Неприкаянные (СИ) - Бузакина Юлия

Мы со Шкуратовым переглядываемся. Чтобы не вызвать подозрений, присаживаемся на самодельную лавочку у соседнего дома.

Женщины проходят мимо нас. С другой стороны улицы тоже идут люди. Все в черном. Женщины в черных платьях и платках. Мужчин не видно.

— Черная месса? — морщится Шкуратов. Достает пачку сигарет.

— Прямо у нее дома? — беру у него сигарету я.

— Посидим еще немного.

— Посидим.

Мы прикуриваем и делаем вид, что беседуем.

Женщины все идут. Мне уже начинает казаться странным такое стечение дам почтенного возраста.

— Скоро начнется чтение… — слышится откуда-то справа. — На чтение нельзя опаздывать. Сегодня мы сольемся с душами усопших.

Я осторожно поворачиваюсь. Две пожилых женщины беседуют между собой.

— Они собираются прямо в доме у матери Феликса? — удивляюсь я.

— Может, сегодня какой-то особый день? — почесывает заросший щетиной подбородок Шкуратов. — Я насчитал тринадцать человек.

— У мамы Феликса вечеринка?

— Слишком мрачно для вечеринки.

— Давай зайдем во двор? — предлагаю я.

— Мы не женщины.

— И что? Приткнемся где-нибудь в углу и послушаем.

— Чуть позже.

Мы ждем еще десять минут. На улице пусто.

— Похоже, все приглашенные уже в доме, — подводит итог нашего странного ожидания Шкуратов. — Настала наша очередь.

Нам везет — калитка открыта. Как ни в чем не бывало, мы идем по дорожке к главному входу. Дверь, ведуща в дом, надеждно заперта.

— Надо заглянуть в тот странный домик, — указывает на строение рядом с теплицей Шкуратов.

Толкает плечом двойные двери с цветной мозаикой, и мы оказываемся в странном месте. Высокие сводчатые потолки, неяркое освещение. Холл ведет в просторную гостиную у камина. Везде горят свечи. Они повсюду — на полу, на лестнице, ведущей на второй этаж. В центре комнаты стоят два длинных угловых дивана из черной кожи. Диваны образуют квадрат, в центре которого небольшой столик из кованого стекла. Разглядеть, что на столике, нам не удается. А вот места на диванах почти все заняты.

Дамы почтенного возраста разливают чай из черного чайника в черные сервизные чашки с блюдцами. Откуда-то сверху льется органная музыка. Со стороны все выглядит, как чаепитие, только в черном цвете. Чай пьют с удовольствием. С каждым глотком на лицах присутствующих все меньше напряжения. Их окутывает какое-то лишь им одним понятное умиротворение.

На лестнице появляется женщина. Она в длинном алом платье, точь в точь, как у Таси. В руках она сжимает книгу в черном кожаном переплете. На обложке выбиты точно такие же странные иероглифы, как на калитке.

Волосы женщины, когда-то каштановые, а теперь подернутые сединой, собраны в гладкий пучок. Она надевает на голову красный шелковый капюшон и спускается к своим подопечным.

— Это Адина, мать Феликса, — шепчет мне на ухо Шкуратов. Я понятливо киваю.

Гостьи, все как одна, ставят чашки на длинный узкий столик. Поднимаются со своих мест и низко кланяются.

Короткий кивок головой — и женщина занимает место у камина. Без всяких предисловий начинает читать странные стихи на непонятном языке. Через некоторое время одна из гостий наклоняется к журнальному столику. У нее в руке некое подобие курительной трубки. Она что-то поджигает.

«Наверное, благовония», — мелькает догадка в моей голове. Вспоминаю, что в обычном храме на богослужениях священники тоже используют благовония.

Горящая трубка передается по кругу. Женщины берутся за руки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Усопшие души, придите к нам! — резко восклицает хозяйка дома.

— Придите! Придите! — повторяют за ней следом гостьи.

Они вдыхают благовония и начинают покачиваться в такт органной музыке. Нестройный хор голосов вторит странным молитвам хозяйки дома.

Эффект диффузии заставляет нас озадаченно переглянуться — это не благовония. Гостиная благоухает марихуаной.

— Так, хватит с меня концертов, — бормочет Шкуратов. — Идем, пора вызывать группу захвата.

