Все друзья делают это (СИ) - Ручей Наталья

— Отлично, — Никита кивнул и отстранился.

Машина двинулась с места и неспешно покатила в сторону коттеджа, к гостям и папе, который, уверена, снова будет терзать меня взглядом. Грустно вздохнув, я бросила взгляд в боковое зеркало, и увидела, как от блок-поста отдаляется худощавый паренек, тот самый, которого мы встречали вчера на озере. Немного помедлив, но думая, что мы далеко и его не видим, он стремительно несется к черному пятну на асфальте, склоняется над ним, а потом резко выпрямляется и, не сдержав удивления, кричит возмущенно:

— Извращенцы! Я же говорил: извращенцы!

Мы с Никитой переглядываемся и, не сбавляя скорости, несемся дальше. А из нашей машины пареньку слышен ответ — наш смех, дружный и беззаботный. А еще понимающий. Потому что мы-то знаем, что он увидел — черные женские трусики, а внутри них такую же черную, мягкую, но упругую, анальную пробку.

— Извращенцы! — слышится вновь у первого поворота.

Машина и смех проносятся дальше…

— Знаешь, — говорит Никита, когда паренек остается далеко позади. — Он так настойчиво называет нас извращенцами, что мне уже не терпится хоть как-то оправдать это прозвище.

Я отмалчиваюсь. И только смотрю, как хитро и уверенно мне улыбается в зеркале тот, кто еще вчера был для меня только другом.

Глава № 22

По мере приближения к дому родителей Никиты, мое настроение падало. Стыдно признаться, но когда мы проезжали мимо озера, я даже язык прикусила, чтобы не напроситься на срочный урок плаванья. Удержало понимание, что никуда я не денусь от папы Никиты, и все равно произойдет то, что произойдет.

— Одна медаль за твои мысли, — бросив на меня быстрый взгляд, озвучил Никита ставку.

Я благосклонно приняла шоколадную медаль, которую он достал из бардачка, быстро избавила ее от фольги и бросила сладость в рот, чувствуя, как стремительно понижается градус личного стресса.

— Так, я понял свою ошибку, — ловким движением руки Никита достал вторую медаль из своего бумажника и покрутил ею перед моим лицом. — Озвучишь то, что тебя беспокоит — и я тебя немного утешу.

— Действительно, немного, — рассеянно буркнула я.

Никита тут же достал из бумажника вторую медаль. За то время, что я медлила с ответом, на его ладони появилась третья.

— Ань?

Машина подъехала к коттеджу и остановилась, не спеша въезжать в распахнувшиеся ворота. Никита повернулся так, чтобы видеть мое лицо. А я с грустью смотрела на тот же состав компании у дома — две женщины из Феррари, Иван Петрович, Виктория — дочь певицы, с которой мы вчера познакомились, и Филипп.

Следя за тем, как вежливо общается с женщинами мужчина в белом, и как, судя по их жадным взглядам, буквально очаровывает, поняла, что не испытываю ни ревности, ни огорчения. Куда сильнее меня огорчало то, что Иван Петрович утратил интерес к гостям и внимательно смотрел на машину.

— У тебя никогда не бывает… — повернув голову к другу, посмотрела в глаза, которые вдруг оказались так близко, что…

И как он успел, а главное умудрился так бесшумно придвинуться?

Нет, я не дернулась назад и не отпрянула, позволяя его ладони прикоснуться к моим волосам, а его пальцам начать поглаживать и массировать мою голову. Выдохнув от удовольствия, прижалась лбом к его груди, наслаждаясь моментом, когда все, что страшное и пугает — не видно, а значит, этого попросту нет.

— Ань? — напомнил Никита о том, что я не закончила фразу.

Позволив себе еще немного понежиться в его руках, попыталась отстраниться, однако мужская ладонь мягко, но настойчиво вернула меня, прижав снова к телу владельца.

— У тебя никогда не бывает желания перевернуть какой-либо день? — озвучила я свои мысли. — По примеру календаря.

— Ты говоришь про сегодня?

— Хотелось бы.

— Это единственное, чего ты сегодня хочешь? — хмыкнули мне в макушку.

