Пленница (СИ) - Фальк Мия

Я смотрю ему в глаза и ощущаю как к щекам приливает кровь. Настоящие чувства стоят смелости: открыться, не побояться быть отвергнутым. И у него это получилось. Подвиг так подвиг — вот на что решился этот человек ради меня. Причем, во второй раз.

— Спасибо, — говорю я, сжимая кулон.

Я хочу сказать ему гораздо больше: что так, видимо, и рождается взаимное чувство, но нас прерывает Логинов.

Он встает в проходе.

— Я хочу извиниться за все.

— Макс, из-за него я вступил в клуб. — скалится Виктор. — Я хотел узнать, чем именно он так дорожит. А ты идиот.

— Согласен, — кивает Логинов. — Согласен и с тем, что я предатель. Иногда сильнее всех ошибаются те, кто думает, что знает как лучше.

— Но ты умеешь давать правильные советы, — фыркает Виктор. — Однако я всегда знал, что психологи сами на голову больны.

Логинов улыбается. Тепло. Обезоруживающе.

— Я рад, что мы наконец все выяснили.

— Ну а ты, Лик, — Виктор смотрит на меня, и я читаю теплоту в его взгляде. — Собирайся.

Я чувствую, как сердце сжимается в груди. Вернуться в свою жизнь? Разве это возможно? Он же сам говорил вчера, что не отпустит.

— Времени пока вся авантюра не раскроется у нас немного, — говорит Виктор. — Психолог тоже едет с нами.

Я бросаюсь за одеждой, просто потому что очень боюсь упустить свой шанс. Я уговорила хозяина выпустить меня из клетки. Нереально! Мне просто не верится в то, что я не сплю.

У меня даже нет сумки, но, к счастью, я нахожу сумку Виктора. Кидаю туда несколько пар белья, одни джинсы, два свитера, майку и останавливаюсь.

Неужели я уезжаю? Неужели я готова вернуться обратно? Я задыхаюсь от того, что щеки обдает теплом.

Застегиваю молнию и оглядываюсь по сторонам. Получается, его я тоже оставлю тут? В груди вдруг появляется щемящее чувство.

Может, психолог был прав? Это Стокгольмский синдром?

Я тихо спускаюсь вниз, держа в руках сумку. Мне неуютно. Мне кажется, я привыкла к этому дому, он скрывал меня от пугающей реальности и вместе с тем я не хочу оставлять хозяина одного. Мне больно его оставлять, потому что он готов сделать для меня самое важное — вернуть свободу.

В прихожей Виктор как мне кажется с болью смотрит на меня, на мои вещи, и решительным движением распахивает дверь.

Он боялся, что я уйду. Выпорхну из его дома и здесь станет совсем пусто. А теперь он знает, что так и будет. Он вспомнил про Светлану и понял: с человеком сломанным, несчастным невозможно быть рядом. Лучше быть одному — вот что Виктор вчера пытался мне сказать.

— Что дальше? — говорю я.

Он усмехается.

— Психолог мечтает доломать клуб. У нас фора в пару дней. Сестру твою я заберу.

Я замечаю припаркованную у крыльца машину. Водительская дверь открывается и наружу выходит Логинов.

— Он поведет, — говорит Виктор. — Эпилептикам за руль нельзя.

— А потом?

Виктор смотрит на идущего к нам психолога.

— Я обещал тебе свободу, — он делает паузу. — Знаешь, что Логинов верит в карму?

— Да. Он увлечен востоком.

Виктор фыркает.

— Двинут. Но я тоже. Я был уверен, что лаской отбил Свету у Макса, а она просто безумная стерва, которая планомерно за два года меня уничтожила. Я людей потом обходил за километр, но Логинов объяснил мне кое-что на счет отношений. Я сам понял, что позволил другу сломать Свете жизнь и ждал от нее взаимности.

Виктор переводит взгляд на меня.

— Карма. Может поэтому ты мне и встретилась, Лика.

Тут к нам приближается психолог и берет сумку из моих рук.

— Я считаю, что терапия прошла успешно, — улыбается он. — Хоть вчера я так и не думал. Мне приятно, что ты наблюдался у меня.

Виктор выдыхает.

— Нет ничего лучше, чем видеть результат своих трудов.

— Логинов… — шипит хозяин.

— Я не бог, — произносит психолог. — А человек. Все люди ошибаются. Приятно, что ты смог это принять.

Виктор прикрывает глаза и улыбается.

