Генри Миллер - Под крышами Парижа
Цель моего визита — собрать материал для статьи под названием "Куда ведет нас наука?". Эрнест верит в силу прессы так же сильно, как любая парижанка.
Муцборг — оказывается, фамилия хозяина звучит именно так — маленький, похожий на сверчка человечек с клочковатой рыжей бороденкой, которую он использует в качестве вытирашки для ручки, салфетки, бархотки для монокля и вообще ловилки для всего. Поскольку мы прибываем не просто так, а якобы по серьезному делу, то вначале нас знакомят с его изобретениями, а уж потом с пиздовыводком. Первые хранятся в подвале, причем все пребывают в нерабочем состоянии — деталей постоянно не хватает, некоторые он вынужден снимать с уже готовых машин для использования на тех, что еще находятся в стадии разработки. Сами изобретения представляют собой по большей части усовершенствованные картофелечистки и устройства, соединяющие в себе достоинства нескольких полезных штучек. Пожалуй, единственная стоящая вещица на всей этой выставке — улучшенный сверхлегкий цемент, изделие из которого обращается в прах при первом же к нему прикосновении. В общем, жуткая куча мусора, не пробуждающая ни малейшего вдохновения. Тем не менее Муцборг оживляется, жестикулирует и несет какую-то чушь… даже жаль, что я не собираюсь писать статью — он действительно верит тому, что говорит.
Жена и дочка производят куда более приятное впечатление. Девчонке лет семнадцать или восемнадцать, мамаше где-то между тридцатью пятью и сорока. Эрнест сообщает, что деньги как раз у супруги. Почему такая приятная во всех отношениях дамочка со счетом в банке связалась с ничтожеством, с бородатым насекомым? Ответ на этот вопрос находится за гранью моего понимания. Может быть, все дело в том, что он так небрежно носит рога.
За обедом все чинно и пристойно, ничего такого, никаких вольностей. Послушав Эрнеста, я уже представлял, что эта троица в промежутках между блюдами балуется сольными играми, но нет… разговор идет о международном положении, климате Южной Италии и чудесах Америки.
Веселье начинается после обеда. Муцборг застенчиво признается, что утаил от нас кое-что… есть одно маленькое изобретение, которое мы еще не видели. Приносит бутылку и предлагает нам полюбоваться содержимым. Вижу какую-то мутновато-черную жидкость, которая может быть и чернилами, и жидкой взрывчаткой. Второе предположение не так уж далеко от истины. Напиток, объясняет Муцборг, получен путем дистилляции сложного состава из зерна, полыни, определенных полевых трав и еще бог знает чего. Испытав на себе его действие, я бы пополнил список ингредиентов еще и маленькими зелеными шпанскими мушками.
Глава семьи разливает напиток по крошечным, с наперсток, рюмочкам для ликера. Вкус примерно тот же, что и у поддельного американского джина, — отдает сырой древесиной и чем-то еще, столь же малоприятным. Но эффект… Ничего подобного я еще не пробовал. Муцборг, только что признавшийся, что никогда не позволял себе больше одной капельки, предлагает повторить и тут же принимается петь. Голоса звучат громче, слышится смех, и жена изобретателя начинает проявлять некоторую оживленность.
После третьей запевает уже Эрнест, а дочка постреливает глазками в моем направлении. Муцборг выходит за содовой, потому что напиток чересчур густоват, и за время его отсутствия мы успеваем опрокинуть еще по рюмашке.
Руки и ноги как будто звенят. Словно мурашки по коже, только сильнее. Чувствую, как вытягиваются нервы, как они вибрируют подобно туго натянутым струнам… причем каждая звучит по-своему. Комната преображается… цвета становятся ярче, интенсивнее. Удивительно, но я не парализован. Кожа обретает необыкновенную чувствительность.
Настроение у всех замечательное, даже у Муцборга. Побольше бы таких изобретений. Приговариваем бутылку меньше чем за час. Дочка хозяина успешно демонстрирует мне свои бедра, наивно полагая, что никто этого не замечает. Эрнест расположился на диване с женой изобретателя и шарит рукой у нее под юбкой. Муцборг шастает туда-сюда: то сходит за сигаретами, то еще за чем… Такая активность не проходит даром — скоро бедняга начинает клевать носом. Бормочет что-то насчет свободной любви, плюхается в кресло и вырубается.
Хозяйка предлагает Эрнесту прогуляться… полюбоваться садом в лунном свете. Они направляются к двери, держась при этом весьма достойно… самое интересное в убийственном коктейле Муцборга то, что он никак не сказывается на способности передвигаться. Правда, уже на пороге Эрнест портит картину тем, что, не утерпев, щиплет свою даму за задницу, и та громко вскрикивает.
Разговор уже давно сошел с рельсов какой-либо последовательности, так что следующие минут пять мы с дочкой Муцборга просто сидим и пытаемся докричаться друг до друга. В штанах у меня тесно с той самой минуты, как парочка удалилась в сад, и к концу этой пятиминутной перебранки я уже могу предложить великолепный образчик мужского достоинства. Мое достижение привлекает внимание и дочки — судя по тому как округляются у нее глаза, она представляет, что там такое и как это употребляют… Сучка ерзает на стуле, как будто у нее шило в заднице, сучит ножками и открывает мне все, вплоть до белых шелковых панталон. Муцборг мирно посапывает.
Проходит еще пара минут, и… может быть, нам… Такое вот предложение… может быть, нам?.. Ширинка у меня едва не лопается — жеребец рвется из стойла. Дочка выключает весь свет, оставляя только одну слабосильную лампочку, и мы перебираемся на диван. Вот же сучка, могла бы ради приличия пригласить в спальню… вон, даже ее мамочка отправилась в сад… так нет, ей хочется здесь, на месте, под носом у храпящего папаши…
Что ни говори, а с молоденькими иметь дело приятно. Конечно, не такая уж она и юная, но в последнее время мне все больше приходилось пользоваться теми, кто уже в полном соку. Ножки у нее твердые, упругие на ощупь… животик плоский, а вот о грудях такого не скажешь… В общем, милая девчушка.
Плохо только то, что мы никак не можем сойтись во мнении. И то ей не нравится, и это… Я хочу ее раздеть… она против… а тем временем мой приятель настоятельно требует выпустить его на волю… Приходится уступить.
Туфли летят на пол… Я задираю ей юбку и приступаю к разведке местности… Потом начинаю стаскивать чертовы панталоны, и в этот момент дверь открывается — дружище Эрнест с ее мамочкой возникают на пороге. — Прошу извинить.
Женщина берет Эрнеста за руку и тянет назад, но он застыл как вкопанный и таращится на меня и дочку. Возвращать юбку в прежнее положение уже нет смысла. Девочка краснеет и отворачивается к стене. Должно быть, в саду сыро. Хозяйка еще раз просит прощения за беспокойство, однако к выходу Эрнеста уже не тянет. Похоже, ее представление о мире не включало в себя допущения того, что люди могут трахаться совершенно открыто, как собаки, а созерцание картины с раздеванием дочери мужчиной стало настоящим откровением. Она еще колеблется, не зная, как вести себя в такой ситуации, но пребывая в состоянии опьянения — то ли алкогольного, то ли наркотического, — вызванного действием дьявольской смеси Муцборга, делает выбор в пользу обретения нового жизненного опыта.
