Джастис (ЛП) - Линн К. С.

Глава 20

Райан

Сидя на крыльце гостевого дома, окруженная теплым вечерним воздухом, держу в руках холодную бутылку пива и наблюдаю, как солнце опускается за горизонт. Оно окрашивает небо в потрясающие оттенки розового, красного и золотого. Я восхищена настолько, что почти легко забываю о зле, которое наводняет этот город.

Почти.

Несмотря на прекрасный вид, ничто не может заставить меня забыть о том, что скрывается совсем рядом. Каждое мгновение лишенного любви детства всплывает с удвоенной силой, бросая мрачную тень на мое сердце. Я страшусь того, чем пребывание здесь обернется не только для меня, но и для дочери.

Топот тяжелых ботинок по деревянному крыльцу выводит меня из грустных мыслей, а узнавание покалывает кожу. Обернувшись, вижу позади себя Джастиса, свет, льющийся наружу из дома, освещает его волевое присутствие.

Сердце колотится, пульс скачет, его воздействие на меня сильнее, чем когда-либо, даже не смотря на суматоху, в которой я нахожусь.

— Ханна спит? — спрашиваю я.

Обычные приготовления ко сну стали их особым временем, от которого я с радостью отступила и позволила им наслаждаться.

— Да, сегодня она быстро заснула.

— Ее вымотала долгая поездка.

Он хмыкает.

— И ее болтовня.

Тихо усмехаюсь.

— И это тоже.

Его взгляд обжигающей лаской скользит по мне, прежде чем упасть на бутылку пива.

— С каких это пор ты пьешь?

— Тебе следовало бы уже понять, что если в этом мире и есть что-то, отчего я могу выпить, так это этот город. — Слова произнесены в шутливой манере, но он не разделяет моего веселья. Мы оба знаем, что я говорю серьезно.

Наши взгляды встречаются, в них видна истина.

Я первой прерываю зрительный контакт, переключая внимание на пейзаж.

— Должна признать, здесь очень красиво.

Он занимает место рядом со мной на верхней ступеньке, его обтянутое джинсами бедро касается моего обнаженного, заставляя поток тепла искриться по телу. Я подношу бутылку к губам, золотистая жидкость дает небольшую передышку.

— Вот почему отцу так здесь нравится. Место уединенное и спокойное, словно мир сам по себе.

Ностальгия в его тоне заставляет меня снова повернуться к нему.

— Тебе тоже нравится. — Это скорее утверждение, чем вопрос.

Ответ написан у него на лице.

— Это мой дом, единственный, который я когда-либо знал.

От боли в его голосе у меня сжимается сердце. Мне отчаянно хочется расспросить его о жизни до Тэтчера. Его биологические родители вызывают у меня еще большее любопытство, чем раньше. Не только потому, что у них с Ханной одинаковая ДНК, но и потому, что я всегда хотела знать, что сделало Джастиса Крида таким, какой он есть. Замкнутым и боящимся доверять кому-то, кроме братьев.

Под суровой внешностью я замечала моменты уязвимости. Когда, на одну короткую секунду, его защита ускользает. Я видела это, когда он смотрел на Ханну. Или когда мы занимались любовью, и я требовала от него большего, большей эмоциональной связи, которую он, кажется, так боится мне дать. Или в такие моменты, как сегодня, когда Ханна обнимала Нокса, и Брэкстен с Джастисом потянулись к ней из страха.

Когда наша дочь обняла его брата, в нем смешались боль и тревога. В прошлом я никогда не проводила много времени рядом со всеми тремя братьями. Постоянно были только мы с Джастисом. Однако Брэкстен всегда вел себя достаточно дружелюбен. Я узнала, что из всех троих шутник — он, но Нокс отличается от них всех. Он тише. Более наблюдательный и даже более настороженный, чем братья. Мне также интересно, что случилось с ним. Какие трагедии свели этих трех мальчиков вместе и сделали их такими, какие они есть?

— Почему ты не хотел, чтобы Ханна обняла Нокса? — спрашиваю я, любопытство берет верх.

Его плечи каменеют, напряжение во влажном воздухе сгущается.

— Он не любит, когда к нему прикасаются, — его грубый голос пронизан эмоциями, которые я не могу до конца распознать.