— Ты был хорошим терапевтом.

Эта сцена почему-то напоминает мне прощание, и я вдруг понимаю, что могу их обоих потерять. Удивительно осознавать, что сейчас это самые близкие люди, которые у меня остались.

— Ты… — я не решаюсь задать Виктору вопрос о его планах.

— Идем, Анжелика, — говорит он и я подчиняюсь.

Просто очень боюсь спугнуть свою удачу.

Когда машина выезжает за ворота, мне наконец становится спокойно. Это не сон.

Если клуб исчезнет, то мы с сестрой сможем жить спокойно. А если нет?

— Я задержался, потому что позаботился о вас.

Я поворачиваю голову к Виктору. Я встретила человека, который решился для меня на такое. Он готов рискнуть своей жизнью чтобы спасти мою.

И тут я понимаю: Виктор снова влюбился и опять встал перед дилеммой. Страдать вдвоем или сделать одного из нас счастливым.

Он учел прошлые ошибки и это достойно уважения.

Я вдруг нахожу подтверждение своим мыслям в глазах психолога. Логинов смотрит на меня в зеркало заднего вида и улыбается. Теперь я понимаю, как выглядит врач, вылечивший пациента. Только вот вылечить и оставить в живых видимо не всегда одно и то же.

То, что Виктор сделал требует от меня ответного жеста.

Остаться рядом — большего я не способна дать.

Я вскидываю голову.

— Виктор, пожалуйста, когда мы приедем туда, скажи, что я твоя… собственность.

Назвать себя женой у меня язык не поворачивается.

Виктор смотрит на меня, подцепляет мой подбородок пальцем и поворачивает голову к себе.

— Почему?

Выдыхаю.

— Потому что я так решила.

Воспользоваться добротой и убежать — это не про человека, про безделушку. Моя свобода стоит благородства моего спутника. Макс никогда не смог бы купить меня.

А вот Виктор…

Если он захочет, я буду рядом. Я никогда не осталась бы с мужчиной, который недостоин меня. Все, на что я была способна — сломаться, перестать быть человеком, что видимо и случилось со Светланой.

Но Виктор, похоже, этого не понимает.

Может поэтому он и решил так быстро решить вопрос обо мне и моей сестре? Невыносимо любить человека, который, как ты думаешь, ненавидит тебя.

Глава 40

Я прислоняю голову к его плечу и не замечаю, как проваливаюсь в сон. Мне снятся сестра, отчим, мой старый дом.

Я ощущаю, как меня немного покачивает.

Тепло.

Запах Виктора. Теперь он стал мне практически родным.

Я просыпаюсь от того, что хлопает дверь. Поднимаю голову и понимаю, что это психолог вышел наружу. Сквозь затонированные окна пробивается свет неоновой вывески.

И тут я встречаюсь взглядом с Виктором. Его лицо напряжено, и я чувствую свою ответственность за то, как он ощущает себя сейчас, что ему сейчас больно.

Правда в том, что я не хочу вредить Виктору. После всего, что я о нем узнала, мне хочется чтобы у него все было хорошо.

— Лик, мы почти приехали, — говорит он. — Я решил не останавливаться в твоем родном городе. Но отсюда до него рукой подать, всего двадцать километров.

Он открывает дверь и выходит наружу, протягивая мне руку.

Я следую. Выхожу и втягиваю воздух. Весна. Пахнет сыростью. На миг мне в голову приходит, что это и есть воздух свободы.

Виктор подхватывает меня под руку. Теперь я больше не ощущаю его хозяином. Опорой. Помощником. Тем, за чьей спиной я могла бы спрятаться.

Тем временем к нам приближается психолог.

— Три номера я снял.

— Три? — переспрашиваю.

— Ты же моя племянница, — скалится Виктор.

И тут я понимаю, что он окончательно решил выставить меня из своей жизни: невыносимо любить и быть нелюбимым. А еще он отчаялся меня купить.

Виктор сует мне в руки сумку и смотрит на психолога.

— Я надеюсь, ты снял номера по соседству?

Андрей кивает.

— Ей ничего не будет угрожать.

Мы минуем холл, и психолог показывает мне мою комнату. Отдает ключ и оставляет одну.

Присаживаюсь на кровать и глажу покрывало. Мне не верится в то, что я прямо сейчас могу выйти отсюда и делать все, что мне вздумается. Впервые за почти два года. Я могу сесть на поезд и укатить прочь к морю и солнцу.