Секс-няньки по соседству (СИ) - Стоун Милана

Ну что за тупой вопрос. И не хватало, чтобы он выломал мою дверь и не дал совершить женские утренние процедуры.

— Только попробуй, что-то с собой сделать, — снова в его тоне эти угрожающие ноты Рената, а мне хочется биться об стену.

— Никто не чистит зубы перед тем, как сигануть в окно, — язвлю я, а у самой яркая картина встаёт перед глазами. Ну, а что, хороший выход. — Если бы хотела умереть, умерла бы вчера.

На это он отмалчивается. Слышу тяжелые шаги, вроде бы выдыхаю, а потом снова настойчивый стук.

Да вы задолбали. Что за хрень? Они могут оставить меня в блядском покое?

— Катя, — елейный голос Захара проносится мурашками по спине.

— Что?

Боже. И так будет теперь изо дня в день. Я просто хочу долбанной тишины. Хочу, чтобы свалили на все четыре стороны. И не трогали меня.

— Если тебе интересно, то мой нос только, что ушили, — говорит раздраженно, словно чего-то ожидает от меня.

— Неинтересно.

Молчание. Шаги у двери. И самоуверенное:

— Не хочешь пожалеть? Или извиниться?

А ты со своим дружком, поступили со мной как мудаки. И ничего, извинений я не прошу. Да они мне и не всрались. Словами душу не излечишь.

— Нет.

Смотрю на крем, который обещает придать моей коже свежий вид. Раздумываю, а нужно ли оно мне. Не хочу. Для кого? Их или себя. Хрень это все. Я просто хочу уткнуться в подушку и проводятся вечность или до того дня, когда эти двое уедут.

— Судя по камерам, вчера ты трахалась с Ренатом, — говорит Захар неожиданно равнодушно. И я понимаю, что ни о какой любви ко мне и речи быть не может.

Я для них никто. Они такие же заложники обстоятельств. Втянутые моим умершим отцом.

— И вы конечно все удалили, — усмехаюсь, быстро натягиваю штаны и широкий свитер.

— Сама понимаешь, — откашливается и замолкает.

Открываю дверь, смотрю в красивое, чуть потрепанное лицо и как за спиной полным ходом идет уборка. Рената уже нет. Тем лучше для нас обоих.

— Я все прекрасно понимаю и больше мешать вам не буду, — говорю достаточно легко. Выдыхаю. Да и пальцем больше не пошевелю.

— Не понял, — Захар берет меня за рукав и поворачивает к себе лицом, когда я собиралась лечь в постель. — Новая игра?

На лице играют мышцы, брови в кучу, губы в тонкую линию. Прищуренный взгляд. Тяжёлое прерывистое дыхание, что греет мое лицо. Смотрит на мои губы и напрягается всем своим телом, чуть наклоняется вперёд.

А я говорю, то что должна, то что спасёт нас всех в этой ситуации.

— Да, она называется «Я не трогаю вас, а вы не трогаете меня».

Глава 39

Захар.

Утро. В доме еще все спят, а я наконец ловлю Катю на кухне. Потому что не может человек не жрать.

Она замирает с подносом в руках и смотрит на меня. Но это сначала. А потом мимо. И собирается пройти так же мимо. А я тут же дорогу преграждаю, хватаю за лицо и заставляю смотреть в глаза.

Смотреть, а не тихо ненавидеть.

— Что за игру ты затеяла? Чтобы ты не придумала…

— Применить силу, много ума не надо, — отворачивает она лицо, но я снова возвращаю взгляд себе.

Хочу разглядеть в этой ледяной королеве, ту жаркую девочку, что извивалась подо мной, что выгибалась и плавилась как горячий шоколад, что дымится в ее кружке.

Ищу ее. Свою. Но не нахожу. В этих глазах, словно выжгли траву. Сплошная засуха.

— Ты ведешь себя неадекватно, садись за стол и давай поговорим.

Она собирается отрицательно покачать головой и снова запереться в своей комнате, но я уже на грани.

Не могу сдержаться и ору:

— Сядь за этот чертов стол! Пока я тебя на свой член не посадил. Может тебе этого не хватает? Ведь прошло… — наклоняюсь к пухлым губам, но она тут же отворачивается и резко садится за стол. Подчиняется как кукла. Ладно…

Блядство. Сраное дерьмо. Эта обстановка в доме начала так нагнетать, что хочется просто взять и убраться на хрен. А лучше закинь свою малышку на плечо и отвезти подальше от этого пиздеца.

