Ты теперь не одна (СИ) - Романова Ульяна
– Пей.
Я вжалась в постель, мечтая просочиться сквозь нее и провалиться под землю. Куда угодно, хоть к самим чертям, только подальше от моего персонального кошмара!
– Я не собираюсь тебя травить, – брезгливо осмотрев меня с ног до головы, сказал Даня, – у меня другие планы.
Пить хотелось невыносимо, и я решилась. С трудом села и сначала задержала дыхание, сдерживая приступ дурноты. Потом протянула руку, забрала бутылку и залпом выпила почти все ее содержимое.
Да, он бы не стал меня травить. Я знала, ЧТО он для меня приготовил.
Глава 20
Отставив пустую бутылку, я огляделась. По всему выходило, что находились мы в каком-то гараже. От бетонных стен и пола исходил холод и какая-то безнадега. Над головой тускло светила лампа.
Я полулежала на старой панцирной кровати, стоящей у одной из стен. Рядом находилась железная бочка, которая служила импровизированным столом. Напротив, разделяя комнату на две части, висел огромный кусок брезента, заменяющий ширму.
Запах бензина и смолы смешивался в носу, раздражая рецепторы. К горлу то и дело подкатывали рвотные позывы, сдерживать которые становилось все сложнее.
Я все еще с трудом могла шевелиться. Тело отказывалось подчиняться командам мозга. Словно каждая моя клеточка пропиталась страхом и ожиданием неминуемого.
Как это могло произойти? Почему я не почувствовала его приближения? Почему не убедила Макса уехать?
От осознания того, что Колосков был в доме, паника набирала обороты, закручиваясь диким вихрем где-то в желудке. Снежка, Карина, дети… Их лица пронеслись перед мысленным взором киношной лентой, и сердце сжалось от острой боли.
Пожалуйста, нет!
Прикрыла глаза, уговаривая себя не паниковать, а попытаться выяснить хоть что-то. Я не надеялась, что Макс меня найдет. Нет, пока Данил сам этого не захочет. А до тех пор я буду сходить с ума от страха и одиночества в грязном гараже.
– Что ты хочешь? – выдавила с трудом, сумев спрятать эмоции внутрь.
Замерла и окаменела. Чтобы не скулить от страха и бессилия. И чтобы найти выход там, где его нет.
– Ты знаешь, – пожал плечами Даня, возвращаясь на свое место. – Мерзко выглядишь.
Я только хмыкнула. Насмешливо взглянула в его глаза, читая там свой приговор. Не смерть, а психушка. До конца моих дней.
– Как ты все это провернул?
Звук собственного голоса успокаивал. Доказывал мне, что я жива, и что можно бороться.
– Ты так ничему и не научилась, Леся. А ведь я возлагал на тебя большие надежды, – с досадой проговорил Колосков. – Ты могла быть замечательным партнером. Я закалил тебя, сделал той, кем ты стала…
– Только не нужно все заслуги приписывать себе!
– А ты трахалась с этим… Ты соврала мне, Леся. Тогда, в кабинете, соврала, что он не трахал тебя. Цепной пес, раб системы... Его так легко просчитать и переиграть.
– Что ты с ним сделал? – в этот раз я не смогла сдержать эмоции.
В глазах то и дело темнело, желудок судорожно сжимался. Тошнота стала почти невыносимой.
– Как ты попал в дом? Что с Максом?
– Запомни, Лисенок: всех можно купить. А тех, кого нельзя купить – легко запугать. Помнишь, как я учил? Найти слабое место и бить в него, не жалея. К примеру, в охранника поселка. Такой приличный офицер, так боялся за жену…
– Что с моими друзьями?! – заорала я. – Там было трое детей, придурок!
– Друзьями? У тебя появились муж и друзья... Ненадолго, Леся. Ты пришла в их дом и принесла беду. Именно ты виновата во всем. Если бы не сбежала, не перечила мне…
– Что ты с ними сделал? – снова перебила я, сжимая кулаки и умирая внутри.
Нет-нет, он не убийца! Он псих, игрок, но пусть не убийца, пожалуйста!
– Я? Ничего. Их всех убила ты, Леся. Твоя шизофрения прогрессировала, у тебя случилось обострение. Потом ты сбежала. Когда твой супруг тебя нашел – ты убила и его. Застрелила в упор, как и обещала.
