Любовь по требованию и без... (СИ) - Ромм Дарина

- Привет, детка, - икнув коньячным духом, крепкий лысоватый качок в безразмерной толстовке плюхнулся на барный стул рядом со мной. – Скучаешь?

- Нет, - флегматично ответила я, вертя в пальцах стакан с соком.

Я и правда не скучала, а тоскливо размышляла, как мне быть дальше.

Два часа назад мама впервые за несколько последних месяцев уехала в командировку. Взглянув в глаза отца, пока она натягивала в прихожей пуховик, я быстро оделась и объявив, что хочу проводить ее на вокзал, рванула из дома.

Ночевать я сегодня туда точно не пойду, и мне надо где-то переждать те несколько дней, что мамы не будет.

Я устало потерла лицо ладонями. Сашка тоже уже несколько месяцев не показывался, только изредка звонил мне. Мои попытки самой до него дозвониться натыкались на механический голос, сообщавший, что его телефон вне зоны доступа. И к деду я не поеду – что мне ему сказать?

- Слышь, ты чё такая дерзкая? – прогундел качок, о котором я уже и забыла, и потянул руку к моему бедру, явно намереваясь облапать.

Я соскользнула с высокого табурета, на котором сидела уже добрых полтора часа и, прихватив свой стакан, влилась в толпу танцующих.

В этот ночной клуб я зашла, устав шататься по вечерней заснеженной Москве. Заняла место в самом дальнем углу за барной стойкой и послушала выступление незнакомой, но очень даже неплохой рок группы.

Все это время мусолила единственный стакан сока, время от времени отмахиваясь от попыток разнокалиберных мужиков угостить меня чем-то покрепче.

И вот концерт закончился. Диджей поставил какой-то трек, под который на танцполе принялись извиваться откровенно одетые девчонки, явно пришедшие в поисках небедного мужика. Я, в своих широких джинсах и толстом свитере под горло, сильно выбивалась из общего антуража. Чем, похоже, и привлекала массу любопытных мужских взглядов.

Надо было решать вопрос с ночевкой – деньги у меня были, а вот документы, чтобы снять номер в гостинице или хотя бы койку в хостеле, остались дома.

В сумочке завибрировал телефон.

- Снежанка, тебя отец разыскивает, - доложила Марьяна, когда я ответила. – На уши всех твоих знакомых поставил. К нам домой приезжал - вот только уехал. Вроде мой отец ему пообещал найти тебя. Так что имей в виду.

- А ты вообще где? – запоздало полюбопытствовала она. – Чего тебе дома не сидится? Поссорилась с предками, что ли?

- Да так как-то, - протянула я, пытаясь пробраться через толпу на танцполе. – Все нормально, Марьян. Скажи своему отцу, что со мной все в порядке - я скоро вернусь домой.

- А че у тебя телефон такой, детка? - тот же самый качок нарисовался у меня за плечом. С любопытством уставился на мой старенький кнопочный телефон, который я все еще держала в руках.

– Че, не насосала еще на нормальный айфон? Так давай, я тебе помогу, - урод опять пьяно икнул и шлепнул меня по заднице.

Не успев остановить себя, я с силой ударила его в переносицу, вложив в удар все свое раздражение, накопившееся за последние часы. Хруст ломающихся костей было слышно даже сквозь оглушающие децибелы клубного техно.

- Бля-ядь! - завопил урод, хватаясь за брызнувший кровью нос.

Тут же за его спиной материализовалась парочка точно таких-же лысоватых крепышей в толстовках. Глянув на своего зажимающего нос товарища, они дружно двинулись на меня:

- Ты, сучка, охуела? Так мы тебя вежливости научим, - проорал один из них и попытался схватить меня за свитер.

Я отпрыгнула от его руки, и налетела спиной на чью-то твердую грудь. Дернулась в сторону, уверенная, что это пришло подкрепление к лысым качкам, и зависла в воздухе, подхваченная крепкими руками.

- Успокойся, - прозвучал над ухом низкий голос, и я мгновенно, словно дрессированная собачка, расслабилась.

Замерла в мужских объятиях, почти не шевелясь и вдыхая горьковатый запах его туалетной воды – дубового мха с ноткой полыни и вереска.

