Бульдозер. Желание (СИ) - Дюран Хельга

- Лена! - бросился я следом.

Я поймал ее за плечи уже у лифта и развернул к себе. На ней не было лица. Мне казалось, что Лена вот-вот разревется!

- Отпусти! - сквозь зубы процедила она, стряхивая с себя мои руки.

- Лен, прости пожалуйста! Я не знал...

- Замолчи, Богдан! Просто заткнись! - тихо, но с сердцем выпалила она.

Я оставил Лену в покое. Заткнулся, конечно. В лифте мы ехали молча.

- Мне нужен откорректированный план объекта к завтрашнему утру! - это все, что сказала мне Овечкина, когда мы вернулись в приемную.

Я промолчал, понимая, что придется сегодня подзадержаться на работе. Скидку на мой член, каким бы он не был молодцом, начальница мне делать не собиралась.

40. Богдан

Я хотел злиться на Овечкину, силился разбудить в себе обиду на нее за то, что через работу она вымещает на мне свою боль, но не смог. Проторчал в офисе до половины одиннадцатого с этим сраным чертежом, постоянно ловя себя на мысли о том, что думаю о Лене. Чем она там дома занимается?

Ревет сидит? Спит? Сериальчик смотрит? А может, ее какой-нибудь из хахалей на свидание позвал?

Это было очень странно, но мне хотелось поскорее закончить работу и поехать к ней.

Домой?

Я не должен был называть так место своего настоящего обитания. Нельзя. Это не мой дом и не будет никогда. Я живу у женщины, которая меня заставила с ней жить, но трахаю ее и скучаю по ней уже по своей собственной инициативе.

Надо признать, что Булочка не так плоха, как я представлял себе в самом начале. Она обычная баба со своими тараканами в голове.

Нет, Лена не обычная. Она удивительная. Бульдозером своим она только прикрывается. Это видимость для всего мира, окружающих ее людей. Лена очень ранимая и нежная. Ее просто кто-то обидел. Родители - догадаться не сложно.

Я не должен был лезть в ее прошлое, в ее душу, шевелить скелетов в ее шкафу. Много раз я одергивал себя, что не мое это дело, но от этого желание отогреть Булочку, приласкать и защитить ее, меньше не становилось.

Да, именно, защитить и уберечь. Лену нужно было спасать от нее же самой. От того, что ей стало больно, я сижу до сих пор в своем кабинете. А ведь я ничего такого не сказал. Просто сунул нос, куда не нужно, куда не просили.

Я расстраивал и огорчал Лену и раньше, но санкций она ко мне не применяла, а стоило вспомнить о ее родителях, как она просто взбесилась. Значит, лично на меня ей похер, раз она не злится из-за моих поступков? Не задевают они ее.

Если мне о Лене было интересно все, то Лена, мною не интересовалась совершенно. Это я уже подумывал о том, что хотел бы с ней дальнейших отношений. Лена же меня, как мужчину, не рассматривала. Я ей был нужен только для секса?

Я сам ей позволил собой пользоваться. Почему теперь меня это напрягает. Почему мне неприятно и обидно? Я же тоже пользуюсь Леной, но ее это не волнует.

У девочки свои цели и планы и они со мной связаны только косвенно. Я всего лишь инструмент для достижения этих высот.

Господи, почему это так стрёмно звучит?

Я мог бы завоевать Булочку. Я терпеливый. Но что я могу ей предложить? У меня ничего для нее нет про запас. Все, что я могу ей дать, я уже даю.

Лене нужен верный и надежный мужчина. Наверняка, она еще сможет родить ребенка?

А что я?

Овечкиной тоже скоро сорокет, но она не сдается. Лена карабкается, барахтается, страдает, но выгрызает себе зубами местечко под солнцем. Почему мне никогда не приходила в голову мысль стать генеральным директором одного из филиалов нашей славной компании? Быть замом Бульдозера - это мой максимум?

Лена права, я безответственный. Открещиваюсь от обязательств, как черт от ладана. Плыву по течению. Куда?

Я и так уже приплыл. Есть еще дно? Или я уже на нем? Сижу, прикрывшись илом. Тепло, хорошо, никто меня не тронет, если не высовываться. Но надо, сука, выгребать отсюда. Плыть дальше.

Это Лена задала мне вопрос про что дальше. Что дальше?