Никем не замеченные, мы выбираемся из дома.

— Просто мечта, а не свекровь, — нажимая на кнопки в телефоне, фыркает Шкуратов. — Кружок «Умелые ручки» для пожилых дам, вашу мать! Щас всех повяжем! Пятнадцать суток ареста за употребление марихуаны у себя дома дамочке обеспечено. А если найдем у нее траву, там и до суда недолго. Посмотрим, что хозяйка этого странного бомонда будет рассказывать мне на допросах!

Скоро к дому подъезжает микроавтобус со спецназом.

Засунув руки в карманы джинсов, я с интересом наблюдаю, как со двора по очереди выводят обкуренных бабушек с испуганными глазами. Даже представлять не хочу, какому обряду бы подвергла Таисию мама Феликса. Достаточно уже и песнопений с марихуаной.

— Вы за все заплатите! За все! Ваши действия не останутся безнаказанными! — слышатся крики матери Феликса.

— Лучше волнуйтесь, чтобы ваши действия не расценили, как подходящие под уголовное наказание, — презрительно фыркает Шкуратов. — Если у вас дома найдут наркотики, вам не отвертеться. Пойдете под суд за хранение и сбыт. А вот вашим гостьям, как минимум придется заплатить штраф за курение марихуаны.

— Михаил Владимирович! — прерывает нас один из спецназовцев. — Там на заднем дворе в стеклянной теплице целая плантация конопли.

— Надо же. Такие милые старушки… — растерянно разводит руками водитель микроавтобуса. — Никогда бы не подумал, что они занимаются оккультизмом…

— Очень милое хобби у вас, Адина, — посматривая на мать Феликса, ухмыляется Шкуратов. — Садоводничать любите?

— Это не ваше дело!

— Как же, не наше? Вот ежели бы вы лук и морковку выращивали, не наше было бы. А у вас конопляная плантация.

— Это сорняки! В теплице давно ничего не растет! — в отчаянии выкрикивает хозяйка дома.

— Ну, а гостей своих, вы для чего опоили и обкурили?

— Вам не понять, для чего. Это ритуал! Приобщение!

Шкуратов листает книжку в черном переплете.

— С падшими душами, значит, общаетесь? Оккультными науками занимаетесь?

— Да! Я экстрасенс! Очень сильный, между прочим! Не советую вам…

— Ладно, поехали. В участке мне расскажете про свои способности.

— Миша, можно и мне с вами? — подхожу к Шкуратову я. — Пожалуйста. Я все равно не смогу больше ни о чем думать.

— Ладно, поехали. Свидетелем пойдешь. Только, чур, никаких вопросов не задавать.

— Договорились.

В полицейском участке из-за привезенных старушек настоящий балаган. Мало того, что они ведут себя странно — то плачут, то смеются, — так еще и мест в коридоре не так много.

— Слушай, Шкуратов, бабулям предлагаю штраф выписать и отпустить, — морщится следователь. — Они все равно не в себе. А вот Йоффе придется оставить для допроса.

— Для допроса? — щетинится Шкуратов. — Она у нас задержится надолго, мой дорогой друг Вениамин! У нее конопляная плантация на заднем дворе! И оккультное строение, очень похожее на часовню!

Допрос длится два часа. Выводы неутешительны — мать Феликса Йоффе ничего не знает о проданных отелях. И ей непонятно, отчего на ее родного сына наговаривают непонятно что. По правилам семьи он обязан жениться на непорочной девушке и привести ее в дом к матери.

— У моего сына не может быть ребенка! Не может, понятно вам?!

— А какому странному обряду должны были подвергнуть Таисию? Опоить странным чаем и принять в ваше женское сестринство?

— Вас не касаются тонкости оккультной науки!

— Очень даже касаются! Пять лет назад погибла девушка! С ней был тесно связан ваш сын! Настолько тесно, что до сих пор воспитывает ее сына! Ребенка, нигде не зарегистрированного! И мы очень хотим знать, почему Дину похитили!

— Мне нет дела до какой-то Дины! А про ребенка я впервые слышу!

— А про Дину, значит, не впервые? — скрестив руки на груди, щетинится Шкуратов.

— Не впервые, да! У моего сына были с ней отношения! Но я сразу сказала ему — нет! Союз с порочной девушкой невозможен!