Ворон (ЛП) - Заварелли А.

Он совсем не донимал меня. Мой дед был из другого поколения, которое верило в крепкие родственные узы. Я был только рад пойти по его стопам. В возрасте шестнадцати лет я стал частью Синдиката Маккены. То был самый счастливый день в моей жизни ‒ в тот день я поклялся на крови в верности Синдикату. Он никогда не говорил мне об этом, но Каррик тогда очень этим гордился.

Начал он все по старинке: грабежи бронированных грузовиков и банков, наркотики и азартные игры. Он занимался тем, что хорошо знал. Единственным, что он знал. Он привел меня в стаю, но именно человек, сидящий рядом со мной, сделал меня тем, кто я есть сейчас. Он был моим наставником на протяжении последних десяти лет, приняв на себя роль, которую не смог взять Каррик.

Вместе мы перенесли Синдикат на новый уровень. И Каррик всячески препятсвовал этому. Синдикат в том виде, в котором он существует теперь, не имеет ничего общего с мафией моего деда. Найл считал, что чистка ‒ единственный способ, который позволит нам процветать. В конце концов, Каррик понял это и присоединился к нам.

Но теперь это уже неважно. Его больше нет. Медальон Святого Антония горит в моей ладони. Мой род прервался. Мы как никогда близки к союзу с русскими, но потеряли одного из наших. Это несправедливая жертва.

Теперь все изменится. Между мной и Найлом уже витает этот тяжкий груз ответственности. Необходимость подтверждения моей верности человеку, что сидит рядом со мной, и вместе с тем моей безоговорочной преданности Синдикату. Не так-то легко будет заменить Каррика, но никто сильнее меня не жаждет занять его место. Найл не отдаст мне его так легко. Да и Шон бросит мне вызов. По праву рождения у него больше прав стать преемником Найла, чем у меня когда-либо будет. Но я хочу это место и привкус моего безудержного желания ощущается на губах.

— Считаешь, ты готов к тому, что будет дальше? — спрашивает Найл.

— Да.

Кровь будет пролита. Головы полетят. А в будущем прозвучат свадебные колокола. Это единственная часть, с которой мне трудно согласиться. Но если Найл выберет меня, то я готов на это. Ради Синдиката я пойду на что угодно. Чтобы скрепить этот союз и отдать дань уважения Каррику, я возьму в жены русскую невесту вместе с моим законным местом в качестве правой руки Найла.

Ничто и никто не встанет у меня на пути.

— Я бы хотел возглавить набег, — говорю я Найлу.

Пронизывающий взгляд его темных глаз искрится уважением. В Найле все ‒ от кончиков волос до черт его характера ‒ темное. Мужики съеживаются и заискивают в его присутствии. С ним тяжело, но он все равно справедливый. Вот почему я уверен, что он ответит согласием на мою просьбу.

— На меньшее я и не рассчитывал.

Мы замолкаем, пока он переваривает услышанное.

— Сделаешь это завтра.

— Сегодня вечером, — настаиваю я.

Его глаза оценивают меня, взвешивая мои мотивы.

— Похороны сегодня, — аргументирую я. — Нас не будут ждать. Они уже договорились в субботу сменить местонахождение груза. Они готовятся по понятным причинам.

Найл барабанит пальцами по фляжке, а затем одобрительно кивает.

— Так устроим русским подарок в знак нашей признательности.

Я сжимаю медальон в кулаке, чувствуя, как адреналин бежит по венам.

Я жажду крови. Мести.

Сегодня мне это как раз по душе.

Найл смотрит на часы и встает.

— Ну, раз уж ты собрался идти сегодня, тогда лучше покончи с этим побыстрее.

Вместе мы выходим через парадные двери церкви. Прежде чем разойтись, он хлопает меня по плечу и сжимает его.

— Ты потерял деда, — говорит он мне. — Но знай, ты всегда будешь считаться моим сыном.

— Эй, а это то место? — Рори смотрит на старый дом с позиции, которую мы заняли на тропинке.

— Думаю, эти суки вполне могут жить здесь.

Ни один из нас не чувствует раскаяния за то, что произойдет дальше. Эта армянская банда только растет с каждым днем, намереваясь установить здесь свое господство. И они нажили немало врагов. Если быть точнее, они перешли дорогу не только нам, но и русским. Но речь сейчас не о нас. Я слышал, у итальянцев тоже с ними проблемы.