– Врешь! – выплюнула я.
Данил равнодушно пожал плечами, не подтверждая, но и не опровергая мои слова. Он упивался собственной властью надо мной. Тем, что я корчилась от страха, боли и неизвестности. Ведь он почти победил. Почти.
– Как ты могла выйти за него замуж? – снова заговорил Даня. – Леся, он обычный. Им так же легко управлять, как и остальными. Пес, вояка, убийца.
– Мессия и вершитель судеб надоел, – огрызнулась я. – Ты заигрался, Даня.
– Это мне в тебе всегда нравилось. Ты не прогибаешься. Не ломаешься. Ты – особенная. Любая другая уже наложила бы на себя руки, а ты смогла очень хорошо устроиться.
– Только не говори, что я должна быть тебе благодарна, – пренебрежительно бросила я.
– Должна. Тебя сделал я.
– Боже, Даня, ты себя в этом пытаешься убедить или меня?
– Я выиграл, Леся! Я! Хотя твоя попытка была хороша.
– Как ты меня нашел?
– Все просто. Так просто, что ты и сама могла догадаться. Но твои эмоции мешают рассуждать холодно. Я выяснил все о твоих новых друзьях. Три года назад они убили Марата Завадского. И свою жену Грозовский прятал на той же дачке. Они решили не напрягаться с поиском нового места и повезли тебя туда же! Это было легко просчитать. Человек всегда идет по пути наименьшего сопротивления. Если в первый раз все сложилось, то и во второй получится. Дальше – дело техники. Охранник сдался на второй день. Слабак, такая же часть системы, сломанная военной махиной. Умел только выполнять приказы. Он сдался на второй день, Леся! И сделал то, что я ему велел. Сначала перекрыл вам подачу холодной воды, а потом принес пятилитровую бутыль. Это было слишком просто. Он же открыл мне ворота.
Я не знала о воде. Пропустила, не заметила. Зарылась в свой страх, как в кокон. Копалась в себе вместо того, чтобы наблюдать. Могла бы догадаться! Могла!
– Ты не убил их, – утвердительно произнесла я.
– Нет. Это сделала ты. Забыла?
– Что дальше? – выплюнула я.
– Дальше? Слушай.
Данил достал мобильный и включил запись. Голос отца сложно было не узнать.
– Да, ты прав, – папа говорил устало, с надрывом, – она должна ехать в клинику. В самую лучшую, Даня! Я хочу, чтобы моя дочь…
Даня выключил запись, не дав дослушать.
Каждое слово отца отдавалось во мне болью. Для моей семьи я была сумасшедшей. Шизофреничка, ненормальная. И мое место было не с ними, а в психиатрической клинике.
А тем людям, которые каким-то чудесным подарком судьбы стали моей семьей, я принесла только горе и боль.
– Посиди, Леся, подумай. Хорошо подумай. О том, что переиграть меня невозможно! Завтра мы едем в клинику. Я меняю правила игры.
– И что потом?
– Потом я исчезну. А ты останешься гнить там. Навсегда.
Он легко поднялся и ушел за ширму. Я услышала удаляющиеся шаги, лязг замка. И наступила тишина. Давящая, удушающая.
Обессиленно упала на подушку, закусив до боли кулак и притянув колени к груди. Внутри меня что-то сломалось в тот момент. Оборвалось. Я смотрела в стену, сжирая себя изнутри. За то, что смогла надеяться…
– Вот же мудак! – раздался неожиданно знакомый звонкий голос.
В первое мгновение мне показалось, что я действительно повредилась умом. Поднялась, прислушиваясь.
– Леся! – позвала Снежана. – Я здесь. Можно, я сама его убью, а?
Ширма пришла в движение, и появилась Снежка. Живая!
– Врал он, дети живы, – сказала она, медленно шагая ко мне. – На меня его отрава как-то странно подействовала. Я все слышала, но не могла пошевелиться. А потом слушала его бред. Господи, да он опасный псих, его самого в клинику до конца дней нужно закрыть!
Я медленно встала и крепко обняла подругу. Мы обе с трудом стояли на ногах. Живые и почти невредимые.
– Прости, – прошептала я, глотая слезы.
– Не за что прощать. Есть идеи, как сбежать?
Мы со Снежкой, шатаясь и держась друг за друга, отодвинули ширму и огляделись.
