Я ее забираю (СИ) - Ковалевская Алиса
Обойдя постель, я присел напротив, всмотрелся в черты её лица. Ресницы её затрепетали, и мне подумалось, что она вот-вот откроет глаза, но этого не случилось.
— И что мне с тобой делать? — тихо спросил самого себя, будто от того, что вопрос прозвучал вслух, ответ на него мог найтись сам собой.
Марика поёжилась, и мне подумалось, что надо бы укрыть её одеялом, однако с места я так и не двинулся. Вместо этого в каком-то бессознательном желании протянул руку и коснулся кончиками пальцев её волос. Шелковистые, густые… Касание это отозвалось во мне неким, очень напоминающим нежность чувством. Стоило убрать руку, отогнать от себя лезущую в голову дурь, но ни того, ни другого я не сделал. Напротив, ещё раз провёл по собранным в косу прядям, а после коснулся щеки Марики.
— Макс… — тихо шепнула она, приоткрывая веки, стоило пальцам моим оказаться на её скуле. Убрав руку, я смотрел, как она пытается прогнать остатки сна. — Ты… — она поморщилась, коснулась виска пальцами. — Ты давно приехал?
— Нет, — подсел ещё ближе. — Только что.
— Сколько времени? — она наконец справилась с сонливостью. Приподнялась, упираясь ладонью в постель. Взгляд её прояснился, голос зазвучал привычно звонко.
— Понятия не имею. — Теперь её виска коснулся я. Провёл большим пальцем по ссадинке, по линии роста волос.
Марика застыла, смотрела на меня, я же не сводил взгляда с неё. В какой именно момент всё пошло наперекосяк? Где именно границы обычного размыло настолько, что различить их стало невозможно? Глядя на сидящую передо мной девушку, я понимал, что дальше будет только сложнее. Должно быть, понимала это и она. Не таясь, она смотрела на меня и ждала. Я погладил её по щеке, очертил чувственный рот.
— Ты можешь уйти, если хочешь этого, — наконец сказал я, убрав руку. Понимал, что предоставить ей право выбора — самое правильное из того, что я могу сделать сейчас.
Строить из себя дуру она не стала. Молча встала с постели и сделала несколько шагов к противоположной стене. Остановилась напротив окна ко мне спиной. Плечи её были расправлены, заплетённые в косу волосы падали на спину, контрастируя со светлой тканью рубашки, сквозь которую просвечивался тонкий силуэт. Словно фарфоровая статуэтка, она стояла на фоне освещённого солнцем стекла, а я смотрел на неё со спокойным ожиданием, готовый принять любое её решение. Хотелось ли мне, чтобы она осталась? Чёрт подери, да! С каждой секундой протянувшейся меж нами тишины, понимание это становилось отчётливее. Но так же отчётливо было понимание того, что решение она должна принять сама.
— А ты хочешь, чтобы я ушла? — спустя пару минут она всё-таки повернулась ко мне.
— Если бы я хотел, чтобы ты ушла, — заговорил я серьёзно, — я бы просто выставил тебя за дверь. Сейчас же я спрашиваю тебя — чего хочешь ты сама.
Она снова замолчала. Облизнула губы, поджала. На миг на лице её отразились неуверенность, задумчивость. Короткий взгляд в окно и снова на меня.
— А что, если я скажу, что не хочу уходить? — спросила она негромко.
— А ты не хочешь? — Я не удержался от лёгкой усмешки. Марика дёрнула плечом и сложила руки на груди. В глазах её блеснули голубые искорки.
— Если бы хотела, — в тон мне ответила она, принимая правила, — уже бы это сделала. Возможностей у меня было предостаточно.
Тут она не врала. Возможности у неё действительно были, и отрицать это не имело смысла. Поднявшись, я приблизился к ней.
— Значит, нет? — остановился в полуметре.
— Значит, нет, — подтвердила она и сократила расстояние между нами до ничтожного. — Ты, конечно, ещё тот мерзавец, но… — Ладонь её опустилась на мою грудь. Взглянув из-под ресниц, она чуть заметно улыбнулась и, привстав на мысочки, обняла меня за шею. — Но нет.
— Тебе о чём-нибудь говорит имя Матвей Кондратьев? — спросил я Марику, посмотрев вдаль, на переливающуюся серебром ленту реки. Перевёл взгляд на неё. Сделав глоток вина из бокала, что держала в руках, она задумчиво покачала головой.
— Нет. А должно?
— Не знаю, — всмотрелся в её лицо. По всему было не похоже, что она врёт.