Перейти кому-то дорогу ‒ это одно. А палить в закусочной, где мой дед встречался с русскими… Это совсем другое. Есть только одна цена, которую им придется заплатить за такой поступок.

Ронан занимает надлежащее ему с моей стороны место и остальные парни следуют его примеру.

— Тогда, как бы ты хотел это сделать? — спрашивает Ронан.

— Да, босс, — передразнивает Шон. — Как ты хочешь это сделать?

Мы поднимаемся на крыльцо. У меня есть только одно указание.

— Убейте всех.

ГЛАВА 2

МАККЕНЗИ

Наклоняюсь вперед, медленно подтягивая колени к локтям, балансируя на ладонях.

Поза ворона.

Это простая позиция выполняется в два этапа и основана на самой элементарной стойке на руках. Тем не менее, у меня ушла целая вечность, чтобы ее освоить. Если бы я относилась к тому типу людей, которые мысленно копаются в себе, то выяснить по каким причинам это произошло, не составило бы труда.

Ворон ‒ символ множества вещей в разных культурах. Магии, превосходства, судьбы, умственного пробуждения: физического представления пространства между небесами и землей. Толкования безграничны и широко известны. Но когда вся магия и предания исчезают, только одно значение приходит на ум. И оно самое главное, особенно для меня, ворон ‒ символ смерти.

Закрываю глаза, выпрямляю руки и выдыхаю, поднимаю ноги в идеальной стойке на руках.

Три глубоких вздоха. Вдох через нос, выдох через рот. Я еще никогда так хорошо не держала равновесие.

Координация в порядке. Внутренний стержень? Прочный, как скала. Если бы сильно захотелось, то смогла бы простоять в такой позе пару часов. Но до того как у меня появляется хоть малейший шанс позлорадствовать, Скарлетт хлопает жвачкой из другого конца комнаты.

— Теряешь концетрацию, Мак.

Ухмыляюсь, пытаясь перейти в позу Скорпиона, ничего не говоря в ответ. Ей прекрасно известно, что я сосредоточена как никогда, но она скорее умрет, чем это признает. И, вообще, Скарлетт не хочет, чтобы я отправлялась в свое безумное паломничество.

За последние несколько месяцев она не раз пыталась заговорить мне зубы, аргументируя абсурдность моей идеи, и тот факт, что она снова вернулась к той же уловке, лишь говорит о том, что это ее последняя отчаянная попытка. И это было бы мило, если бы она не выглядела такой подавленной.

Судя по ее черному платью или как она любит его называть — «второй коже», и красным туфлям на высоком каблуке, совершенно очевидно, куда она намылилась. По шкале от одного до десяти Скарлетт выглядит на все пятнадцать. Что тут скажешь ‒ красотка каких еще поискать. Но проблема в том, что она об этом даже и не подозревает.

Ее темные волосы, как всегда, идеально уложены, карие глаза подведены карандашом, а маленький блестящий клатчик, наверняка, забит презервативами.

Скарлетт ‒ девушка по вызову и еще одна моя подруга, которую я подобрала на улице. Так случилось, что однажды именно в ее темный переулок двое парней пихнули нас с Таль. В то время мне было тринадцать, я была сильной не по годам, но, видимо, недостаточно для того, чтобы одолеть двух парней одновременно. Скарлетт была на четыре года старше и намного мудрее, и… у нее был нож. Именно она спасла меня в ту ночь, как бы больно не было это признавать.

Мы не так тесно общаемся, как с Таль, но близки насколько это вообще возможно для подобных нам. Она просто очередной ребенок, оставшийся незамеченный обществом с историей за плечами, которая растопила даже мое ледяное сердце. Если кто и знает, что движет мужчиной, так это Скарлетт.

Растягиваясь на полу, ловлю ее взгляд.

— В тот день, когда потеряю концентрацию, я умру, — говорю ей.

Так говорил мой отец, и эти слова оказались как никогда правдивы. Он потерял концентрацию в тот день, когда связался с русскими, а теперь мертв. Не хочу думать, что мне уготована такая же судьба, ведь я все еще живу на этом свете.