И хорошо, что я прижималась к нему. Хорошо, что он не видел, как опять заалели щеки, когда я подумала и представила, чего я уже хотела и от чего бы не отказалась еще.

— Если бы даже была такая возможность, я против, — подняв мое лицо и заметив румянец, Никита медленно улыбнулся, скользнул взглядом по моим губам и признался: — У меня на этот день довольно обширные планы.

— Тебе везет, — буркнула я и, освободившись из тепла его ладоней, снова взглянула на дом и Ивана Петровича. — Ты строишь планы, сам, а мои от меня уже не зависят!

— Ошибаешься, — возразил мрачно Никита и направил машину к воротам.

И только когда авто, проехав мимо гостей, остановилось у гаража, я посмотрела в лицо мужчины и поняла, к чему были его тон и слова. Все было более чем очевидно. Он смотрел не на меня и не вдаль. Он смотрел в зеркало, не упуская из вида Филиппа. И был уверен, что мои планы все еще связаны с его старшим братом.

Видя, что я не собираюсь выходить из машины, Никита обернулся. Какое-то время пытался что-то увидеть, рассмотреть в моем взгляде. Я же смутно увидела боковым зрением какую-то тень, потом раздался щелчок, блокирующий двери, и одновременно с этим кто-то нажал на ручку с моей стороны. И так как это была точно не я…

Никита снова оказался так близко, что я ощутила его дыхание на губах.

— Не поворачивайся, — попросил он, остановив меня за секунду до этого.

Наверное, я никогда не привыкну к тому, как нежно костяшки его пальцев поглаживают мое лицо. Это приводит меня к растерянности, полной дезориентации и покорности.

Я смотрела на губы Никиты, понимала, что они все ближе и ближе, и… Я также осознавала, что будет, если я и дальше буду просто смотреть… Да, я хотела этого. Более того, успела соскучиться по его поцелуям. Но зачем-то спросила:

— Там кто-то, перед кем мы должны притворяться?

— Нет.

Никогда не видела, как тухнут тихие звезды. Никогда не думала прежде об этом. И только глядя в глаза Никиты, которые в один миг спрятали рыжие искорки, поняла, что сама, своими руками, только что потушила одну звезду.

В груди ощутимо кольнуло. Чувствуя, что делаю что-то неправильное, но не в силах остановиться, прикоснулась к двери, намереваясь выйти, вдохнуть свежего воздуха.

Дверь не поддавалась. Никита молча наблюдал за моими попытками.

И вдруг раздался щелчок, а Никита вышел из салона, обошел авто и открыл дверь с моей стороны. Взяв пакет с заднего сиденья, приняла его помощь. Но едва оказалась на улице, он прижался ко мне, не позволяя ни шагнуть, ни перевести дыхание, и поставил в известность:

— Я на грани, страусеныш. И чтобы для тебя не стало сюрпризом, ты же их так не любишь, предупреждаю. Если ты не перестанешь метаться, я посчитаю, что ты сделала выбор. Все, что можно будет трактовать в свою пользу, я буду трактовать именно так. Не добежала, не успела, засомневалась, потерялась, забылась — неважно. Все. Абсолютно все я буду расценивать исключительно как шаг в мою сторону.

Не только от близости Никиты, но и от его слов стало жарко. Мелькнуло ощущение, что если я просто кивну или даже если промолчу, тем самым приму его вызов. И он не будет ждать, когда я определюсь, когда буду уверена до конца. Он вполне может устроить сюрприз сейчас — затолкав меня обратно в салон машины, заблокировав двери, а когда мы заедем в гараж…

О, двери гаража он, конечно, заблокирует тоже. А потом заставит меня примерить все трусики, что оставил — с одной единственной целью — скорее избавить от них. Черные глаза откровенно рассказывали, как мужчина будет резко вбиваться в меня. Забыв на секунду, что до него я никого не подпускала так близко. Забыв, что первый раз лучше осторожно и нежно.

А когда вспомнит, остановится, тяжело дыша и боясь посмотреть мне в глаза, дабы не увидеть отвращения или страха. Но едва поймет, что ничего этого нет, снова сорвется и, подмяв меня под себя, начнет отчаянно двигать бедрами. И целовать. Целовать тоже отчаянно, потому что я просила не делать этого просто так, и он ведь так долго держался…