Феликс Аксельруд - Испанский сон
Chico беспрекословно сделал что было велено. Вовочка из-за спины русской компании подозрительно покосился на огонь. Привлеченные зрелищем, ближе подошли несколько гостей. Когда газета полностью догорела, графиня собрала пепел в щепоть и густо обсыпала им то, что осталось от головного убора, а затем снова водрузила его себе на голову.
— Так сойдет? — спросила она у Вероники.
— Гениально, — с волнением сказала та. — На вашем месте я бы немедленно запатентовала это у Тимистера.
Графиня только хмыкнула.
— Можешь не переводить, — ласково сказала она Ане, раскрывшей было рот, и вовсе игнорируя побледневшую Марину, — я поняла… Скажи ей, что я не успею взять патента; завтра же головы пеплом посыплет половина мадридских дам — разумеется, не этих…
Ана перевела сказанное и вдруг пристально вгляделась в толпу гостей. Брови ее поднялись. Графиня непроизвольно обернулась в ту же сторону.
— Простите, ваша светлость, — пробормотала Ана, — ведь это же… София Масагатос, не так ли?
— Ты наблюдательна, — ухмыльнулась графиня.
Вслед за ними двумя и повернулись и Марина с Вероникой, стараясь делать это не слишком заметно. Они увидели высокую молодую блондинку, очень красивую, но с замкнутым и холодным лицом; улыбка на нем выглядела неестественно и напомнила Марине Снежную Королеву. Блондинка была облачена в меховой палантин с фильдеперсовыми вставами, усыпанными стеклярусом; длинная юбка из тертого на камнях корреаля, подобно винной бутылке, была кокетливо забрана тонким плетением патиссе. Узенький шарфик из муарового нуара опоясывал ее лоб.
— Кто это? — спросила Марина.
— Ах, дорогая, — отозвалась Ана, — я не успела тебе рассказать; помнишь ли историю Мар Флорес?
Услышав знакомое имя, графиня сощурилась, закивала головой и едва заметно поджала губы. К ней подошли; она немедленно повернулась и вступила в другой разговор, однако же великодушно коснувшись при этом руки посрамленной Марины, почти не отходя от нее и давая таким образом понять, что их общение отнюдь не закончено.
— Незадолго до моего прибытия в Испанию, — продолжала тем временем Ана, — эта самая София, которой было тогда 17 лет, стала мисс Испания. Ей дали какую-то детскую телевизионную передачу, но ничего не вышло; стала средней манекенщицей. Когда во всем своем блеске появилась Мар, они создали в Мадриде школу моделей…
— Почему они? — спросила Марина. — Ты сказала, это сделала Мар.
— Ну, я просто не упомянула Софию, — выкрутилась Ана, — да какая разница! Все равно школа просуществовала не более года; Мар и София сильно поссорились и разошлись. За это время София однако же успела купить себе чалет в престижном мадридском предместье (сама читала репортаж — впрочем, позже писали и о каких-то проблемах с ее ипотекой), потом у нее появилось роскошное авто, а потом появились слухи о ее связи с президентом футбольного клуба «Севилья» — человеком не юным, но излучающим здоровье и успех. Их стали видеть вместе на корридах и так далее; посыпались вопросы. Намеки были отвергнуты; оба заявили, что они просто друзья, но затем пронырливый журнальчик напечатал откровенные фотос из их поездки во Францию, и София признала, что они любят друг друга; между тем у него жена и двое детей.
— На этом месте должна быть сенсация, — предположила Марина.
— Взрыв бомбы, — поправила Вероника.
— Ну разумеется, — ухмыльнулась Ана, — должно было взорваться — и взорвалось… Выяснилось, что этот сеньор растратил казенные, то есть клубные деньги; громкий скандал! Впрочем, до суда не дошло — он как-то уладил дело… но от должности был отстранен. Сначала София уверенно заявляла, что он может полностью рассчитывать на ее поддержку в такой тяжелой для него ситуации (хотя она лично тут и не при чем), но очень скоро признала, что они решили расстаться, разумеется как друзья.
— Ага, — сказала Марина и вновь посмотрела на Софию, как бы примеривая к ней все сказанное.
— Обожди, — сказала Ана, — это еще далеко не все. После римских фотографий Мар Флорес с графом Леккио — помнишь? — в прессе промелькнуло несколько фото графа с какими-то еще женщинами, уж не помню с какими, а потом появились фото все того же графа — с кем бы ты думала? — вот с этой самой Софией.
— Неужели? — поразилась Марина.
— Именно так. Впрочем, короткий был роман.
— Ага, — сказала Марина и посмотрела на Софию еще разок, примеривая к ней теперь уже и это. — Никак не назовешь ее обаятельной, — произнесла она наконец свой вердикт. — Милая Соль, — обратилась она к графине, зорко увидев, что та завершила свой боковой разговор, — не скажешь ли, а как нынче дела у Мар Флорес?
— Не так чтобы я уделяла этой дамочке уж слишком много внимания, — улыбнулась графиня, обращаясь уже к ним троим, — но, видно, придется; дела с наследником Альба, кажется, неплохи…
— Так они воссоединились? — ахнула Ана.
— Уже давно; не следишь за прессой, милочка…
— Как же я из России могу следить? — сокрушенно развела руками Ана.
— А через Интернет, — подсказала графиня. — Вы слышали о перепалке наследника Альба с графом Леккио?
— Нет…
— Это было забавно… то есть печально, я хочу сказать… Уже после того как эта сеньора возобновила отношения с наследником — скажем, с год назад — в журналах появились скандальные снимки двухлетней давности: она и граф Леккио в постели. Наследник повел себя весьма достойно: во-первых, дал публичную отповедь графу (впрочем, тот не остался в долгу), затем отвез сеньору в клинику по поводу нервного срыва (где она провела не менее полутора дней), а после этого потребовал от журналистов, чтобы они оставили в покое ее личную жизнь. Из-за этой истории она даже отложила съемки в какой-то новой телепрограмме в Валенсии… Какой позор! — сказала графиня, покачивая головой. — Впрочем, как я уже говорила, сейчас все в порядке; у нее новый дом, который является отражением ее значительной и утонченной personalidad… и я сама видела ее фотографии на фоне будущего герцога Альба… Однако, — забеспокоилась она, обращаясь теперь к Марине, — мы заговорились, а у меня еще множество дел…
— Вы, кажется, намеревались… — выдавила Марина.
— Ах, да, — сказала графиня, и Марина поняла, что она, разумеется, ни на секунду не забывала своего намерения, но лишь теперь, вынудив Марину с жалким видом напомнить ей, окончательно простила ее за эту выходку с газетой. — Идем же! — Она взяла Марину за руку и повела ее сквозь толпу, улыбаясь направо и налево.
Здесь, в окружении десятка блестящих мужчин, разговаривали две дамы: одна — яркая брюнетка в воздушном платье из многослойного вышитого тюля, вероятно работы Эльбаза, украшенным тяжелыми, романтическими, непередаваемой формы бусами не иначе как от Поля Гольтье; другая — не менее яркая шатенка в жакете из кожи питона, темно-красных длинных полуперчатках и слегка расклешенных галифе из оливкового атласа империал. Какой ужас, подумала Марина, пытаясь слегка придержать графиню, влекущую ее за руку; ведь питоновый-то жакет небось тоже от Тимистера… но неужели она не видит? Куда она прет? Однако графиня, видно, знала, куда перла, потому что при виде ее шатенка немедленно закруглила разговор и растворилась средь черных смокингов, в то время как брюнетка, наоборот, сделала шаг навстречу графине и раскрыла перед ней свои объятия. Марина узнала герцогиню Оргас.
