Дань для палача (СИ) - Дашкова Ольга

Такое чувство, что никто не знал, словно и не было Сафина Данилы на свете, так, простой урка откинулся, каких сотни. Вычеркнули, стерли из памяти, выкинули на помойку.

Девочка легко шагнула вниз с подиума, подошла ближе, ноги длинные, красиво прогнулась, присела на корточки. Скользнув по моим бедрам руками, царапая острыми ноготками плотную ткань джинсов, тут же задела колено голой грудью.

Да, красивая, яркая, молодая совсем, глаза блестят. Склонил голову, вглядываюсь в ее лицо, вот она облизала губы, дотронулась до ширинки.

Под кайфом сразу видно.

— Ты не хочешь отдохнуть?

Слишком часто мне предлагают отдохнуть что-то.

— Похоже, что я устал?

— Нет, но все же?

Теперь что, так принято, уже стриптизерши сами предлагают пройти в приват?

Пригляделся лучше, сделал глубокую затяжку, глоток пива из бутылки. Я, конечно, не прочь отдохнуть, организм требовал свое. А у любого нормального мужика при взгляде на красивое женское тело член встает, и яйца наливаются спермой.

Затушил сигарету, девчонка уже встала на колени между моих широко раздвинутых ног, смотрела в глаза, словно просила ее трахнуть. Провел тяжелой ладонью по темным распущенным волосам, собирая их на затылке в кулак, оттягивая, так что ее повело назад.

Придвинулся ближе, разглядывая лучше, оценивая. В той, другой жизни, я бы и не посмотрел на нее, похуй на титьки и крепкий зад, у меня была своя девочка, любил ее как дурной, как ненормальный. Думал, что так можно только в семнадцать голову терять, а я свихнулся в двадцать семь.

Смотрел в ее голубые глаза и тонул, захлебываясь своим счастьем. Вот и потом захлебнулся — горечью, ядом предательства, хлебнул, по самое не хочу.

Провел пальцами по пухлым губам стриптизерши, та, высунув язычок, облизала его, просунул дальше. Она начала посасывать, член наливался возбуждением, а девчонка продолжала, при этом лаская мои бедра.

— Ох, нихуя себе, Саф, да она сама на тебя запала, — Марат присвистнул. — Давай, детка, покажи, как ты умеешь.

Резко встал, потянул девушку за собой. Темное помещение приват-кабинки, разворачиваю ее, вдавливая грудью в стену. Несколько движений, раскатываю тонкий латекс презерватива по члену, отодвигаю прозрачную полоску трусиков и вхожу сразу по самые яйца, отчего стриптизерша кричит, пытаясь вырваться.

Сама ведь хотела, пусть получит, да и мне надо остыть. Толчки резкие, глубокие, сжимаю бедра, девушка прогибается, принимая меня полностью.

Оргазм не наступает долго, сознание не опускает и не дает расслабиться. Мысли вспыхивают яркими картинками, снова перед глазами голубоглазая блондинка, ее улыбка и шепот, губы.

Из горла вырывается хрип, трясу головой, хватаю стриптизершу за волосы, с силой натягивая. Но девушка лишь стонет в ответ, начинает сокращаться на члене, кончая, дергаясь всем телом. Наконец, получаю свое освобождение, прикрываю глаза, запрокидывая голову, дышу часто, а на душе все равно мерзко и погано.

Так же резко выхожу из нее, девушка не удерживается на ногах, сползает на пол, поворачиваясь, цепляясь за мои колени. Снимаю презерватив, бросаю рядом с ней, в ее глазах блеск, тушь потекла, помада размазана.

— Ты ведь Сафин, да? Я знаю, но о тебе нельзя говорить. Хочешь, поедем ко мне?

А вот это интересно.

Почему это обо мне нельзя говорить?

Что за странные страшные сказки для детей?

Застегиваю ширинку, ремень, достав из куртки сигареты, прикурил, опускаясь рядом с девушкой на корточки. Рассматриваю ее несколько долгих секунд.

— Ты под кайфом?

Мнется, кусает губы.

— Нет, я не принимаю, у нас многие принимают, но я нет.

Врет, как дышит, наркоман никогда не признается, что он наркоман. Но это ее выбор, мне плевать.

— Так и что обо мне нельзя говорить? Что ты вообще можешь обо мне знать? Тебе сколько лет, девятнадцать?

