Олег Волховский - Маркиз и Жюстина

В зале в одной и той же позе застыли несколько молодых людей и две девушки. Левая нога впереди, правая отставлена, полуприсед, у груди двумя руками сжат бамбуковый тренировочный меч. Парень у противоположной стены выкрикивает что-то по-японски (или хрен его знает!), и поза меняется. Теперь они на шаг вперед, и мечи расположены горизонтально, словно вонзенные в невидимого противника. Все слаженно, четко, красиво, словно танец.

– Ребята, это из милиции, – говорит девушка.

Парень, который командует парадом, кивнул, махнул рукой остальным.

– Пока все! Садитесь.

Садятся на скамью у стены.

– Мы вас слушаем, – говорит парень.

– Андрей Амелин здесь?

– Сэнсэя нет.

– Что вы можете сказать о «сэнсэе»?

– Отличный парень.

– А что с ним?

– У него жена умерла.

– Вы ее знали?

– Да, она была здесь несколько раз. Тоже пыталась заниматься. Кстати, неплохо получалось.

– Какие у них были отношения?

– Великолепные!

– Он ее не бил?

Парень хмыкнул.

– Вы что, смеетесь? Разве что бамбуковым синаем во время поединка.

– Ничего странного за ними не замечали?

– Да нет.

– Говорят, она его государем называла.

– Государем или Господином. У них было типа игры. Он дайме, а она его хатамото.

– Он что?

– Дайме. Князь в средневековой Японии. Хатамото – самурайский ранг.

Я посмотрел на девушку, которая мне открыла.

– А вас как зовут?

– Ирина.

– И не больно бамбуковым синаем получать?

– А что неприятного в боли? – улыбнулась она. – Полезный механизм. Так и надо относиться.

Сашка делился впечатлениями. Они с Игорем опрашивали соседей. Богатый дом. Кирпичная башня у «Павелецкой». Консьержки. Цветы на почтовых ящиках. Зеркала в лифтах.

Соседи ничего не видели и не слышали. Да, приятная пара. Его, кажется, Андреем зовут. Тихие, вежливые, приличные. Правда, несколько раз громковато включали музыку. Но здесь стены хорошие, не очень мешали. Молодежь! Ничего странного не замечали? Ничего. Только старушка напротив задумалась и вспомнила, видела как-то: он входит, а она перед ним на коленях стоит и вроде в землю кланяется. Не показалось? Да не один раз это было. Наблюдательная старушка.

– Ну что? – спросил я. – Какие идеи?

Сашка пожал плечами.

– Приведем. Допросим как свидетеля. Там посмотрим.

Маркиз

В день похорон Жюстины я заснул только под утро. Все думал о том, как сохранить самообладание в присутствии ее отца и не поникнуть главою под его ненавидящим взглядом.

Меня разбудил звонок в дверь. На часах без пятнадцати восемь. Звонят настойчиво.

– Кто там?

– Милиция.

– Минуту.

Минута растянулась на пятнадцать. Самурай каждое утро обязан принимать ванну и надевать чистую одежду – и все лишь для того, чтобы достойно встретить смерть. Подождут! Надеюсь, что дверь ломать не станут.

Не стали.

– Удостоверение покажите! – сказал я.

Они поднесли к глазку какую-то бумажку. Будто я отличу настоящее удостоверение от поддельного!

Впрочем, кроме милиции, это могли быть только люди господина Пеотровского, что почти то же самое.

– Открывайте! Иначе здесь будет спецназ.

Я представил себе картину, как группа спецназа спускается по стене дома, чтобы через окно штурмовать квартиру с единственным безоружным человеком, и мне стало смешно. Но злить их не стоит.

– Заходите! Чем обязан?

– Вы поедете с нами.

Я кивнул.

– Что я могу взять с собой?

– Ничего, кроме документов. Вечером вернетесь.

Меня посадили в видавшую виды синюю «девятку» без всяких опознавательных знаков, имеющих отношение к милиции.

Едем по заснеженным улицам Москвы, мимо тянется ограда бульвара. Не проститься ли? В «вечером вернетесь» верится с трудом.

– А что это ваша девушка перед вами на коленях стояла?

Я приподнял брови.

– На коленях?

– Соседи видели.

– Что только не увидят! – Я пожал плечами.

Повернули на Петровку, и перед нами открылись ворота известного учреждения.

– Все: домой приехали, – усмехнулся оперативник.

Мы поднялись на четвертый этаж, и меня провели в кабинет вида совково-казенного. Дешевая мебель и большое количество бумаг. Компьютер, правда, есть. Прогресс, однако.

Мужик за столом отдаленно похож на Кабоша. Но моложе и, по-моему, жестче. Холодные серые глаза. Любой саб словит кайф от одного взгляда.

– Садитесь!

Он протянул мне сигарету.

– Спасибо, не курю.

– И правильно, – сказал он и закурил, выпустив струю дыма мне в лицо.

– Имя! Фамилия!

Я добросовестно ответил.

– Как умерла Ольга Пеотровская?

– Ей стало плохо с сердцем. Я вызвал «Скорую». Но они опоздали. Ехали два часа!

– Кто еще был с вами?

– Мой друг, врач. Он приехал раньше «Скорой», но позже, чем было надо.

– Имя? Фамилия?

Я назвал.

– У Ольги Пеотровской следы насилия по всему телу. Как вы можете это объяснить?

– Какие «следы насилия»?

– Пять лет жили вместе и не знаете какие?

– «Следы насилия»? Не знаю.

– Угу! Ну, например, клеймо на ягодице.

Я нагнулся и завернул брюки. Следак с некоторым удивлением смотрит на меня.

Я повернул к нему ногу.

– Такое?

– Д-да…

– Это Body Art. Сейчас модно. Клеймо вместо татуировки. В салонах делают.

– И в каком салоне вам это сделали?

– Не помню.

– Это не разговор.

– Ну что поделаешь! Не помню. Ищите!

– Поищем, – задумчиво проговорил следователь. – А следы ожогов и уколов? А шрамы от порезов и проколов кожи? Их тоже в салонах делают?

– Я не буду отвечать на этот вопрос. Это не моя тайна.

– Детский лепет!

– Почему? Что странного, что я не хочу рассказывать о том, что не хотела бы оглашать Жюст… Ольга.

– Как вы ее назвали?

– Жюстина.

– Почему?

– Это ник. Мы по Интернету познакомились.

– Вы ее пытали?

– Что за ерунду вы говорите?

– На ее теле следы пыток!

– Вы в этом уверены?

Он не ответил. Протянул мне бумагу с напечатанным текстом.

– Подпишите. Вот здесь. С моих слов записано верно, и мною прочитано.

Я внимательно прочитал. Ну, в общем, да. Подписал. Следователь кивнул одному из оперативников.

– Ну что? Пишем постановление?

– Какое постановление? – спросил я.

– Вы задержаны по подозрению в убийстве Ольги Пеотровской.

Наверное, я открыл рот.

– Убийстве?

– Убийстве. Смерть наступила в результате систематических пыток и издевательств. Признаете себя виновным?

– Вы что, смеетесь?

Следак пожал плечами.

– Тогда пишите здесь: «Виновным себя не признаю».

Встал с места, чуть не зевнул, чуть не потянулся.

– Нам, знаете ли, все равно, кого сажать.