Сборник эротических рассказов
Ганна, профессиональная воровка из соседней провинции Олдвин, уже не в первый раз работала с правительственными тайными службами, однако под командование одного из самых опасных людей в Империи её занесло впервые. «Занесло», потому что этого замечательного человека оказалось совершенно невозможно сразить наповал воровским обаянием, заметно облегчающем дела насущные, а иногда и приносящем дополнительный заработок, некоторого рода влияние… или, банально, благосклонность.
Прославленный Филин оказался холоднее камней, что она любила перебирать на берегу моря в детстве. И гораздо, гораздо тверже, когда дело касалось работы. Но что-то подсказывало ей… что-то профессиональное, можно сказать, чуйка, что выработалась с годами — не всё так просто с этим человеком. Его большие глаза на худощавом лице блестели холодным пламенем, которое он подавлял в себе с легкостью, присущей умелому лицемеру и манипулятору, поэтому девушка ни разу за несколько встреч так и не смогла распознать, что творится у него в душе на самом деле. Понятно только одно: и Филин, и власть, которой он обладал, вызывали у Ганны противоречивые чувства — необъяснимое влечение и страх, возникший бы у каждого, кто слышал про сотни, а может и тысячи смертей у него за душой.
И сейчас, когда Ганна подходила к двери помещения, где временно обосновался заказчик, об успешно проваленной операции она думала во вторую очередь. В первую — о том, каким образом можно снискать чуть меньше гнева, не угодить в тюрьму и получить хотя бы часть денег за проделанную работу. Прятаться от офицера тайной полиции было бы не самой лучшей затеей в её жизни.
Её пропустили без лишних вопросов. Как будто ждали… как будто были уверены, что воровка вернется, даже несмотря на собственную ошибку. Когда Ганна вошла к офицеру, дверь за ней закрылась, а сама она осталась около входа, взглядом ища Филина и попутно осматривая окружающую обстановку. Эту конспиративную квартирку она видела впервые; окружение не славилось превосходными интерьерами или типичной имперской отделкой помещения. По правде говоря — напоминало сарай, в который затащили письменный стол, за которым сидел Филин. Положив ноги на стол, он в глубоких раздумьях вертел нагайку в руке и отвлекся от занятия, когда перед ним предстала Ганна.
Не выпуская инструмент из рук, Филин молча поднялся и приблизился на расстояние, с которого ему хорошо были видны бесстыжие глаза неудачливой исполнительницы.
— А вот и она, — сходу начал Филин, проигнорировав все нормы приличия. — Как идут дела? Не перетрудилась, милая?
— Да вроде и нет… — поначалу не уловила иронии Ганна.
— Может, тебе чаю налить? Орехов в меду поднести? Бочонок винишка коллекционного открыть? — с каждым новым вопросом тон его голоса повышался, пока Филин не перешел на крик. — За такую-то, блядь, великолепную работу!
Она широко улыбнулась, нервно поглядывая на нагайку, что он покручивал с руке.
— Это была случайность.
— Случайность? — выкрикнул Филин. — Случайность — то, что мы с тобой разговариваем в уютной обстановке конспиративной квартирки, а не в тюремной камере.
Ганна почувствовала себя ребенком, которого отчитывали за плохое поведение. По правде говоря, даже во взрослом возрасте она и выглядела, как ребенок. Маленькая, что пролезет в любую дыру и щель, перелезет через любую ограду и не побоится сорваться с веревки из-за веса, если вдруг понадобиться взобраться на высокую крышу. Маленькая и до жути миловидная. Картину портили только глаза, сверкающие ярче полной луны на чистом небе, стоило ей только увидеть перед собой привлекательного мужчину.
— Это не случайность, это ты проебалась, — закончил он свою мысль.
— Вполне очевидно, — нехотя согласилась Ганна, переминаясь с ноги на ногу.
— И что же мы будем с этим делать?
О, учитывая многолетний опыт работы под всякими интересными мужчинами, Ганна знала, что они будут делать. Знала, и не без предвкушения грациозно выпятила грудь, как бы невзначай поправив слабые завязки на рубахе, бесстыже демонстрируя все возможные достоинства благодаря глубокому декольте.
— «Мы»? — с наигранным удивлением переспросила Ганна. — Нагайка-то у вас… вам и решать.
Недвусмысленность намёка Филин понял сразу, но от поступившего предложения как бы удивленно вскинул бровь.
— Неужели? А если я сдеру с тебя портки и прикажу отсчитать тридцать ударов?
— Только если драть меня будете лично вы, — нахально улыбнулась Ганна, как бы невзначай поведя плечом, с которого тотчас же самым что ни на есть манящим образом сполз рукав. — Вам я готова доверить всю себя.
Филин переменился — заместо наигранного удивления на лице его появилась лукавая ухмылка. Поправив ворот камзола, он обошел Ганну и, достав ключ из потайного кармана, закрыл комнату изнутри. Нагайку не отложил.
Возбужденная не столько шансом провести ночь в компании Филина, сколько шансом на удачное разрешение своего феерического провала, Ганна засияла улыбкой, едва сдержав порыв набросится на него сходу, сорвать одежду и трахнуть до изнеможения, чтобы ничего, кроме порки лично от него самого ей не грозило.
— И как же господин офицер желает?..
— Господин офицер желает, — прервал Филин, — что бы твой рот был занят не пустыми разговорами, а кое-чем другим.
Ганна уязвлено хихикнула, но ослушаться человека с нагайкой в руках показалось ей не совсем рациональным. Заманчиво повиляв бедрами, она подошла к Филину. Расстегнула пару пуговиц, запустила умелые ручонки под камзол, ощущая, как мужчина напрягся и кивнул в сторону рабочего стола, около которого стояло удобное и мягкое кресло.
Безмолвно согласившись, она потащила его в указанное место, стаскивая одежду по пути. Сама оставалась в одежде, надеясь, что её раздеванием пожелает насладиться господин офицер. Напрасно. С омерзительной сухостью Филин освободил её грудь от рубахи и более раздевать не стал. Уселся в кресло, с упоением впился губами в сосок, а вторую грудь нещадно терзал сухими пальцами.
