Хозяин моих желаний (СИ) - Лари Яна

Я только-только ухватываюсь за обрывки узнавания, как всё очарование портит резкое похлопывание ладони по поверхности тумбы. Как раз по тому месту, где ранее лежал телефон.

Напряжённо сглатываю, уже понимая, что дело дрянь ещё до того, как Раду подрывается с пола, резко осматривается по сторонам и упирается взглядом в проём, где я прячусь.

– Выходи, – одним словом негромко выносит мне приговор.

– А ты барашков считать не пробовал? – язвлю, уже понимая, что просто так меня отсюда не выпустят.

Его лицо последние секунды теряет юношескую безмятежность. К моменту, когда я останавливаюсь напротив Раду, он полностью возвращает себе привычную насмешливость.

– Барашков я давно перерос. Другое дело пуговицы на твоей пижаме. Одна проблема – уснуть ни черта не помогает. – Он убирает цветы на тумбу и садится на край кровати. Склоняет голову набок, задумчиво глядя в моё лицо. – Так сильно хочешь мой телефон?

– Боюсь представить, что ты попросишь взамен. – усмехаюсь, протягивая ему девайс.

– Не нужно ничего, – говорит он, задумчиво разглядывая загоревшийся экран. – Забирай.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Я как раз успеваю поверить в реальность услышанного, чтобы вдогонку вздрогнуть от хруста, разбитого об угол тумбы мобильного.

– Твоя щедрость безгранична.

Убито устраиваюсь рядом на краю кровати, мысленно даю себе зарок – никогда больше не недооценивать Раду. Никогда.

– Итак, подведём итоги: минус снегоход, телефон туда же... – он ложится на спину поперёк матраса, заводит руки за голову и задумчиво уточняет: – Остались ключи от машины. Неподалёку есть озеро. Давай сразу утопим их в проруби?

– Не нужно. – На всякий случай даже мотаю головой, не рискуя проверять, шутит он в этот раз или серьёзен.

– И мне даже не придётся запирать ключ в сейфе?

– Как хочешь, только не выкидывай.

– Тебя так пугает мысль остаться со мной, отрезанной от остального мира? – раздаётся тихо за спиной.

Резко и по-детски закрываю лицо руками. Зажмуриваюсь крепко-крепко, пытаясь прийти в себя: отшутиться и подняться наверх. Немедленно!

Всё бы ничего. Наверное, мне бы даже удалось задуманное, если бы не его тёплые пальцы, забравшиеся вдруг под верхнюю часть пижамы. Лёгкое поглаживание под рёбрами заставляет выгнуться дугой, корчась на кровати.

– Щекотно? – мурлычет Раду где-то над моей головой.

– Очень, – признаюсь сквозь смех.

Меня резко подбрасывает, когда он проходится по бокам уже двумя руками. Верчусь как уж на сковороде, начисто забыв недавний страх.

– Чертёнок...

Я широко распахиваю глаза, поняв, что прижимаюсь к практически раздетому мужскому телу, а под ладонью неистово грохочет сердце Раду.

– Ой, – только и способна выдать, цепляя губами его подбородок.

Пытаюсь отстраниться, но Раду так крепко обнимает меня одной рукой, что грудь при вдохе трётся о его грудную клетку. И жар проникает через тонкий хлопок такой волнующий... сладкий...

– У меня есть предложение, – едва пробивается через ставшие ватными мысли. – В качестве наказания заменим твой туз на кое-что другое. Ты можешь выполнить прямо сейчас завтрашнее задание – помоги мне уснуть. Придумай для меня сказку, Влада, и минусуем одну карту не глядя.

– Сказку эротическую? – уточняю осипшим голосом.

– Разумеется.

Закрываю глаза, пряча смущение.

– Я плохой рассказчик.

– Я буду тебе помогать, – обещает он, переворачиваясь набок, лицом ко мне.

Часть 3. Глава 2

Пока я ломаю голову над выбором сказки, Раду накрывает нас одеялом. Мысли рассыпаются в разные стороны. Это ощущается очень интимно. Близостью. Смятением.

Я никогда не оставалась на ночь у Метлицкого, никогда не делилась личным. А тут вбираю полной грудью тепло чужого дыхания и отдаю взамен своё волнение. В этом нет ничего неприятного. Всё так как надо: естественно, правильно. Но всё равно остаётся чем-то за гранью.

