Лаберилльская Пудра (СИ) - Бреннер Марина

Вывернув тело из — под пледа, Баррет прилипла к стене.

— Вы сказали, что не тронете её! — взвизгнула Нэйлин — Линар! Так нечестно!

Он стоял, как приросший к полу. С растрёпанными черными прядями волос, с остатками брони на руках и обнаженных плечах. Глаза полыхали пожаром, жар и ярость ощущались так, если бы они обросли плотью.

— Тыыыы… — протянул он — ты что творишь? Подлая дрянь! Подстилка…

Аталина тряхнула головой, волосы после сна сбились в комок, мешали смотреть. Затылок стукнул о стену и в полных раскалённой лавы глазах девушке почудилось беспокойство…

Нет. Показалось. Потому что вслед за этим тонкая ткань блузки треснула и Аталина оказалась прижатой к твёрдой железной груди. Щекой она чувствовала кожу, вперемешку с бронёй.

— Пусти!!! — зашипела Аталь и тут же захрипела, сдавленная рукой и животным страхом.

— Я тебя отпущу… — дохнул он ей в волосы — К Наблюдателям в гости…

Перехватив её тело, как грузчики носят мешки с песком, закинул себе на плечо.

— Благодарю… Нэйлин Ранн, кажется? За сигнал. Все будет оплачено. Не сомневайся!

Аталину ожгло холодом изнутри. По рукам и ногам вдруг пробежали мурашки…

— Нэйлин! — взвизгнула она — Ты конченная тварь! Ты меня…

— Ничего личного, Аталь…

Нэйлин открыла дверь, пряча глаза…

— Мне просто ОЧЕНЬ нужны деньги, цветочек… Прости.

— ДА ПОШЛА ТЫ НАХЕР! К НЕБИЛЛУ В ЖОПУ ИДИ, ПУДРЕННАЯ ДУРА!!!

— Закрой рот! — Корделл ударил Аталину пониже спины — Заткнись, не доводи меня!

Она орала дурниной, на всю улицу, на весь Хатмон. На весь Лаберилл. Орала сквозь боль, предательство, злые слёзы и близкое безумие. Орала, пока… Даже сама не поняла, как оказалась крепко прижатой к сухой траве за покорёженным шлагбаумом.

— ПУСТИ!!! — сердце громыхало, как железный шар в пустой железной бочке, девушка извивалась всем телом, пытаясь вырваться из — под бордовой руки — Пусти, Корделл!

— Я верил тебе! — рёв разодрал тишину — Я же тебе верил!

Приближающаяся гроза катала по небу пустые бидоны, пару раз плюнула молнией, осветив перепуганный небосвод. Корделл рывком прижал к себе трясущееся от злости (страха, холода?) упругое тело Аталины.

— Девочка моя… Вероломная тварь…

Будучи тренированной не только телом, но и сутью, памятуя регион и Красный Дом (не кричать, не паниковать, не спорить с клиентами, Баррет! Не спорить! Не плакать! Никому не нужны твои слёзы и душевные терзания, поняла? Ты поняла или нет?!), она постаралась успокоиться.

— Рэндар… — сделав усилие, положила руку на раскалённое плечо — Я и не собиралась… Дай обьяснить.

Он уткнулся лицом в её волосы:

— Объясни.

Чувствуя, как понижается жар, исчезают пластины брони, плавно заменяясь гладкой кожей, положила руку на другое плечо. Его пальцы, до того крепко сжавшие затылок, ослабли и теперь ласкали шею и спутанные волосы.

— Ну, объясни, Аталина…

Ветер шелестнул листьями деревьев, подгоняя заспанную, заблудившуюся грозу, затих на мгновение. Рванулся снова, крупные капли заколотили по траве, по крыше лайра.

