В лапах зверя (СИ) - Зайцева Мария

Потому что лучше быть со сломанными ногами и сотрясом, но живой! А если останусь в комнате, то точно живой не буду!

Дергаю остервенело старые деревянные рамы, сверху на меня сыплется труха и сухая краска. Но плевать! Главное — выбраться!

И кажется, что сил моих хватит даже на то, чтоб взлететь над землей, вырваться из ловушки! Но это временное ощущение, мимолетное, потому что в следующее мгновение я уже лечу обратно, задохнувшись от боли! Мужик, утаскивая меня от спасительного окна, не соизмеряет силу, давит так, что сознание теряю практически!

Умудряюсь только, на последнем дыхании, вцепиться, словно собачонка, в волосатое предплечье.

Мужик матерится, стряхивая меня с руки обратно на диван.

Удар по лицу вышибает дух, в глазах темнеет.

Машинально подбираю ноги, ползу спиной вперед по дивану подальше от жуткой твари. И ору. Все это время ору без остановки.

В дверях появляется еще один мужик, морщится, глядя на меня, рычит:

— Заткни ее уже!

— Кусается, сучка, — злится нападающий, — бешеная.

— Есть, в кого, — усмехается его напарник, осматривает меня медленно, внимательно. И я настолько пугаюсь его взгляда, что замолкаю.

Только в этот момент понимаю, насколько в голове звенит от удара и удушья, вытираю разбитую губу, дышу тяжело.

— Не похожа, — снова говорит второй мужик, не сводя с меня взгляда, — точно она?

— Она, больше некому, — кивает первый, а потом обращается ко мне, — Анжелика? Горская?

— Нет, — хриплю я, — я просто подруга! Позаниматься пришла к ней!

Не знаю, в какой момент у меня в голове эта идея возникает, не признаваться в том, что я — это я.

Если они ищут меня, и поверят, что меня тут нет, может… Может, отпустят? Мне, главное, из квартиры выбраться, а там…

— Отпустите, пожалуйста… — шепчу я, плача, — я никому ничего не скажу…

— А Анжелика где?

— Она… Она пошла в магазин! Пожалуйста…

Они переглядываются, затем первый мужик, тот, что ударил меня, идет к столу, где лежит моя сумка, открывает, вываливает содержимое на стол, подхватывает паспорт…

И усмехается, глядя на фотку. Второй тоже через его плечо заглядывает и зеркалит его усмешку.

У меня сердце обрывается.

— Дрянь какая лживая, а? — говорит второй, — надо наказать…

От его тона и его говорящего взгляда становится еще хуже, страшнее, хотя , казалось бы, уже и некуда.

Машинально пытаюсь спрятать голые ноги от этих жутких взглядов.

Первый раздумывает пару секунд, а затем говорит с огорчением:

— Некогда. Надо быстро и показательно.

И снова достает нож.

Смотрю на блестящее лезвие, словно зачарованная.

И даже мысли нет, чтоб спросить, за что. Зачем мне знать, за что? Как мне это поможет сейчас?

— Жаль… — вздыхает второй, — гладкая. Поиграть бы… Может?.. Это тоже будет показательно…

Я понимаю, о чем они, правда понимаю.

И взгляды их тоже понимаю.

На меня отчим так смотрел.

И, наверно, хорошо, что у них нет времени… На это.

Лучше быстро же, да?

Первый мужик идет ко мне, нож, словно верткая рыбка, крутится в его пальцах.

Я только и могу, что зачарованно смотреть на этот мертвенный завораживающий блеск и машинально спиной отползать все дальше и дальше…

Наверно, надо глаза закрыть… Так легче будет? Не страшно?

Но не получается, смотрю на нож, а потом — в глаза своему убийце. В них нет ни одной эмоции, ни удовольствия от того, что сделает, от того, что видит мой страх… Ничего. Пусто и жутко.

Наверно, именно так и должна выглядеть смерть… Как существо, выполняющее свою работу. Просто работа, детка…

Выражение его глаз так и не меняется, когда внезапно слышится тихий хлопок, и мужик запинается и падает. Прямо на мой диван лицом вниз. Рядом с тем местом, где я только что сидела! Буквально ноги лишь успеваю убрать.

Ошалело таращусь на расплывающееся пятно на здоровенной спине, не понимая картинки. Тут с грохотом падает второй мужик.

Медленно перевожу взгляд на него.

