Отголосок (ЛП) - Блэр Э. К.

Дерьмо!

Я могу повернуть, перехватить его, объяснить, что произошло, но потом я слышу голос Пика.

― Не останавливайся, езжай вперед.

Поэтому я продолжаю ехать.

Тени города пролетают мимо меня, когда я подъезжаю к дому и паркуюсь в гараже.

Вытерев оружие и поместив его обратно в машину Беннетта ― минус один патрон ― я захожу в тихое здание и поднимаюсь в свой пентхаус, никем не замеченная.

Я тихо переступаю порог, и когда дверь закрывается за мной, я падаю на пол. И в этот раз, когда я вою, мой голос вырывается сквозь яростные рыдания, которые жгут мою душу. Жуткие крики вырываются сквозь мои голосовые связки, разрывают безнадежный воздух, отдаются эхом от стен и испаряются в тишине. Слезы смешиваются с высохшей кровью Пика и Деклана, капают с моего подбородка и безжизненно падают на плитку подо мной. Когда я вижу следы красного цвета, я даю волю голосу и задыхаюсь собственным дыханием. Я потеряна в моей боли, смешанной со всем, что осталось от моей любви.

Из—за кого я больше страдаю?

И как животное, которым я и являюсь, встав на четвереньки, я наклоняюсь и слизываю кровь с холодного пола.

Мой соленый привкус.

Их металлический.

Лекарство для моего сердца.

Снимая одежду Пика, пока направляюсь в ванную, я пялюсь на кровь, которая высохла на моем теле, и, потеряв последний контроль, начинаю слизывать и ее тоже.

Пальцы, ладони, руки, колени.

Я вбираю всё: любовь Пика и Деклана, позволяя им найти последнее пристанище в моем теле, глубоко внутри. Всё как в тумане. Моя цель ― поглотить каждую последнюю частичку жизни.

И я плачу.

Мои глаза жжет.

Легкие горят.

Надежда полностью разрушена.

Я ― пепел, поэтому задержите дыхание, прежде чем поток воздуха заберет меня и унесет в неизвестность.

― Нина.

Мои мышцы болят от напряжения, когда я просыпаюсь. Когда я поворачиваюсь и открываю слипшиеся от слез глаза, я замечаю Клару, домохозяйку и повара, которая бродит по комнате.

― Почти полдень. Ты спала все утро, ― тихо говорит она, прежде чем открывает шторы.

Свет ослепляет меня, и я отворачиваюсь, подальше от солнечных лучей, которые прокрались в комнату.

Клара подходит к кровати и садится рядом со мной, проводя пальцами сквозь мои спутавшиеся волосы, и ее прикосновение пробуждает рану в моем сердце, которую только сон смог слегка усмирить. Слезы начинают падать на подушку, и я закрываю глаза.

― Ты должна поесть, дорогая. Возможно, это поможет тебе почувствовать себя лучше.

Я качаю головой. Еда не исцелит меня. Я не уверена, что вообще что—нибудь исцелит. Я потеряла все. Моего ребенка, Деклана, Пика... все, что имело значение для меня. А для чего? Все мертвы и ничего не получилось. Ничего, кроме страданий. То, что сковывало мое сердце, делало каждый вдох невыносимым, и я отчаянно хотела уйти в небытие. Больше чем это, я хотела, чтобы Деклан держал меня. Был моей опорой, обернув свои теплые руки вокруг меня, прижав к своей груди, и наполняя мои легкие своим запахом ― его жизнью.

Единственный мужчина, который показал мне, что такое любовь... настоящая любовь... ушел. Умер от рук моего брата... другой моей любви, моего защитника.

― Может, душ? ― предлагает Клара, но я не отвечаю. Я просто закрываю глаза.

Проходит мгновение, и я слышу ее всхлип. Когда я открываю глаза, я вижу, как она смахивает слезы со своих щек. Я немного передвигаюсь, от чего синяки на моем теле ноют, напоминая мне о жестоком избиении Пика несколько дней назад, избиении, которое убило моего ребенка и привело к гибели моего мужа, моего любимого, моего брата, моей собственной души. Клара смотрит на меня, когда я сажусь и морщусь.

― Извини. Я не хотела плакать.