Его голова лежит на согнутой руке, а правая ладонь расслабленно гуляет по моим лопаткам. Под хлопком пижамы на мне нет нижнего белья, и это тоже обостряет рецепторы. Щекотно, только теперь уже внутри, под кожей. Думать не получается вообще ни о чём. Просто лежу на боку и рассматриваю припухшую линию его губ. После недавнего поцелуя у самой всё ноет, болезненно тянет внизу живота. Дрожу каждым нервом, так хочу на себе его руки и вес... его настойчивость. Пусть сделает с этим уже что-нибудь!

Но Раду только тяжело и жарко дышит через рот, не отрывая взгляда от моего лица.

– Почему молчишь, Влада?

– Не знаю с чего начать.

Стесняюсь так сильно, аж голос отнимается.

Раньше Раду сначала помогал мне расслабиться и всё получалось само собой, а сейчас своим бездействием нарочно держит в напряжении. Такого острого стыда я не испытывала даже выставив на его обозрение все свои прелести. Тогда он трогал только тело, сейчас лезет в душу. А я понятия не имею, как произнести вслух подобное, чтобы не показаться смешной и пошлой.

– Попробуй начать с названия. Про что твоя история?

– Пусть будет – право первой ночи. – выдаю первое, что приходит в голову. – Коверкать детские сюжеты мне кажется верхом цинизма.

Его губы вздрагивают, сдерживая улыбку. И хотя это длится даже не долю секунды, я всё равно запинаюсь.

– Продолжай. Мне нравится.

С трудом проглотив вставший поперёк горла ком, сползаю чуть ниже – подальше от сверлящего взгляда. Натянутая ткань его боксеров моментально обжигает бедро. Мысль о том, чем может завершиться настолько тесная близость, внезапно выталкивает весь воздух из лёгких. Больше ни слова не получается из себя выдавить.

– Давай я помогу начать, – приходит на выручку Раду, медленно спуская пальцы вниз по моим позвонкам. – У одного уважаемого викария была единственная дочь. Назовём её Влада. Выросла Влада не очень покладистой, но скромной. Мужчин красавица сторонилась, и никто не мог упрекнуть её в распутстве. Хотя были среди повес те, кто тайно на это надеялись. Они и распускали про девушку грязные слухи. Устав от пересудов, решил викарий выдать её замуж.

– А в женихи ей выбрал занудного учителя арифметики, – подхватываю сюжет, который вдруг начинает чётко складываться в голове. – Но в грязных сплетнях о дочери викария всё-таки была доля правды. К тому времени она уже подарила сердце и девичью честь одному проходимцу.

– Она правда любила того проходимца? – подаёт голос Раду, пробираясь ладонью под резинку моих пижамных штанов.

– Какая разница? – Верчу задницей, пытаясь сбросить его руку.

– Я задал вопрос. – В тоне Раду звенит сталь, когда он закидывает мою ногу себе на бедро. – В глаза мне смотри. Хочу видеть твоё лицо.

Нажим на ягодицы усиливается, впечатывая меня в горячее, сильное тело. Я торопливо запрокидываю голову.

– Он был завидным женихом... Ох-х... – сбиваюсь под требовательным натиском его губ.

– У тебя внизу пижама намокла, – выдыхает он мне в рот. – Так и знал, что любишь фантазировать под одеялом... Продолжай.

– Утром накануне её свадьбы молодой князь, назовём его Раду, отправился в лес на господскую охоту. – Голос рвётся, но плавный и твёрдый толчок там внизу, подхлёстывает моё забуксовавшее красноречие. Потому что нужно срочно отвлечься. Ещё чуть-чуть и я сама стащу с себя штаны.

А потом опять буду проклинать минутную слабость, когда Раду, тот, который ни разу не князь, равнодушно отвернётся спиной.

– Как же ты долго запрягаешь, – нетерпеливо подгоняет он. – Молодой князь отстал от товарищей и Влада бросилась наперерез его коню. Невеста краснела и запиналась, не зная, как произнести свою просьбу. А хотела она, чтобы он явился на свадьбу и потребовал воспользоваться правом первой ночи, тем самым, скрыв ото всех её позор.

– Но у князя тоже был очень скверный характер. – Хватаюсь за возможность высказаться и заодно отвлечься от невыносимо тесной близости. Невыносимой, потому что хочется ещё ближе. До фейерверков перед глазами. До упора. – Он смерил несчастную презрительным взглядом и ускакал, оставив девушку без ответа.