Теперь он выглядит взволнованным, достает из кармана сигареты и закуривает, делая длинную затяжку, прежде чем изящно выдохнуть напряжение. Запах дыма — это то, к чему я привыкла за короткое время. Странным образом я стала от него зависимой, как и от самого мужчины.

— Ты его обнимал, — напоминаю, храбро требуя продолжения.

— Это совсем другое. На нас с Брэксом эти правила не распространяются.

«Правила?»

Прежде чем успеваю подумать о том, что означают эти слова, он выхватывает пиво из моих рук и прикладывается к бутылке, делая большой глоток.

Меня должна была бы раздражать его дерзость. Вместо этого, я очарована движениями его мощного горла, рот наполняется слюной от желания попробовать его кожу на вкус.

Облизываю пересохшие губы. Судя по ухмылке, которую он бросает в мою сторону, не сомневаюсь, что он точно знает, о чем я думаю.

— Скажи мне, Райан, — начинает он, его глубокий голос скользит по каждому дюйму моей кожи. — Почему ты так боишься возвращения сюда?

Вопрос гасит ревущий жар, разливающийся по телу.

— Разве мы уже не обсуждали это?

— Обсуждали, но думаю, это еще не все. Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь, — понимающие глаза изучают, ища правду.

Он знает все, кроме того, что касается Дерека, и об этом я ему никогда не расскажу. Никогда не расскажу, что чуть не случилось той ночью, потому что не сомневаюсь, он убьет его, не задумываясь.

— Полагаю, приведенные мною причины, с лихвой оправданны. Тебе так не кажется?

— Нет.

Из меня вырывается горький смех.

— Ну, извини, если у тебя нет проблем с людьми, которые гадают, от кого из вас, братьев, моя дочь. Для меня это очень важно.

Мышца на его челюсти сердито тикает, мои слова задевают за живое.

Чертовски плохо. Он не должен был спрашивать, если не хотел этого слышать.

— Стоит лишь взглянуть на эту маленькую девочку, чтобы понять, что она моя.

Я пожимаю плечами.

— Возможно, но это не остановит слухи.

— На хрен слухи, — огрызается он. — Мы знаем правду, это все, что имеет значение.

— Тебе легко говорить! Не тебя будут расспрашивать и судить.

Никто не посмеет задать этот вопрос Джастису Криду; все понимают, что после этого никто не выживет. А как же я? Или, боже упаси, Ханна? А когда она пойдет в школу, учителя будут относиться к ней по-другому? Скажут ли родители своим детям держаться от нее подальше из-за образа жизни, который вел ее отец?

От одной мысли об этом меня тошнит.

— Мы не можем контролировать то, что о нас говорят, Райан. Люди могут думать, что хотят, что они и делают уже давно, единственная моя забота — это правда, и будь я проклят, если позволю нескольким самодовольным придуркам выгнать меня или мою семью из этого города.

— Эти люди не просто претенциозные снобы, Джастис. Они могущественны. Я выросла среди них. И знаю, на что они способны, и это ужасно. — Я отвожу взгляд, голос стихает и по горлу ползет страх.

Тишина опускается, как тяжелое одеяло, его вопросительный взгляд прожигает меня.

— Ты разговаривала с родителями после отъезда?

Отрицательно качаю головой. Не увидь я их до конца своей жизни, это все равно будет слишком рано.

Сделав последнюю затяжку, он гасит сигарету ботинком, а затем передвигается ко мне, положив руки по обе стороны от моих бедер, тогда как я продолжаю смотреть в сторону.

— Посмотри на меня, — требует он.

Тяжело сглотнув, встречаюсь горящим от непролитых слез взглядом с его жестким взглядом.

— Я никому не позволю причинить тебе боль, Райан. Ты меня слышишь? Я сделаю все необходимое, чтобы защитить свою семью. Если кто-то посмеет тебя обидеть, я о них позабочусь.

Клятва проникает в глубины моего перепуганного сердца. Закрыв глаза, я прижимаюсь лбом к его лбу, моя рука движется к его подбородку в поисках тепла.

— Верь мне, детка, — шепчет он, его губы касаются моей щеки, теплое дыхание обдувает кожу. — Верь, что я позабочусь о тебе.