Позвонил Наташе. Может быть, она чем-то меня порадует, успокоит?

- Спасибо за алименты, Дань, - поблагодарила меня жена.

Вот так мы теперь будем созваниваться после аванса и зарплаты? Больше ничего нас не связывает?

- Как там Вероника? - задал я свой самый больной вопрос.

- Ника пришла пьяная вчера, - огорошила меня Наташа. - В половине второго ночи!

- Почему ты мне не позвонила?

- И что бы ты сделал, Дань? Что?

В голосе жены слышались явные нотки упрека в мой адрес. Это было заслужено. Бросил дочку на нее. Ебись, как хочешь! А у нее парень молодой. Ей тоже хочется любви и внимания на старости лет. А тут дочка со своими закидонами. А бывший муж свалил в Сибирь подальше от проблем.

- Я скоро приеду, Наташ, - попытался успокоить и приободрить я жену. - Контракт закончится, и я приеду. К вам. Поговори с Никой, пожалуйста. Может быть, она соизволит пообщаться с отцом хотя бы по видеосвязи?

- Это вряд ли, - еще больше расстроила меня Наташа. - Она о тебе слышать не желает. Дань, я не знаю, что с ней делать! Нашего ребенка как будто подменили!

Это пиздец, подумал я, попрощавшись с женой.

Я еще раз убедился, что не гожусь для семьи. Наташа до сих пор страдает из-за меня. Булочку рядом с ней еще посадить в один ряд?

Я буду последним козлом, если еще и Лена будет плакать по моей вине.

Нужно уже что-то начать делать! Делать что-то правильное и хорошее. Пока я не уехал, я должен помочь Лене наладить ее жизнь. У меня уже получается. Я знал, что если брошу ее сейчас, то потом в Москве буду заниматься самоедством, сожалея, что не помог ей. Булочка рассчитывает на меня.

Я должен набраться мужества и переехать от нее. Помогать Лене можно и без совместного проживания. Можно просто... дружить. Трахать ее не обязательно. Тем более, что в ближайшем будущем она начнет ходить на свидания с сопляком и качком. Жилплощадь, которую я занял, так же по своей безответственности, нужно освободить.

С этим решением я поехал домой.

Овечкина, наверняка все еще злится, поэтому уйти будет просто. Я объясню ей, что так будет лучше, и соберу вещи.

Пока я еще в состоянии контролировать ситуацию. Пока не поздно.

41. Богдан

Пока ехал в такси, придумывал, что скажу Лене. Тщательно подбирал слова, чтобы не обидеть ее, чтобы мой переезд не выглядел так, будто я ее бросаю, но получалось хреново.

Я уже решил, что мне не все равно на Овечкину, что она мне не безразлична, как женщина, поэтому делать ей больно, поступать халатно и безответственно я не мог.

Господи, хоть бы она отнеслась с пониманием к моему решению. Скандал с очередными угрозами, шантажом и женскими слезами мне совершенно не улыбался.

Когда Лена открыла мне дверь, я отчего-то не мог посмотреть на нее. Все слова, заученные мною наизусть вылетели из головы.

Я разулся, и только тогда заставил себя посмотреть на женщину. Она снова плакала - это было видно по ее покрасневшим глазам и опухшему носику.

- Лен... - начал я, сам не зная даже, что конкретно хотел сказать ей.

- Богдан, прости меня! - не дослушав меня, сказала она и уткнулась лбом в мое плечо.

Лена спрятала лицо на моей груди и тяжело вздохнула. Я обнял ее, прижал к себе, и так мне стало так плохо, так паршиво, аж в глазах потемнело. Больно в груди заворочалось что-то, закололо.

Ну, куда я от нее уйду? Как я ей сейчас скажу об этом?

Не смог я. Снова смалодушничал.

- Есть хочу... - выдохнул я вместе с болью.

- А? Да, сейчас... - оживилась Лена и помчалась на кухню разогревать мне ужин.

Пока Булочка была занята, суетливо и виновато бегая вокруг меня, я решил собраться с духом и мыслями.

Может быть, я очень устал на работе, а может, недостаточно хорошо подготовился к разговору, но не смог я сделать и шага по направлению из квартиры Овечкиной.

Она еще села напротив меня, подперла кулачком пухлую щечку, и смотрела на меня, пока я ем.