Недотрога в моей постели (СИ) - Невинная Яна

— Зубы мне не заговаривай, Тая. Я сама из семьи мужика увела, теперь ты по моим стопам идешь? Николаша сказал, что Максим невесту привез знакомиться, а у тебя с Тони вроде всё на мази. Зачем всё портишь?

— Мам, что я порчу, не понимаю? — От обиды заныло сердце. — Я сказала, что мы с Тони просто друзья. С Максимом у нас нет и ничего не будет. Я не лезу в чужие отношения!

— Смотри у меня, девочка, я не хочу, чтобы мне за тебя краснеть пришлось, — пригрозила мама, ставя точку в разговоре. — Держись от него подальше!

Вот честно, хотелось закричать и затопать ногами. Он преследовал, он пытался меня завоевать, а я, оказывается, виновата! Мама судит по себе, но в том-то и дело, что я не могу ей этого сказать. Обидится смертельно, да и мне не хватит смелости.

Выскочив из кухни, я устремилась наверх, в мамину спальню, не замечая перед собой ничего, взбежала по крутой лестнице и вдруг врезалась в Илону, непонятно откуда появившуюся на моем пути. Балансируя на одной ноге, я машинально вцепилась в ворот ее халата, но она, сверкнув ледяным взглядом, резко схватила меня за руки и оторвала их от себя, делая стремительное движение.

Толчок — и я лечу вниз, перекатываясь через ступени…

Глава 21

Тая

Не успела я ничего сообразить, как на шум уже неслись домашние из кухни, а я, барахтаясь на полу, словно неуклюжий майский жук, пыталась подняться и что-то сказать, но изо рта вырывалось только хрипение.

Я больно ударилась грудью о край лестницы, но это, кажется, было единственное телесное повреждение. По крайней мере, я так надеялась, чувствуя головокружение и неспособность нормально дышать.

— Тая! Что случилось? — заверещала мама, подбегая ко мне и падая на колени, а потом лихорадочно трогая меня то тут, то там, чтобы проверить, не переломала ли я кости.

— Не трогайте ее! — послышался суровый окрик Максима, расталкивающего сгрудившихся вокруг меня родственников и не давая передвигать мое тело. — Опасно трогать ее сейчас! Тая, милая, очень осторожно пошевели сейчас пальцами рук и ног, — нежно проговорил он, склоняясь надо мной и бережно ощупывая тело в поисках повреждений.

Сделав, как он велит, я с трудом перевела взгляд на первую ступеньку лестницы, где стояла Илона с притворно перепуганным видом.

— Я даже не поняла, что произошло… Она на меня налетела, я и сделать ничего не успела, — оправдывалась она сбивчиво, и я не ждала от нее других слов.

Обиды или злости не было, во мне гейзером бился страх, потому что стоило нашим взглядам встретиться, и я прочла в ее холодных глазах приговор себе. Она выполнит свою угрозу, не побоится ничего, борясь за сохранение своей тайны.

Я отчего-то не сомневалась, что ее рука не дрогнет устранить слабое препятствие в виде меня, потому что в мире моды я уже повстречала подобных персонажей, да и немало слышала историй, когда модели шли по головам, добиваясь выгодного контракта.

Ох, а если Илона узнает, что я виновна в ее отстранении от участия в Неделе моды… Не представляю, что она тогда со мной сделает.

Уже сотню раз пожалев о своем опрометчивом решении, я в который раз поняла, как важно просчитывать свои шаги по жизни, не доверяться импульсу. А я снова совершила ошибку и буду за нее теперь расплачиваться.

Простонав, я позволила Максиму и маме позаботиться обо мне и перенести в спальню. В объятиях Суворова я чувствовала себя защищенной, хотя и понимала, что, прижимаясь к нему, вызываю у Илоны подозрение. Интересно, слышала ли она, как он ко мне обратился? Так не называют родственницу…

«Милая»… Короткое слово, выдавшее его и меня с головой. А возможно, она видела наш поцелуй, и именно этим продиктована ярость Илоны, рискнувшей столкнуть меня с лестницы чуть ли не на глазах у всех.

Неужели она рассчитывала, что я тут же скончаюсь? Не знаю. Но явно была уверена, что промолчу о том, что она меня столкнула. А я и в самом деле решила не заикаться об этом. Пока.

Всё равно никто не поверит. А если и так, то начнут копаться в причинах, чего я точно не хотела сейчас.

