Марина Весенняя - Обещанная
— Салир, — произнесла она нежно, нашептывая слова, едва касаясь губами мочки уха Верса. — Ты не можешь верить инкубу. Он опозорит тебя перед Верхними, когда окажется, что это был не Нергал. Алексалион старается выгородить свою проступок. Накажи его.
— Молчи, — приказал Верс.
Ему не нравилось, когда Найт начинала давить на него, пользуясь их связью. За долгие годы совместной жизни Версалирион научился отличать, когда его жена пыталась им манипулировать. И как жаль, что далеко не всегда ее попытки удавалось пресечь. Все-таки желание порадовать свою любовь слишком часто побеждало. Но не в этот раз.
— Если Алек врет, я сам смогу это проверить. Советы женщины мне для этого не нужны. Мы отправляемся на Землю, — сообщил демон Алеку. — Если ты прав, и Нергалу настолько нужна девчонка, что он готов выползти из своей норы на Землю, мы обязаны это использовать.
Такой шанс убить Жнеца нельзя упускать. Пока душа девочки принадлежит Версалириону, Нергалу ничего не останется, кроме как воскресить ее опять. И тогда они обязательно найдут Кенну, чтобы добраться через нее до Жнеца.
КеннаПробуждение было сладостным. Я чувствовала, как блаженная улыбка не желает покидать моего лица. Глаза открывать не хотелось. Но надо. По внутренним ощущениям, время уже должно было приближаться к обеду, а я все в постели. Потянулась, услышав, как что-то зашуршало и зазвенело.
Глаза открыла. Лежу на узкой кровати, накрытая ярко-красной тканью с белым рисунком. Вокруг меня на кровати разложены разноцветные бусы и бутоны белых цветов. Под тканью мои привычные белые трусы и майка. Понятно. Опять убили. Сволочи. Интересно, кто на этот раз? Инкуб или демон? Вот сколько можно, совести у них нет. Судорожно пытаюсь вспомнить, что происходило вчера, и чем на этот раз успела не угодить сильным мира не сего. И ничего такого вспомнить не удается. Вроде ушли из клуба вовремя, дома отправилась спать…
Еще понятно, почему я не в своей постели. Очнулась в какой-то комнатке, над кроватью окно, все в грязных разводах и подтеках. Стены из старых посеревших досок, которые наполняли крохотное пространство запахом влажной древесины. Самое примечательно в бедном интерьеры, это роспись. Все стены, пол и потолок изрисованы неизвестными мне иероглифами, схемами, пентаграммами. Жутко, если честно. Опустила ноги на пол, ступнями ощущая сырость. На полу возле кровати рассыпаны все те же белые цветы. А ведь это пробуждение могло стать самым романтическим утром в моей жизни, если бы местечко не напоминало собой сатанинский подвал.
Стащила красную ткань с кровати, в надежде немного прикрыть наготу, и была приятно удивлена, что это не просто кусок тряпки, а некое подобие платья. Слишком длинного, чтобы суметь в нем идти. Придется постоянно поднимать юбку, чтобы не наступать на края. Рукава оказались невероятно широкими, платье мне было сильно велико, свисая на мне мешком. У этого одеяния даже капюшон имелся. В любом случае, альтернативы под рукой все равно не было, так что, что уж там жаловаться.
Из-за двери послышались песнопения, надо сходить проверить.
Лучше бы не ходила. Подозрение, что я попала в какую-то секту, только укрепилось.
На выходе из комнаты я обнаружила толпу людей. Передние ряды сидели на полу, остальные стояли. Все что-то пели, жгли свечи и благовония. Завидев меня, песни стали громче, в мою сторону стали кидать белые цветы и разноцветные бусы. Осторожно, почти всегда под ноги, хотя несколько раз легкие удары приходились чуть выше колен.
Местной речи я не понимала, но она напоминала испанский язык. Да и люди здесь — вылитые латиноамериканцы из старых мыльных опер, которые сутки напролет крутили по всем каналам в моем детстве. Ох, мама, знала бы ты, что твоя дочка станет участницей «Рабыни Изауры» в жизни….
Мне что-то говорили, неуверенно протягивая в мою сторону руки. Народ с благоговением касался подола моего безразмерного платья, те кто посмелее, или понаглее, дотягивался до моих босых ступней, заставляя меня каждый раз вздрагивать и пытаться отойти в сторону. Я смогла дойти только до середины помещения, когда народ обступил меня со всех сторон. Молодые женщины подходили ко мне, прикладывая мои руки к своим животам, маленькие дети оставляли на моей коже маленькие круглые точки разноцветными красками, в которые обильно опускали свои крохотные пальчики. Так что вскоре пестрой чешуе на моих руках мог позавидовать любой хамелеон.
От благовоний и пустого желудка меня начало тошнить. У одной из стен заметила статую, изображающую скелет, в платье-балахоне, совсем как у меня. Статуя была обставлена свечами, увешена бусами, вокруг нее лежало много сигар и шоколада.
Ко мне подошел полный мужчина, который начал что-то быстро мне говорить. А я же ни слова не понимаю по-испански. Если это вообще испанский.
— Амиго? — решила попытать я удачу.
— Амиго! — радостно воскликнули мне в ответ, и толпа вокруг подхватила клич.
Я не знаю, сколько я еще простояла в толпе этих милых и жизнерадостных фанатиков, но чувствовала я себя абсолютно спокойно. В голове почему-то раз за разом проносилась мысль «Тут ты в безопасности».
Потянулись дни настоящего праздника жизни. Милые фанатичные люди вокруг меня оказались мексиканцами. В Богом забытой деревушке на берегу Тихого океана для меня едва сумели найти кого-то, кто хоть немного говорит по-английски. Впрочем, и я не могла похвастаться отличным владением английского языка, но всяко лучше, чем испанский, в котором мои познания сводились всего к нескольким словам и паре фраз из советских фильмов.
Не знаю, каким образом я вообще очутилась в Мексике, но что-то мне подсказывало, что это постарался кто-то из демонов. Во-первых, больше все равно некому. Во-вторых, все жители деревни были ярыми последователями культа Санта Муэрте. Тут даже не зная языка, можно догадаться, что речь идет о Смерти. Ко мне обращались не иначе, как «Elegida de la muerte», но объяснить мне, что это значило, никто не мог.
Зато моя жизнь превратилась в сказку. Мне приносили еду, украшения, цветы. Местные жители сопровождали меня к океану, где я могла позагорать и отдохнуть. От меня ничего не требовали взамен. Ничего сверхъестественного, я имею в виду. Им просто было приятно, когда вечерами я выходила из своей комнаты, чтобы присутствовать на их танцах и молитвах.
Единственный минус столь радушного приема — мне не разрешали надолго покидать мою комнату. При всем своем трепетном отношении, меня заставляли жить в этой серой коморке, пропитанной запахам краски от рисунков, и сыростью. Еще я могла бы пожаловаться на одежду, мне приносили только яркие платья-балахоны, но не буду. В конце концов, было видно, что каждый из местных старался мне угодить, а я на самом деле непривередливая. Каждое утро меня встречали с песнями, а детишки вновь изрисовывали мои руки цветными точками, хотя краска за прошедшие сутки не успевала до конца смываться, как бы я ни старалась ее с себя оттереть при мытье. Меня кормили фруктами и шоколадом, отводили к океану. А после просили вернуться в свою комнату, где я готова была лезть на стенку от скуки. После обеда мы снова выходили гулять, а вечером начинались ритуальные пляски.
