Милашка для психа
– Девчонки, признавайтесь, у каждой же есть бывший – скорострел? Ну вот этот, который кончил, пока ты к нему навстречу от метро шла. У всех же был? – по залу разносится дружный женский смех и аплодисменты. – Ага, я так и думала. И мужики щас такие: «Это не про меня, это про Валерку, я не скорострел, я просто на работе устаю».
Таня смеется тоже.
У нее в руке бокал пива, а во второй – телефон Полинки, на который она снимает для нее выступление. Если что-то упустит, подруга с нее потом три шкуры сдерет. Или напишет свежий материал. Трудно быть лучшим другом стендаперши.
Когда ее блок заканчивается, народ уже изрядно выпил, развеселился, и с удовольствием принимает следующих выступающих.
Они устраиваются за столиком в уголке, Полинка просматривает записанное Таней видео, критически оценивая свой голос, стойку, одежду, а Таня в красках рассказывает ей ту фигню, что произошла с ней вчера вечером.
И Полли в таком восторге, что даже телефон откладывает.
– Вот это круть! – она выпучивает на нее свои и без того громадные глаза. – Везет же тебе, а! Не жизнь, а вечный материал. Не то что я. От этих жопно-сортирных шуток уже блевать тянет. Но что поделать, спрос рождает предложения.
Полинка отхлебывает из ее бокала и разочарованно вздыхает.
Таня смотрит на нее, как будто она только что с Луны свалилась.
– Ты что – обкурилась? Какое тут веселье? Я чуть в штаны не наложила.
– А какой он был – тот мужик? – спрашивает она, игнорируя Танины слова полностью. – Красавчик?
– Да, если считать красавчиком Чикатило.
Полинка морщится.
– Не верю. Явно хорош собой.
Таня вспоминает грубый, как будто вырубленный топором профиль психа, жесткую щетину и плечи такие широкие, что если Таня встанет позади, то просто исчезнет с лица Земли.
Но в целом.
В целом.
Хм.
– Ну… Возможно, в какой-то степени…
– Каааайф! – Полинка ерзает на стуле.
Таня таращится на нее.
– У тебя слюни по столу потекли, – говорит она.
– Это от зависти! Расскажи еще.
– Нечего рассказывать. У меня еще вода на пельмени не закипела, когда он свалил. А я заперлась на все засовы и на всякий случай стояла у окна со сковородой еще полчаса.
Полинка закатывает глаза.
– Какая ты скучная, Мальцева. К тебе в дом впервые в жизни по собственной воле, без всяких этих техник флирта, пришел офигенный мужик, а ты!
– Во-первых, хватит напоминать мне про техники флирта! Я проходила тот курс сто лет назад, да и то – от отчаяния! А во-вторых, мне что, нужно было этого психа к батарее пристегивать?
– Ну, у тебя же есть наручники, правда?
Таня смотрит на нее и не понимает, почему они вообще дружат.
Вот идиотка.
Она возвращается домой около одиннадцати. Немного пьяная, немного злая, потому что Полинка заставила ее снова ехать на такси и переживать тот стресс по второму кругу. Всю дорогу она сжимала ключи в руках до хруста, готовясь тюкнуть ими нападающего по голове, если вдруг что. Кажется, таксист принял ее за шизофреничку и на всякий случай даже сделал скидку в десять рублей.
Таня снимает верхнюю одежду в прихожей и вдруг спотыкается обо что-то.
Первая мысль – заорать в темноту, потому что у нее всегда все лежит на своих местах, а здесь какой-то непорядок.
Вторая (вполне логичная) мысль – включить свет.
Под ногами оказываются ботинки.
Чужие ботинки, не Танины. В один такой ботинок поместятся две Танины ноги, а возможно, если очень постараться, и вся Таня целиком. Она застывает на месте, тыкая в эти ботинки так, словно они могут с ней заговорить.
– Какого. Черта.
Со стороны кухни доносится грохот, потом мат.
Таня косится на входную дверь и думает – а ну ее к черту, эту квартиру, подумаешь, бабушкина, светлая ее праху память. Пора делать ноги.
Но она не успевает и шага сделать, как в проходе появляется огромная фигура, закрывающая собой свет. И все хорошее, что было в Таниной жизни.
– Как ты, черт возьми, сюда попал? – спрашивает Таня вполне спокойно, потому что абсолютно уверена, что у нее галлюцинации, а орать на глюка – это даже для нее как-то слишком.
Псих, стоящий перед ней в одних шортах, облизывает ложку.
– У меня есть ключи.
– Откуда?!
– Взял на тумбочке, - он смотрит с таким видом, словно Таня задает какие-то тупые вопросы.
И потом уходит обратно на кухню.
Таня ищет на тумбочке свои запасные ключи, которые лежали там с того дня, как она сюда переехала, и ни разу не сдвинулись с места.
Их нет.
А псих есть.
В ее квартире, в одних шортах.
Она набирает воздуха в грудь, чтобы заорать как следует, потому что, кажется, она в каком-то гребаном аду. Но на кухне что-то с грохотом падает, и Таня бежит туда, уверенная, что если психа там не прибило упавшим шкафчиком, то она прибьет его сама. И да, она в курсе, что это достаточно амбициозно, учитывая разницу их габаритов, но помечтать-то можно?
* * *
Когда Таня влетает на кухню, псих стоит у рухнувшего шафчика и смотрит на него осуждающе. Дескать, приличные шкафчики так себя не ведут.
Таня, как рыба, открывает и закрывает рот. Ей кажется, у нее сейчас лопнут глаза от напряжения. А еще она как будто сейчас взлетит на воздух – так сильно она разъярена.
– Ты что, нормально шкафы не могла повесить? – спрашивает этот придурок, поднимая отлетевшую дверцу. Хорошо, что внутри кроме старых бабушкиных коробок ничего не было.
Таня упирается кулаками в бока.
– Во-первых, я их не вешала, они здесь уже триста лет, они были здесь еще до того, как моя бабка лишилась девственности. А во-вторых, – она хватает психа за локоть и тянет к входной двери, старательно игнорируя факт того, что кожа у него, как кипяток. – Вали-ка ты отсюда.
– Нет смысла меня выгонять, пока у меня твои запасные ключи, ты же понимаешь?
Псих останавливается в пороге, и все.
