет.

— Мы будем сажать ёлки?

— Да. А потом я отдеру тебя на капоте, чтобы и думать забыла обо всяких глупостях.

Мы и правда сажаем ёлки. Шесть саженцев. Завтра Стас обещает привезти сюда воду и залить свежие лунки.

Сливаем друг другу из бутылки на руки. Я ещё умываюсь, приглаживаю волосы. Буря внутри улеглась. Не зря говорят, что труд облагораживает человека.

Устала и хочется есть. Сегодня был нервный день, который уже уступил место сумеркам. Хочется домой в душ.

— Куда собралась? — Грачёв ловит меня за запястье, когда я уже берусь за ручку дверцы. — Мы не весь план ещё выполнили.

Тянет к себе, припечатывая к груди. А потом разворачивает меня к себе спиной, подталкивая к капоту машины, и заставляет забыть и о тяжёлом дне, и о моей ревности, и о ёлках, и даже о том, что нас, наверное, видно с трассы, пусть и сумерки сейчас.

Полчаса спустя сажусь в машину и морщусь. Внутри прилично саднит, кожа на ягодице горит.

Стас — засранец. Сказал "отдеру на капоте" и именно это и сделал. Отодрал, иначе не скажешь. Нет, можно и иначе, но будет звучать ещё грубее и сути особо не изменит.

На капоте, недалеко от трассы, сначала мне показалось хулиганством, но потом я поняла, что это воспитательный момент.

Грачёв уложил меня грудью на капот, приспустил до колен джинсы с трусами и оттрахал меня как сам захотел. Несколько раз провёл смоченными в слюне пальцами по промежности, а потом толкнулся цельным глубоким толчком. Мягко, но сразу на всю длину. Выждал пару секунд, благосклонно разрешив привыкнуть, а потом сразу взял быстрый темп без передышки и отпустил уже когда кончил. Он. Не я. Ещё и кожу на ягодице сжал ладонью прилично.

Потом застегнул штаны и предложил садиться в машину и ехать домой.

А мне, между прочим, близость всё ещё туговато даётся, а уж тем более, если так.

Поджимаю сердито губы и пристёгиваюсь. Возбуждённой, но неудовлетворённой плоти неуютно в тесных джинсах. Зато Стас, смотрю, спокоен и доволен жизнью.

Демонстративно отворачиваюсь к окну, вновь посетовав про себя на потерянные наушники. Пусть не думает, что я его теперь подпущу к себе в ближайшее время. Нет уж, Грачёв, дрочи теперь.

Дома я едва уже волочу ноги от усталости. Но хочется есть. Стас уходит в душ, а я обшариваю холодильник. Ещё осталось немного рагу и есть свежие овощи. Нарезаю салат и разогреваю рагу в микроволновке, раскладываю на две тарелки и ставлю на стол. Быть обиженной — не значит оставить его голодным, хотя он меня там на капоте оставил. Но пусть ест в одиночестве. Своё я съедаю ещё когда он в душе.

Когда становлюсь в кабину сама, аж вздрагиваю от удовольствия, пуская по коже горячие струи. Блаженство.

Переодеваюсь и забираюсь в постель. Сажусь, чуть подтянув колени и пристроив на них планшет. Немного почитаю и спать.

Грачёв возвращается в спальню, начинает раздеваться.

— Долго будешь дуться, Змеевна? — ему, кажется, весело.

Горю желанием выстрелить ему фак, но не решаюсь. Сначала. А потом… выстреливаю фак, продолжая смотреть в планшет. Тишина в ответ слегка обескураживают, и я поднимаю глаза на Стаса.

Он стоит у изножия кровати, сложив руки на груди, и смотрит прищурившись.

Ой.

— Ася, — говорит спокойно. Даже слишком. — Я тебе сейчас этот палец в задницу засуну. А лучше не палец. И не только в задницу.

Смелость моя даёт слабину, потому что я не уверена на сто процентов, что он угрозу не исполнит.

— Иди ко мне, — становится коленями на постель, уже оставшись в одних боксерах, и тянет за покрывало.

— Нет.

— Нет?

— Нет!

— Это ещё почему?

— Потому что ты, Стас, — животное. Был груб и…

— Не дал кончить? — вижу, что забавляется, едва сдерживает улыбку, за что хочется его треснуть. — Ну раз животное, ты, как эколог, просто обязана меня приласкать.

— Я эколог, а не зоолог.

Грачёв хватает меня за щиколотку и тянет на себя, заставив вскрикнуть от неожиданности. Наваливается сверху, игнорируя, что мой планшет падает на пол, и заключает в ладони лицо.

— Это было в назидание, Змеевна, но ты прошла инициацию грубым сексом и теперь тебе положен твой приз.

Прищуриваюсь, глядя ему в глаза и ожидая подвоха.

Стас чуть приподнимается и сдёргивает покрывало, что между нами. Опускается ниже и, подцепив резинку моих пижамных шорт, тянет их вниз. А потом спускается и сам поцелуями, разводит мои ноги и приникает ртом к промежности.

Ладно, я почти прощаю его. Прям совсем малость.

О!

Моё твёрдое решение не стонать его имя, а тихо сопеть летит к чертям. От глубокого надсадного дыхания горит горло, а то что происходит там внизу, под его губами и языком, и вовсе описанию не поддаётся.

После оргазма мне хочется просто не открывать глаза. Так и уснуть. Но надо бы хотя бы трусы надеть.