Сводный гад (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Хватая свои трусики, босиком и сомнительной походкой несусь к себе в комнату. Потому что мы опять до утра…

— Яся! — стучит опять ко мне мама. — Просыпайся, мне ехать пора!

Натягиваю стринги.

Хватаю футболку из шкафа, прикрываясь ей открываю дверь!

Не моргая смотрю маме в глаза.

— В душ и спускайся на мейк.

Иван открывает практически одновременно со мной. Взъерошенный, сонный, тепленький…

— Ванечка, спустись примерить костюм, его подгонят на тебе. Это что у тебя? — трет его щеку пальцем.

Возвращаюсь в комнату. Натянув от греха футболку, наклоняюсь за полотенцем.

— Не поняла… — мамин голос.

Бодро выпрямляюсь. У меня ещё засосы цветут! Не дай бог светануть ими. Мало ли где он меня ещё ими украсил!

— А ну-ка иди сюда.

— Зачем это? — колотится моë сердце.

Мама решительно заходит в комнату, бесцеремонно дергаясь футболку вверх и обнажая мои ягодицы.

— Ма-а-ам! — возмущённо отлетаю от неё на несколько шагов.

— Что это, Яся?!

— Что?.. — в панике закусываю губу.

— Сердце.

— Какое сердце??

— Такое!! — за локоть разворачивает меня задницей к зеркалу и снова дёргает ткань вверх.

Бо-о-о-оже!

Мне хочется повопить чаечкой! Потому что отпечаток этого чертового сердца на щеке у Вани! И она сейчас его собственноручно оттирала!

И в центре там смачная буква "Я". Яшин. Яша. Прибейте меня…

Так глупо спалиться!

Я стою с онемевшим лицом.

Мама в шоке оседает на кровать.

— Яся… — шепчет она, прижимая руку к груди.

Сглатываю…

— Яся… Ты же не спала с ним, правда? — жалобно и с надеждой смотрит на меня.

Мои глаза наливаются слезами. Я неуверенно качаю головой. И отрицательно и положительно.

— Мамочка… не говори папе пожалуйста, — шепчу я, складывая умоляюще руки.

— Ясенька, ты что?! — и мне кажется, я чувствую, как у неё шевелятся от ужаса волосы.

Она переводит взгляд на стену между нашими комнатами.

— Мам… — оседаю, кладу голову на колени. — Ваня не виноват, это я всë…

Мне так страшно, что она его разлюбит! Что болит сердце.

— Яся… — шепчет ошарашенно. — Зачем?!

— Я люблю его… — рыдаю я навзрыд. — Не говори папе…

Её рука заторможенно гладит меня по волосам. Чувствую, как трясутся пальцы.

— Ясь!! — залетает с сигаретой Иван с балкона. — Ты чего?!

Застывает в дверях, заметив маму.

Они встречаются взглядами. Иван бледнеет.

Мама медленно встаёт.

— Зачем, Вань? — обиженно хватается она за горло.

Я плетусь к Ивану, мне хочется закрыть его от маминого обвиняющего взгляда.

— Ну зачем так?!

Он обнимает меня крест-накрест, пряча в объятиях.

— Простите, Ольга Валерьевна… — хрипло и открыто. — Я люблю еë… очень.

— Боже ты мой! — отворачивается от нас, закрывая руками лицо. — Как я могла не заметить?!

Мы стоим в тишине, как перед казнью.

Мама, глядя на нас через отражение в зеркале, обмахивается руками.

— Мам, водички? — пищу я тихо.

— Так! — встряхнувшись, сдувает с лица упавшую прядь. — Разлиплись немедленно! В душ! Потом — вниз. И чтобы… — поджимает губы. — Смотреть не смели в сторону друг друга! Три камеры вас сегодня сопровождает!

— Так ты не скажешь??

— Иван! Костюм мерить, — указывает властно пальцем ему на дверь. — Прямо сейчас!

Тоном актрисы из старого фильма — "Дети, уймите вашу мать!".

Поцеловав меня в висок, Ваня растерянно ретируется.

Мама хватает полотенце, и пока я несусь в душ, успевает два раза прижечь с остервенением мне по заднице.

Запираюсь!

Боже-боже… Нам пиздец!

Глава 42 — Интернат

Алексей Михайлович, Борис и еще несколько незнакомых человек беседуют с нашей директрисой. Камеры выключили…

Мы с Ясей — чуть в стороне.

Мимо нас пробегают мелкие. Все в школьной форме. Потому что другой парадной не предусмотрено, а выглядеть надо сегодня парадно.