- Нельзя обижать девушек, - снова прозвучал низкий голос над головой, и качки словно испугались – отступили, отодвинулись назад к своему приятелю, все еще баюкающему разбитый нос. И уже оттуда заорали, размахивая руками:

- Да она Ярику нос сломала, сучка борзая.

- За что ты так малыша обидела? – в голосе моего спасителя появилась насмешка. Теперь он звучал совсем рядом с моей щекой. Я повернула голову и завороженно уставилась в близко-близко глядящие на меня бездонные черные глаза в густых ресницах.

- Я не… - начала было объяснять и замолчала, все глубже проваливаясь в черноту его глаз, вспыхивающих в такт музыке то алым, то синим, то серебряным светом стробоскопов.

- Я понял, ты не делала этого, - белозубо усмехнулся парень и еще крепче прижал меня к себе.

- Э, чувак, она Ярику нос сломала. Кто компенсировать будет? – проорал один из крепышей, по-прежнему держась на расстоянии.

«Они его боятся, что ли? Их ведь трое, а он один?» - подумала я лениво, продолжая рассматривать парня.

- Ваш Ярик обидел мою девушку, - негромко, но как-то так, что его было отлично слышно даже сквозь оглушающую музыку, проговорил парень. – Что будем с этим делать?

Я стояла, прижимаясь к нему спиной. Ощущала его тяжелую руку на своей талии и непонятным образом чувствовала себя в абсолютной безопасности. Откинулась затылком ему на плечо, и прикрыла глаза, вдыхая горьковатый запах его парфюма.

Приятели Ярика еще что-то выкрикивали. Мой спаситель иногда отвечал. Вокруг грохотала безумная музыка, а я все глубже и глубже проваливалась в странное, почти медитативное состояние покоя.

- Чего такая ледяная? – вдруг прозвучало у самого уха, и кожу обожгло горячее дыхание, тут же выдернувшее меня из транса. На мои, и правда, ледяные пальцы легла почти обжигающая ладонь:

– Ты настоящая снежинка – такая же красивая, хрупкая и холодная… Поедешь со мной?

Я повернула к нему лицо и глядя в чернющие глаза, не раздумывая ни секунды, произнесла:

- С тобой хоть куда…

Глава 49

Восемь лет назад… Девочка…

— Уверена?

Парень наклонился к моему уху, прихватил губами мочку. Прикусил так, что у меня судорога прошла по низу живота, и добавил:

— Я тебя не в песочницу зову играть.

— В снежки? — я повернула голову, нахально подставляя губы под поцелуй. Он не стал отказываться, развернул к себе лицом, толкнул на себя и впился в мой рот.

— Девочка, тебе восемнадцать есть? — спросил насмешливо, оторвавшись от меня через… не знаю, сколько.

— Сомневаешься? — я провела кончиком языка по губам, изображая из себя опытную роковуху.

— Глядя на твое умение целоваться, начинаю сомневаться, что ты хотя бы восьмой класс закончила, — он насмешливо поднял бровь и снова поцеловал, ловя мой язык.

— Тогда чего лезешь ко мне, если сомневаешься? — просипела я, когда он отпустил, давая сделать вдох слипшимися от нехватки воздуха легкими. — Так мы едем или будем анкетными данными обмениваться?

Мы сидели, обнявшись, на заднем сиденье такси. Больше не целовались, просто ехали куда-то по ночному городу.

Моя голова лежала на его плече так удобно, словно я делала это уже сто раз. Будто знала каждую выемку, каждую косточку, на которую можно удобно примоститься.

Одной рукой он обнимал меня за плечи, второй держал мою ладонь. Гладил, перебирал пальцы и напряженно молчал.

— Тебя дома не потеряют? — спросил, когда мы выбрались из машины и стояли у подъезда старого, сталинской постройки дома.

— Поздно волноваться, пошли давай, — потребовала я, делая шаг к ступенькам крыльца.

Он хмыкнул:

— Отчаянная Снежинка, — открыл мне дверь и, подталкивая под поясницу, повел по лестнице на второй этаж.

Квартира была огромной, комнат десять, не меньше. И какой-то раритетной — с узорным дубовым паркетом, хрустальными люстрами и старинной тяжелой мебелью.

— Что за музей? — разинув рот, я рассматривала огромную полукруглую прихожую с шелковыми обоями на стенах.