— Объясни, Аталь. Объясни, пара моя… Обмани снова. Я поверю тебе. В сотый, в тысячный раз…

Он прижимал её к себе, желая защитить, истерзать ласками, наказать, убить… Что сделать, чтобы не отпустить от себя? Как объяснить, НАСКОЛЬКО плохо ему без неё? Даже хуже, чем ей с ним! Неужели не чувствует она этого? Не понимает? Неужели настолько холодна и слепа? Так велика её боль, что стеной закрыла боль чужую?

— Поедем домой, Аталь?

Скользнула по бронированной ещё щеке узкой ладонью:

— Я думала, ты меня ударишь, Рэндар.

— Я никогда не бил женщин, Аталина. Убивал… да. Многих убивал. Тебя…

И осекся. Заткнул рот себе, не надо знать его нареченной, что хотел удавить ещё тогда, когда понял, насколько крепко сжала эта лощеная холодноглазая шлюха ему глотку.

— Я тебя не могу отпустить, маленькая. Делай что хочешь, не отпущу. Убежишь ещё раз… Догоню. Верну назад. Заставлю остаться со мной.

— Зачем?! — стёрла с лица дождь — Зачем?!

Он отпустил её, встал. Броня почти исчезла, уступая место коже и ткани брюк — один из немногих раз, когда удалось остаться хотя бы наполовину одетым. Магия — не его конёк, это Аркас — мастер…

— Потому что я тоже хочу жить, Аталина Баррет. Поэтому ты останешься со мной, моя дорогая пара. Вставай, поехали.

Она поднялась, оперевшись на жёсткую руку, пытаясь угадать про свидание с Фретчем: знает — не знает? И, если знает, то что именно?

Лайр вёл сам. Давя гусеницами траву, дождь, желание выпустить когти и разорвать мягкий живот жертвы, выпустить наружу сумрак и гниль. Отправить суть к Наблюдателям. А потом ждать — сколько? Пятьдесят, сто лет, сто веков? Тот момент, когда вернут Великие ему его пару — новую, очищенную и возрожденную. Желающую только его. Принадлежащую только ему. Верную. Послушную.

Можно сделать и так. Но, точно зная, что сделай он так — вернётся она такой и… Никогда не затмит собой ЭТУ — заплёванную, залапанную дочь региона, в остатках блёсток и гари красных фонарей, с червоточинкой в душе и мутью в темно — голубых глазах.

Единственную. Одну.

— У нас ничего не было, Рэндар. — уронила фразу, будто выплюнула — Не думай.

Кивнул:

— Я знаю. Такие вещи я вижу.

С кем не было? Знает ли про Фретча?

…Пинком ноги открыв дверь, унёс в спальню на руках. Раздевал, молча глядя в глаза, только и сказал, что:

— Хочу тебя.

У неё из горла рвалось: Я ТОЖЕ! Иначе ни за что не позволила увезти, лучше зарезалась бы сама, распорола себе глотку клинком… Раз здесь, значит, тоже хочу! Значит, тоже могу гореть, как ты. Тоже больна, тоже зависима… Сдохну, сгнию без тебя, Огненный…

Хотелось взвыть от радости, когда горячие руки почувствовала на своих бёдрах. Закусила губы, желая скрыть.

— Поцелуй меня, Рэндар… Так, как ты умеешь.

Он развёл худенькие бёдра, долго целовал между ними, не отрываясь от пахнущей ванилью влаги. Разведя тугие гладкие губки, захватил пальцами розовый клитор. Девочка свела бедра, сгребла руками простыни. Крикнула резко и коротко.

— Рэндар! Ещё!

Оторвался, погрузил палец внутрь, прямо в малиновую влагу.

— Скажи, что ты моя, Аталина.

— Твоя!

Двинул пальцем, добавляя ещё один. Сжав бедро девушки, оставил синяки. Продолжил ласкать внутри. Придавив собой пластичное, тренированное тело, лёг сверху. Впился губами в её губы, жёстко раскрыл, встретив языком тёплый язычок. Не давая свести бёдра вместе, нашёл головкой влажный вход и ударил резко. Оказавшись внутри, зарычал.