Заливающее крышу солнце играло в её волосах, золотило кожу, искрилось в бокале с вином.
Грань, что я уже переступил, окончательно стёрлась, но сомнений я не чувствовал. Ещё давно я научился самостоятельно принимать решения и отвечать за них, отвечать за собственную шкуру, собственную жизнь, не перекладывая это на других. Делать этого я не собирался и теперь.
— Это настоящее имя твоего мужа, Марика, — всё так же глядя ей в глаза, неспешно произнёс я.
— Ивана? — с недоумением спросила она. — То есть… Подожди… То есть он…
— Человека, за которого ты вышла замуж, зовут Матвей Кондратьев, — подтвердил я. Губы Марики приоткрылись, но слов, чтобы что-то сказать, она не нашла и лишь покачала головой.
— Ерунда какая-то… — выдохнула и потёрла лоб пальцами. — Я… Я же видела его документы. И…
— Документы поддельные, — оборвал её. Ещё один взгляд глаза в глаза. — Почему ты вышла за него, Марика? — спросил я тихо.
Какое-то чёрное, похожее на червоточину чувство разъедало меня, стоило мне представить, что этот молокосос касался её. Что он… Что она могла быть с ним, что она добровольно собиралась быть с ним. И дело было вовсе не в глубоких чувствах. Что такое эти самые глубокие чувства я знал на примере брата. Тут же…
Сделав большой глоток вина, она сжала поручень пальцами и качнула головой.
— В последние дни я и сама не раз думала об этом, Макс. С тех пор, как… — лёгкий выдох и ещё один глоток. Замолчав, она просто стояла, прямая, задумчивая.
— Как что?
— Как узнала тебя, — ответила она, повернувшись ко мне, и посмотрела прямо.
Уголок моего рта дёрнулся, чёрная точка увеличилась, потом сжалась.
— Наверное, мне просто хотелось свободы, — допив вино, она поставила бокал прямо на крышу, возле наших ног.
— Хочешь сказать, что была не свободной?
— Не совсем так, — она мягко улыбнулась, но улыбка вышла какой-то грустной. — Мои родители…
Я нахмурился, ожидая услышать рассказ о деспотичном отце или что-то вроде этого, но Марика меня удивила. Присев на парапет, она похлопала рядом с собой. Опомнилась, подала мне руку, помогая присесть. Необходимости в этом не было, но я таки взял её ладонь в свою.
— Мои родители очень любят меня, — продолжила она, когда я опустился рядом. — Они… Они замечательные родители, Макс. Ты, наверное, сейчас думаешь, что я избалованная, неблагодарная… — уголки её губ снова тронула грустная улыбка.
Признаться, на миг я именно так и подумал. Выросший в семье, где отцу до нас дела не было, а мать тщетно пыталась замазать синяки дешёвой пудрой, я вряд ли мог понять её. Наверное, именно это и отразилось в моём взгляде, потому как Марика, покачав головой, сжала мои пальцы.
— Мне нужны были ошибки, — её колено соприкоснулось с моим. — Свои собственные ошибки. Я хотела понять, что такое жизнь, хотела собственных решений. В какой-то момент я поняла, что больше так не могу: не могу жить под постоянной опекой. Это знаешь… как вечно ходить обёрнутой в одеяло только потому, что боишься упасть.
— И поэтому ты решила выйти замуж? — как бы ни трудно было мне понять Марику, сказанное ею заставило меня задуматься. Даже не имея собственных детей, я понимал, что самая большая жертва родителей, вероятно, заключается в том, чтобы отпустить ребёнка от себя, довериться ему и дать свободу. Особенно, если ребёнок этот единственный. Затолкать подальше свой эгоизм и позволить принимать решения.
— Иван… Вернее… — она глянула на наши руки. — Этот…
— Матвей, — подсказал я.
— Да, — коротко выдохнула. — Всё как-то быстро завертелось. Молодой, состоятельный… Он красиво ухаживал за мной, сразу сказал, что хочет, чтобы мы были вместе. И в какой-то момент я вдруг подумала — почему бы и нет? — она дёрнула плечиком. — Наверное, все эти его слова, ухаживания… — поджав губы, Марика покачала головой, словно сама пыталась разобраться в недавнем прошлом. — Он нравился мне. В какой-то момент мне стало казаться, что даже больше. Что ты хочешь от меня услышать, Макс? — посмотрела она мне в глаза. — Я хотела ошибок, я их наделала. С другой стороны… — второй рукой она коснулась моей щеки, разбитой брови. — Если бы не он, я бы не встретила тебя. А об этом я точно не жалею.