Она тупо со мной не разговаривает. Сидит как неживая и ждет команды.

А если я скажу сосать? Подчиниться?

— Ты такая послушная? — спрашиваю, садясь рядом с ней, задевая колено и тут же чувствуя, как она уводит его.

Да заебала, я что, прокаженный? Не она ли сама приперлась в мою комнату. Разгорячила кровь своим идеальным телом, а теперь ведет себя так, словно ничего не было. Какого хрена, блять?

— Так может я тогда сейчас нагну над этим столом и трахну? Может хоть это приведет тебя в чувства?!

— Давай, — наконец смотрит она прямо на меня, и я вскакиваю.

Хватаю ее за плечи и поднимаю со стула. Хочу уже впечатать в себя, поцеловать, как вдруг ее непривычно тихий, жесткий голос врезается в мозг:

— И уже сегодня ты отправишься в тюрьму за изнасилование, а Ренат на гражданку.

Бесконтрольно вздрагиваю. Отталкиваю ее от себя, в край взбешенный. Что она сказала?!

— Сука! — опрокидываю поднос с едой, чувствуя, как уже теплый шоколад стекает по футболке. А она продолжает смотреть на это совершенно спокойно. — Чего ты ждешь тогда?! Чего ты хочешь?!

— Я просто жду, когда закончатся эти полгода и вы исчезнете из моей жизни. Оба.

Потом собирается уходить, но все же берет со стола чертов банан и кивает на бардак.

— Думаю, ты понимаешь, что я это убирать не буду.

Она уходит. Меня же должна злить собственная неадекватность. Промашка.

Я только и думаю, что она взяла именно банан. Не яблоко, не персик, а именно длинный, толстый банан. Специально? Или подсознание дразнит фантазиями не только меня.

Она вроде и одевается в какие-то мешки безразмерные. Только это не останавливает поток грязных мыслей, что отравляют мое существование с тех пор как мы здесь поселились. А возбуждает с гораздо большей силой.

Я же теперь хорошо знаю, что под ними. Знаю, насколько совершены изгибы и формы, как дерзки точащие соски, как горячо и туго внутри ее тела…

Какую бы хрень она не надела, все равно самая жаркая штучка. Такой больше нет. Почему? Потому что моя!

В душе на быструю руку передергиваю, чтобы сбить желание сесть в тюрьму за ебанное изнасилование.

Смешно, блять! В жизни баб насильно не брал. Все по обоюдному желанию. А тут посмотри, как Киска запела.

Знаю, что и Ренат на грани. Смотрит на нее исподлобья. Вижу, как руки его дергаются, стоит ей рядом проскользнуть. Облизывает ее взглядом, но не делает никаких поползновений.

Я так не могу. Не знаю сколько уже времени прошло с того дня. Кажется, целая вечность. И меня вот одним единственным сексом не прокормить. Я готов ещё и ещё. А лучше запереться в комнате на недельку-вторую, чтобы хоть малость ослабить эту неконтролируемую тягу.

Подлавливаю ее снова и снова, соблазняю, маню воспоминаниями, рассказываю, как ей будет со мной хорошо. Но она каждый раз превращается в статую, хотя раньше не грозилась заявлениями.

Неужели сама чувствует, что не выдерживает?

— Ее бы к доктору, — Ренат расхаживает, периодически посматривая на лестницу. — Так больше не может продолжаться.

— Она не больна! — отрезаю саму мысль об этом, ее нужно просто встряхнуть.

Друг только брови сводит на переносице. И я невольно понимаю, что из-за Кати дружба дала трещину. Раньше я не позволял себе с ним спорить. Это было мне не нужно, а теперь… Теперь я хочу Катю себе.

Поэтому я не позволю Ренату говорить о том, что она не здорова. Это не так. Просто закрылась в себе. Ненадолго. Такое бывает у всех.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ее нужно расшевелить, — предлагаю, а в голове уже вырисовывается план дальнейших действий. — Я позвоню ее подружке… Как там ее?

— Алла, — устало машет рукой Ренат и плюхается на диван, хватает стакан виски со стола, а откидывается на диван. — Делай что хочешь. Только не ввязывай нас в большее говнище.

Трубку эта странная девица берет только раза с двадцатого. И хриплым голосом отвечает: