GrayOwl - Звезда Аделаида - 2
- Как в голову тебе пришла мысль создать аромат именно таковой, о Квотриус мой, цветок невиданный, южный, орхидея, прошу только не закрывай лепестков своих обратно!
- Да был зол на всех и на тебя, о мой возлюбленный брат, вернувший меня к жизни, обозлился, о прости, молю, Северу-ус! Просто за то, что дозволил ты этим самцам самодовольным, дебелым Сабиниусам да вот ещё позор - домочадцам нашим прилюдно! - развлекаться с рабынями отца высокорожденного нашего. Они, рабыни то есть по закону принадлежват тебе, но пользуется-то ими отец наш. Ты же ни на единую взглядом похотливым, как на Гарольдуса не посмотрел.
- Из-за этого, а ещё потому, что ты весь пир смотрел на… драгоценного гостя своего, а не на меня. Верно, околдовал он тебя чарами неизвестными, ибо научил ты его заклинаниям многим, вот и применил он к тебе какие-то, ведомые вам обоим и ему, конечно.
А после, так вообще… остался ты смотреть на… этих высокорожденных скотов, совокупляющихся с твоею по праву говорящей скотиною. Вот и пришёл мне в голову замысел улучшить в значительной степени запах твоих сигаретумов, чтобы курять их и забыться в аромате именно таковом, полюбившемся мне сразу же.
- Только надо произносить : «Курить», так будет правильнее на мой взгляд, а в остальном, да, ты прав - я вёл себя сам непристойно, глядя на… них всех, а не на тебя, оплот души моей, орхидея моя нежная, цветок поистине диковинный.
- Значит, у меня получилось? Я сам себе не верю, не могу поверить! И… это действительно напоминает табакус?
- Да, и преотменнейшего качества табакус из мира, о котором весь Старый Свет узнает лишь через… Впрочем, это неинтересно.
- Но пойми и меня, о Квотриус, сила разума моего, должен же я был увидеть глазами своими хоть одну настоящую оргию ромейскую, о которых ранее лишь читал во множестве! Из-за сего лишь и остался глядеть на эту мерзость. Да ещё навсегда отвадить себя, упаси Мерлин, от женского общества, от навязчивой, как комар летом «супруги». Эти глупые высокорожденные клуши только и делали, что жадно глядели, как их мужья овладевали молодыми и не очень, бриттками…
- А некоторые ещё в это время и пищу вкушали, воистину ненасытные обжоры! Но хватит о сих непристойностях, я завершил их всего тремя хлопками в ладоши. А ещё я не собирался давать в обиду рабынь… своих, Сабиниусу и его сынам, пусть женщины и принадлежат все по очереди отцу нашему высокорожденнному, но заботиться о них должен я сам, по праву Господина дома. Как только игры любовные переросли в жестокость звероподобную, тотчас прервал я непотребные, бесчеловечные оргию и буфет.
- А что такое «буфет»? Странное слово. Сие есть на твоём родном языке?
- Да, времяпрепровождение, когда все едят стоя с большого, длинного стола холодные закуски, пьют игристое вино с пузырьками и очень сильно делают вид, что им весело. А употребил я слово это, дабы… ну, не знаю, как и передать. А-а, не передашь этого на бедной, убогой твоей латыни, - закончил только ещё больше разозлившийся Снейп, хотя, казалось бы, куда уж больше.
- Отчего же называешь ты язык Ойкумены всей цивилизованной столь ругательно? А как это возможно - вино да ещё и с пузырьками? Это суть еси брага?
- Нет! Не брага вовсе, но ты вообще не должен знать о подобном. Я опять проговорился, дери меня Мордред!
- Да что с тобою, о Северус, биение сердца моего живого, сие еси ты цветок южный, невиданный, как стал называть меня, о ты, меня из мёртвых поднявший и из безумия вытащивший!
- Просто сотвори пару сигарет, а? Должны они выглядеть вот так, смотри и запоминай. Ну да уж у тебя память отличная!
Снейп сотворил эрзац сигареты, уже тлеющий на конце - иначе он не умел, только уже горящие эрзацы. Научился в своё время, чтобы не заморачиватся о спичках, которые постоянно куда-то девались из-под дрожащих после очередной неудачной попытки суицида, рук.
Ему осталось только подождать, пока Квотриус сотворит настоящие, пробирающие до самого нутра, сигареты. А пока он уничтожил, не прикасаясь к волшебной палочке, дымящую зазря «трубищу мира» так, что и пепла от неё не осталось. Северус подивился своим новым, возросшим умениям в магии, особенно, их страшной в сущности своей, мощи. Ведь таким же Макаром он мог испепелить и человека!
Маг Стихий справился со своей задачей на редкость быстро, умело и правильно, создав две очень ароматные трубочки из тонкого белого пергамента. Он не мог пока воссоздать папиросную бумагу потому, что никогда не держал её в руках, а вопринимал именно, как пергамент - бумаги же он не знал! Северус даже не успел дососать свой, показавшийся абсолютно безвкусным, эрзац, как в руке у него оказалась ароматная почти-сигарета.
- Благодарствую тебе, о мой возлюбленный Квотриус. Так я расскажу тебе… всё.
Выкурив одну и принявшись за вторую, полу-истлевшую в руках Квотриуса, ждущего откровения о науке курить правильно, так, чтобы мысли смешались в одну-единственную, о любви, Северус сказал:
- Я сподличал, и сильно. Виноват я перед тобою, о Квотриус мой.
- Ведь Квотриус только творит настоящие сигареты, а сам, что само собой разумеется, не умеет до сих пор курить их. Да и привыкать лучше на почти безникотиновых эрзацах. А не то вывернет ещё, с табачища-то такого крепкого. А лучше было бы - так и вообще не привыкать. Но раз Квотриус… так сильно хочет, то почему бы и нет? Только эрзацы, я могу создать их, сколько угодно - ничего, накурится… на свою голову. А настоящие сигареты я сам выкурю - и мне отрада, и Квотриусу польза.
Докурив вторую, Северус пришёл, наконец, в состояние полу-откровенности, решив пустить пробный шар и выяснить… насколько названный брат осведомлён о его, Сева, отношениях с Гарри. Он насколько мог медленно, чеканя каждый слог, высказался:
- Итак, я сподличал - я получил удовольствие от поцелуя с Гарольдусом.
Сам же тотчас создал эрзац и сунул его в зубы Квотриусу, ради искусственно созданного молчания последнего.
- Глубоко, смотри, не затягивайся, хуже будет.
- Ну и что в сём такового? - спокойно ответил брат, не успев ещё затянуться.
После долгого, выворачивающего кашля первой в жизни затяжки Квотриус практически тут же затянулся ещё раз, в полную силу сильных, больших лёгких. Сильно понравилось, значит.
- Он же мужчина, хоть по твоим словам, он ещё не стал им, ну, пусть юноша, тебе же нравлюсь я - тоже мужчина. А Гарольдус, по-моему, очень уж нравится тебе. Хотя и не ведаю что пришлось тебе, такому прекрасному, в нём по нраву. Он же уродлив, как демон Аида, как не замечаешь ты сего! Эти его странные, вечно прищуренные глаза, этот торчащий нелепо острый нос… И потом, он же совсем недавно был вшивым рабом, вспомни сам, как ты брезговал его.