Визжать не могу, только зажимаю рот ладонью.

Это что вообще?

На появившегося в проеме двери пожилого кряжистого мужика смотрю, уже глазам своим не доверяя. Может, я вообще рехнулась?

Иначе, откуда все эти люди?

Что происходит?

И еще больше уверяюсь в том, что свихнулась, когда мужик стреляет из какого-то странного пистолета с длинным дулом в голову сначала одному нападавшему, затем второму.

А после убирает пистолет и подмигивает мне весело.

Вот тут-то я и улетаю.

С облегчением невероятным.

Потому что как-то все чересчур.

Спасибо за поддержку девочки!!! Обещаю огнище каждый день!

Глава 3

— Привет, Лика, — спокойно здоровается со мной мужик. Легко так. Словно мы где-то на улице встретились, старые знакомые, давно не видевшиеся.

А два трупа рядом, как и то, что трупами их сделал только что этот мужик, вообще обычное дело. Не стоит разговора и внимания.

Я не отвечаю, все еще зажимаю рот ладонью и даже не моргаю, кажется.

Мужик вздыхает, перешагивает через того, кто лежит у порога, тянет мне руку:

— Пошли отсюда, малышка.

Но я только сильнее пытаюсь вжаться в спинку дивана, отказываясь куда-либо с ним идти. С убийцей! Он на моих глазах двух человек убил!

Он… Он и меня убить, наверно, хочет! Я же свидетель! Я же могу на него заявить…

От понимания, что мне в любом случае крышка, наконец-то оживают хоть какие-то эмоции, и я начинаю рыдать.

Так же, молча, но не контролируя себя совершенно. Слезы текут по щекам без остановки, я смотрю, смотрю в темные усталые глаза своего будущего убийцы. Не равнодушные, как у того, кто сейчас лежит рядом с простреленной башкой. И не похотливые, как у того, что у двери.

А такие… Понимающе-спокойные. Чуть-чуть сожалеющие. Теплые.

Этого не может быть! У убийцы не может быть такого взгляда!

— Лика, пойдем скорее, — он наклоняется ближе, но не трогает, словно ждет, когда я сама приму решение и пойду с ним, — а то соседи, наверно, уже полицию вызвали… Эти скоты нашумели тут…

— В-вы-ы-ы… кто-о-о? — не с первого раза получается задать вопрос.

— Я — дядя Сережа, — спокойно представляется он, — друг твоего папы.

— Ка-какого папы? — поневоле перевожу взгляд в проем двери, откуда ни звука не доносится. Друг отчима, что ли?

— А у тебя много пап? — улыбается по-доброму мужик.

— Хватало… — бормочу я, почему-то больше не заикаясь и, вообще, на удивление быстро приходя в себя.

Мужик перестает улыбаться, выпрямляется.

— Я — друг твоего настоящего отца, Лика, — говорит он, — его зовут Дмитрий Сурминов. Мама не упоминала?

Пожимаю плечами, никак не комментируя.

Мама про моего отца, кроме того, что он — козел редкий и бросил ее беременную, ничего больше не говорила.

— В любом случае, нам надо уходить, Лика, — говорит дядя Сережа, — эти… — он кивает на валяющийся рядом труп, — были не одни, понимаешь? И они придут еще.

— Зачем?

— За тобой, Лика.

— Но…

— Полиция тоже не спасет. Они договорятся. Пошли, а?

— Но мама…

— Мама твоя им нахер не нужна. А ты — нужна.

— Да зачем???

— Потому что ты — дочь Сурена, мать твою! — неожиданно рычит он с досадой, наконяется, перехватывает меня за оба локтя и очень легко поднимает вверх, ставя ногами на диван! Словно я не вешу ничего! — Хочешь дождаться и получить нож в горло? Они же тебя не застрелить хотели, ты понимаешь это?

Моргаю оторопело. Да… Не застрелить… Если бы застрелить, я бы уже мертвая была…

— Поиграть… — хриплю едва слышно, а дядя Сережа меняется чуть-чуть в лице, в глазах его мелькает что-то очень жесткое, холодное, яростное.

Он сжимает губы, словно сдерживая готовые вырваться наружу ругательства, затем аккуратно и так же легко переносит меня с дивана, ставит на пол. Поджимаю босые ступни.

— Одевайся, девочка, — тихо говорит он, — давай. Документы, главное. Все остальное — не надо.