Я ничего не говорю, когда наблюдаю, как она пытается успокоить скорбь, которую чувствует. Я тоже ее чувствую, но по совершенно другим причинам. Поэтому натягиваю свою маску и продолжаю играть свою роль, сказав:

― Я чувствую себя такой одинокой без него. Я продолжаю думать, что он просто уехал в очередную командировку, и через минуту войдет через дверь.

Она кивает, пока ее слезы продолжают падать, и затем смотрит на меня.

― Я беспокоюсь о тебе.

Я тоже.

― Я буду в порядке.

― Беннетт не хотел бы, чтобы ты так страдала.

То, чего она не знала, то, чего никто не знал, что я страдала не по Беннетту. Я не вдова, оплакивающая своего мужа. Нет. Я оплакиваю мужчину, с которым изменяла своему мужу, и моего брата, о котором никто не знал. Моя тайная жизнь. Мое подпольное существование.

― Как я могу не страдать, Клара? Он был моим мужем, ― я задыхалась. ― Как я должна жить без него, когда он был моей единственной причиной просыпаться по утрам?

― Потому что мир не ждет нас. Он продолжает двигаться и ждет, что мы будем двигаться вместе с ним.

― Я не знаю, как двигаться дальше прямо сейчас.

― Ну, ― начинает Клара, положив руку на мое колено. ― Ты можешь начать с того, что примешь душ и попытаешься что—нибудь съесть. ― Ее глаза были полны печали и наполнены беспокойством. Когда я кивнула, небольшая улыбка растянулась на ее губах, и она легонько сжала мое колено, прежде чем встала, чтобы выйти из комнаты. Повернувшись, она добавила: ― Ох, пока ты спала, звонил ваш адвокат. Он бы хотел запланировать время, чтобы встретиться с тобой и огласить волю Беннетта.

Настал момент, из—за которого я трудилась все эти годы. Момент, о котором мы мечтали с Пиком. Это должен был быть момент, когда я стала бы победителем и была счастлива. И сейчас это не значит ничего без Пика рядом со мной. Я вышла замуж за Беннетта, чтобы разрушить его, но не стало лучше ― стало только хуже.

― Я позвоню ему после обеда, ― сказала я, прежде чем Клара вышла и закрыла за собой дверь.

Все становится размытым. Я делаю движение и не могу вспомнить, как добралась из точки А в точку Б. Клара на кухне, убирается перед обедом, в то время как я разбираюсь во множестве сообщений и звонков, которые пропустила со смерти Беннетта. Я уверена, что это во всех новостях, но я не могу заставить себя включить телевизор, потому что боюсь услышать что—то о Деклане. Я уверена, что развалюсь на кусочки.

У меня есть сообщения ото всех. Я знаю, что должна созвониться с родителями Беннетта, и также с Жаклин, так как от нее было больше всего звонков. Боже, последнее, что мне нужно ― это иметь дело с этими людьми, и когда я собираюсь отойти, звонит телефон. Я позволяю Кларе ответить, когда возвращаюсь в кровать.

― Нина, это похоронное бюро, ― крикнула она. ― Они нуждаются в одобрении нескольких последних деталей.

Обессиленная, прежде чем опустить голову и выйти из комнаты, я ответила:

― Мне жаль, я просто не могу.

Как, черт возьми, я должна заботиться о похоронах Беннетта? Пусть бросят его в озеро, мне все равно. Ублюдок продолжает разрушать все, даже умерев. Боль стягивает мое горло, когда я падаю на кровать и рыдаю в подушку.

Я, черт побери, ненавижу этого мужчину. Я ненавижу его за все, что он сделал. Неуместная агрессия или нет, этот мудак забрал у меня все.

Я плачу как сумасшедшая, пытаясь облегчить немного страданий, но не могу сидеть на месте. Я вскакиваю с кровати и как в тумане нахожу себя у шкафа Беннетта, разгребая все вещи. Срываю одежду с вешалок, бросаю обувь через всю комнату, хрипя с каждым движением, пока не оказываюсь у стены, бью ладонью по гипсокартонну снова и снова. Я молюсь о том, чтобы чувствовать физическую боль, но болит только мое сердце. Поэтому я сжимаю кулаки и колочу сильнее и сильнее, и сильнее, и сильнее.

― Нина! Остановись!

Сильнее и сильнее, и сильнее, и сильнее...