— Ты здесь жил? — шепчет она.

— Ага…

Закусывая губу, отворачивается к подоконнику.

— Я-я-ясь?..

— Мне нужна салфетка, — достаёт зеркальце.

Прошу для неё влажные салфетки у сопровождающего нас стилиста. Который всё время что-то поправляет на нас, пытается припудрить перед включением камер. Хрен отмахаешься, короче.

— Царевна, прекрати, — протягиваю ей салфетки.

— Не говори мне прекратить. Иначе, я буду рыдать ещё сильнее.

Неровно дышит, поправляя макияж.

— Ярославна Алексеевна, всë нормально? — подходит стилист.

— Не трогайте меня! — не поворачиваясь, отмахивается.

— Водички, может? — стою как придурок за её спиной, боясь обнять.

Потому что такое ощущение, что любое кривое слово и будет правда рыдать в голос.

— Что там, Иван? — бросает на нас взгляд отец.

— Тушь потекла.

— Ну, пусть поправят.

— Она сама…

Чем бы отвлечь?

— Ясь, смотри, — показываю на окна напротив.

Здание построено колодцем, мы стоим в учебной части, а напротив как раз жилая.

— Окна моей "семьи", второй этаж.

— Семьи?

— У нас живут "семьями". Секция, шесть комнат. Одна большая для малышни, она общая. Там три девочки, три мальчика. Для тех, кто перешёл в средние классы — мужская и женская по три человека.

И для старших две комнаты, там обычно по двое живут. И одна общая комната — зал, игровая… Три постоянных воспитателя. Работают сменами. И получается типа — семья живёт в большой квартире. Дети всех возрастов… Вместе растут, общаются. Семей всего двенадцать.

Процессия снова начинает движение. Мы идём позади.

Останавливаемся у стенда достижений. Много фоток. В центре три больших. На одной — я. Ещё сопливый, лет пятнадцати. Другой не нашлось что ли… А регалии уже серьёзные, это я позже конечно получил — "Мастер спорта по самбо".

Включаются камеры…

— Это же ты! — подходит Яся, ведя пальчиком по фотке за стеклом.

— Иван, наша гордость! — рассказывает отцу директриса. — Интернат поддерживает детей, которые решили посвятить себя спорту.

— Ну да! — улыбаюсь я. — А давайте в спортзал сходим?

— А он на ремонте… — прищуривается она на меня многозначительно. — Летом у нас ремонт всех спортивных помещений.

— А что у вас там с оснащением? Выключите камеры, — распоряжается отец.

— Хорошенький, — любуется мной Яська.

Из актового зала с гулом высыпает малышня после спектакля, что заказал им Алексей Михайлович.

Неожиданно оттуда отделяется Стася, и подбегает к нам. Смущаясь прижимается к Ярославне.

Яся, замирая, растерянно кладёт руку ей на голову.

Ну новенькая мелочь у нас вся такая липучая… К знакомым жмутся за теплом. Потом остывают.

— Это за Стасей приехали! Стасю заберут! — громко шепчутся дети. — Это к ней. Это кто? У неё же умерли! Нет-нет! Точно заберут!

Процессия замирает.

— Станислава… — с лёгким доброжелательным осуждением в голосе, директриса за руку оттаскивает Стасю.

Яська яростно тянет её обратно, бросая свирепый взгляд на директрису.

— Она с нами погуляет!

Стася, с опаской вцепляется нам в руки.

Да… Это так гордо, когда к тебе кто-то приезжает, что ты кому-то нужен. И даже если это не совсем так, малыши душу продадут за эту иллюзию!

Мы ведём Стасю за руки между нами, отец несколько раз растерянно оглядывается на нашу троицу.

— Что это за девочка? — тихо уточняет у меня Борис.

— Обычная девочка. Спортсменка. Самбистка. Умница-красавица. Сирота. Что ещё? — цежу ему тихо.

Камеры снимают…

Мне похер. Яське ещё похерее, чем мне.

— А где твои серьги?! — врастает в пол Яся.

Стася тревожно переводит взгляд на меня.

— Я сейчас тут устрою Армагеддон! — гневно повышает голос Яся.

— Спокойно, ангел возмездия, — шепчу ей я. — Это я забрал серьги.

— Зачем?!

— Ну оторвут же с ушами в тёмную… Золото. Я ей потом отдам, как на разряд сдаст и немного статус себе среди них заработает, — киваю на двух пацанов лет тринадцати, провожающих нас внимательным взглядом.