— Недавно все шептались, что Сафин скоро выйдет, Карим говорил, что ты не оставишь все просто так, что нужно ждать войны. Что нынешняя крыша пойдет в братскую могилу и он боится, что она и его может потянуть.

— Кто такой Карим?

— Хозяин этого клуба.

Дальше стало неинтересно, поднялся, достал несколько купюр, сунул девчонке в ладонь. Карим Салимов, я знал его, но не близко, он и семь лет назад держал стрип-бары и несколько борделей, но сбытом не занимался.

А вот сейчас огромный клуб, не из дешевых. Ну вот, а я решил, что меня забыли, что этот город и не помнит моего имя.

Ждут войны? Все может быть.

Вышел на улицу, на парковке людно, теплая майская ночь, над головой яркие звезды, снова закурил. Рядом шумела молодежь, из открытых окон машин лилась музыка.

— Эй, девчонки, куда же вы? Поехали с нами, с нами весело.

Какие-то парни клеили девчонок, улыбнулся, качая головой, так забавно, обернулся, идя к своей машине. Недалеко от входа несколько парней у спортивной тачки рассматривали трех девушек, те топтались на месте. Две брюнетки — одна в брюках, другая в шортах — и блондинка в коротком платье.

— Ой, нет, мальчики, нам уже хватит веселиться, а то завтра зачет не сдадим.

Остановился на половине пути, словно припечатанный к асфальту, девушка, что стояла спиной, откинула с плеча длинные светлые волосы и обернулась.

Даже с такого расстояния было видно ее тонкие черты лица, взволнованный взгляд, как она кусает губы и смотрит на телефон. Потом подняла голову и посмотрела на меня.

Дыхание перехватило, в груди словно провернули тупой заточкой, заталкивая все глубже, по самую рукоять.

Этого не может быть.

Это не она.

Это просто девушка, чем-то похожая на ту, что меня предала.

Ту, которую я любил, совсем не веря в любовь.

Очень похожая, и будто не было этих семи лет, словно я попал в прошлое.

Глава 4. Сафин

Яркий свет луны освещает почти пустую гостиную, делаю большой глоток водки прямо из бутылки, не отрывая взгляда от темного дверного проема.

Дом, как и квартира, встретил тишиной.

Толстый слой пыли на целлофановых чехлах, в которые была обернута когда-то новая мебель, люстры, обмотанные тряпками. В этом доме все было готово для того, чтоб жить долго и счастливо.

Сдернул чехол с дивана, бросив сумку, не стал включать свет, так и сижу уже который час с начатой бутылкой водки.

Здесь так никто и не жил все эти семь лет, и, наверное, никто и не появлялся. Я планировал внести в этот дом на руках свою молодую жену, а вышло, что меня отвели под руки в другое место.

Интересно, а будь она моей женой, ждала бы?

Нет, такие лживые суки с обманчивой внешностью ангела не умеют ждать. Они умеют только проникать под кожу, растворяясь там сладким ядом, отравляя сознание, туманя разум.

— К черту, — снова глоток, совсем не чувствуя алкоголя.

Семь лет не могу вытравить из почерневшего сердца — нет, не любовь, в топку любовь, ее как не было, так и нет.

Не в силах вытравить воспоминания.

Предательство съедало изнутри. Она просто отвернулась, не сказав открыто, что не будет ждать, да мне это и не надо было. Затихарилась, спряталась, как крыса, как и тот, кого я считал другом.

Пели соловьями, что ничего не могли сделать, убеждали, что я сам во всем виноват, что все улики и свидетели говорят против меня. Но я-то знал, что не мог никогда этого сделать. Уж что-что, а этот грех я на душу брать не стал бы.

Предали оба, развели как лоха, подставили, закрыли. Думают, что избавились, что им все сойдет с рук?

Но это не так.

Прикрыл глаза, уронив бутылку на пол.

Вспоминаю лицо девушки со стоянки клуба, длинные волосы. Вот она откидывает их на спину, оборачивается, смотрит прямо на меня.

Картинки мелькают, и теперь непонятно, где прошлое, а где настоящее.

— Ты такая нежная, я временами боюсь сделать тебе больно, даже когда целую.

— Не бойся, поцелуй. Целуй крепче.

Яркий свет ослепляет, щурюсь, чувствуя лишь хрупкое девичье тело в своих руках, тонкий цветочный аромат, зарываюсь пальцами в ее длинные волосы, под ладонями чистый шелк. Целую, губы мягкие, медленно пробую их на вкус. Девушка стонет, прижимается плотнее.