Родные не успокоились, пока не дождались врача, который, приехав, совершил быстрый осмотр, спросив, не болит ли у меня голова, не тошнит ли, и прописал полный покой в течение пары дней.

Оставшись наедине с собой, я уткнулась носом в подушку, чувствуя желание расплакаться от своей беспомощности. Все отправлялись на охоту — веселой гурьбой, даже с собаками, женщины собрались по грибы, а я лежала тут бесполезным бревном, переваривая произошедшее и не зная, как правильно поступить.

В кутерьме сборов Максим нашел время снова меня навестить, хотя буквально полчаса назад наседал на доктора, требуя более тщательного осмотра, анализов, МРТ…

Никакие заверения в том, что лестница невысокая и мне не больно, не помогали. Такое рвение меня, честно говоря, удивляло, но сердце сладко сжималось от истинно мужской заботы. Он присел на край постели и поправил мне подушку.

Нахлынули мимолетные воспоминания, когда точно так же он пытался заботиться обо мне у себя дома, но тогда я не готова была принять его заботу и всячески отвергала, боялась даже взглядами встретиться, и он в итоге сдался, перепоручив меня заботам домработницы.

Сейчас же я понимала, что нахожусь рядом с Максимом без принуждения, добровольно и даже получаю удовольствие каждый раз, когда оказываюсь около него. Такой горячий отклик, естественно, мне не нравился, с ним следовало бороться, но каждый раз я проигрывала эту борьбу.

— Если хочешь, я останусь с тобой, — предложил он тихо, с беспокойством вглядываясь мне в лицо.

— Не стоит. Ты так давно не общался с братом и отцом, идите на охоту. Да и, Максим, это покажется странным, если мы уединимся в спальне, даже если я не могу толком шевелиться, — со слабым смешком напомнила я ему о наших обстоятельствах.

Он промолчал и нахмурился, очевидно ведя с собой мысленный диалог и раздумывая над решением, а потом кивнул, соглашаясь со мной.

— Заряди телефон и держи его при себе. Я буду звонить и проверять. Поняла?

Назидательный тон умилил, он словно разговаривал с ребенком, и я робко улыбнулась, отвлекаясь от своих горьких размышлений.

— Что тут непонятного? Если не отвечу, ты бросишь всё и прибежишь сюда, — пошутила я, но Максим отчего-то не улыбнулся, а серьезно меня заверил:

— Прибегу. Я вообще сомневаюсь, что тебя стоит оставлять одну. Как только я отлучаюсь, ты попадаешь в передряги.

— Ничего со мной не случится, правда. Иди спокойно и общайся с семьей. Наверное, я и рада, что не пойду на охоту, не хочу даже представлять, что вы убиваете невинных животных, а уж тем более видеть тушки, — поежившись, призналась я.

— Даже не сомневаюсь, что это, в сущности, обыденное занятие вызывает у тебя отвращение. Но не переживай, у нас в окрестностях нет диких животных, так, пара-тройка уток. Это скорее возможность пострелять, чем желание кого-то убить себе на жаркое. Ладно, я пойду. Поспи и, ради бога, никуда не выходи.

Он поднялся, но перед этим наклонился ко мне, и я замерла, ожидая, что поцелует целомудренно и заботливо в лоб, но Максим коснулся моего рта губами, и, хотя поцелуй был едва ощутим, он дал ясно понять, что Суворову нипочем запреты, условности, нормы морали. Он от меня не откажется.

Но самое главное, что я чувствовала трепет от его решимости, она меня не отталкивала, хотя и должна была…

С губ еще не сошла блаженная улыбка, когда в мамину спальню вошел новый гость. Вернее, гостья. От вида Илоны, одетой в камуфляжный костюм, предназначенный для меня, пробрала оторопь. Бесцеремонно прохаживаясь по комнате походкой от бедра и разглядывая темную дорогую мебель, она даже в спецодежде казалась звездой подиума в одежде из коллекции в стиле милитари.

Идеальную внешность, как по мне, портила только излишняя худоба, но для девушки-модели наверняка не существовало такого понятия. На фоне совершенства Илоны я чувствовала себя замухрышкой, и ей для этого ничего не нужно было делать — всего лишь существовать. А она явно осознавала свое превосходство и смотрела на меня как на дождевого червяка, брезгливо морща нос.